— Вот же тьма… Донна, что ты натворила, — прошептал он, с ужасом смотря на лихо регенерирующие тело Рикки. Кровь, больше напоминающая живой организм, быстро формировала отрезанные ноги: выстраивала новые кости, покрывала их мышцами и сухожилиями — всё это безобразие недолго оставалось у них на виду, поскольку его тут же прикрывало кожей. В общем-то, регенерация у оборотней выглядела похожим образом, но у неё не было функции ускоренной перемотки. — Нас всех убьют…
— Да, тут даже мне придётся очень постараться, чтобы сохранить ваши жизни, — с растерянной улыбкой подтвердил Аллен. — Гибрид — это вам не шутки.
Шумно и рвано втянув в себя воздух, Рикки распахнул незнакомые красные глаза, но не успел ни слова сказать, как Донна нагнулась и поцеловала его. И не просто слегка чмокнула, а прям так основательно присосалась, как во всяких взрослых фильмах, от которых у Вэл обычно уши краснели.
Они долго целовались. Брат настолько в процессе завёлся, что приподнялся, ухватил Донну за попу и перетащил себе на колени, а его ушлая рука поднырнула ей под юбку.
— Да твою же дивизию! Извращенцы несчастные, вы опять за старое? — не выдержал старший детектив. — Да что ж за срань такая! Не успел с того света вернуться, а у него уже всё торчком!..
Эпилог
Рикард
Щедро пригубив из фляжки содержимое, обладающие убойными спиртовыми парами, капитан посмотрел на них и снова отпил. Они уже минут пять сидели в его кабинете и наблюдали за сольным выступлением, в конце которого, похоже, на сцену поднимется пьяный в дупель начальник.
После убийства Иезавеля и обращения Рика в гибрида, вампиры вполне предсказуемо подняли шум. Выдвигали смешные требования: призывали к его немедленной казни, а заодно и сожжению вампира, осмелившегося нарушить один из главнейших запретов.
Можно сказать, их загнали в угол. Поэтому Марсель в качестве ответных мер подорвал собственную информационную бомбу, раскрыв общественности, что чуть меньше ста лет назад его насильно обратили в вампира. Ненамеренно обратили, поскольку первоначальной целью являлось убийство. Он просветил во все грязные подробности, и не ограничился одними голословными обвинениями. Нет. Этот пройдоха подготовил целый ворох бумажек, доказывающих жестокое и бессмысленное убийство сначала его жены из человеческой жизни, неожиданно оказавшейся травоядным оборотнем, а потом и своего бесследного исчезновения, сразу после покупки запрещённого боевого артефакта.
Конечно, Донна не смогла остаться в стороне — хорошенько накинула на вентилятор… тоже продемонстрировала толстую пачку доказательств, и среди тех даже проскочили относительно свежие фото и видео материалы. Поначалу она напирала всего лишь на издательства и травлю, которым подвергались молодые вампиры в клане Лафайет. Но недолго, потому как позже полезла такая грязь и чернота, Рику стало аж не по себе от услышанного и увиденного. Каждый раз, как ему казалось: всё, хуже уже точно быть не могло, — ей вновь и вновь получалось его удивить.
Каким-то образом Донна умудрилась уговорить дать свидетельские показания людей, которых её старшие из клана принуждали в несовершеннолетнем возрасте жертвовать кровь. Некоторые из них в тот момент были совсем детьми: десяти и двенадцати лет. Но всех превзошёл по жестокости Иезавель. Вот уж кто был настоящим исчадием ада. Он купил новорождённого младенца у юной куртизанки, по понятным причинам не осмелившейся продемонстрировать лицо общественности и дававшей письменные показания при законнике. Выпил ребёнка у неё на глазах, после чего поблагодарил за вкусную трапезу и вернул бездыханное тельце обратно, прокомментировав, что его можно ещё на органы разобрать, заработав сверху пару тысяч ранайев.
И тогда грянул по-настоящему громкий взрыв. Люди разделились на два лагеря. Одни требовали полностью изолировать абсолютно всех вампиров и запереть их на Флемоа. Другие не гребли под одну гребёнку, а возненавидели конкретно дворян — жаждали, чтобы эту систему с разделением на знать и обычных горожан упразднили, богачам подкинули налогов и полностью запретили процедуру добровольной жертвы. А запрет на укусы уже спровоцировало третью группу людей, давно и плотно сидевшую на афродизиаковом токсине, содержащемся в их слюне.
Однако не успели одни громкие новости отгреметь, как явно специально натравленный на них пронырливый журналист умудрился три дня назад заснять метку на Марселе. А заодно нащёлкал целую серию снимков, где эти балбесы миловались. Деваться было некуда, пришлось провести пресс-конференцию, с которой они вчетвером вернулись буквально полчаса назад.
— Как всё прошло? — устало спросил капитан и потряс около уха фляжкой, проверяя, осталось там ещё что-то или нет. Грустно вздохнул и устремил пасмурный взгляд на картину, имитирующую окно.
— Вэл всё время молчала. Да и Марсель больше недовольно зыркал, чем болтал. В основном говорили мы, поэтом, думаю, неплохо. Хотя вопросики они задавали! Чуть ли в трусы мне не залезли!
— Реакция людей понятна и предсказуема. А вот оборотни… они фактически не знают, что с нами делать, — добавила Донна. — Ранее прецедентов, где оборотень поставил бы метку на вампире, не случалось. Да и мало у кого в принципе такое желание могло возникнуть, учитывая общемировую историю. В связи с этим устанавливать запреты на подобные действия не было необходимости ранее. Рикард и Валери не нарушили никаких законов в узком смысле этого слова. А в широком…
— В широком наши телефоны уже три дня разрываются от звонков предков, — подхватил мысль Рик за своей женой.
Вчера он всё-таки включил мужика и ответил на звонок мамки. И узнал очень много новых ругательных слов. У малой, греющей неподалёку уши, аж щёчки заалели. Суть послания удалось уловить сразу. Спорить как-то не хотелось, поэтому Рик согласился на выдвинутый родителями ультиматум: немедленно вернуться домой.
— Тут такое дело…
— Подожди, — капитан встал и подошёл к высокому шкафу у стены, из-за плотного ряда книг вытащил ещё одну фляжку. На ходу пригубил её содержимое и тяжело опустился обратно в кресло. — Ну, давай, рассказывай.
— Маман требует, чтобы я и Вэл вернулись как можно скорее со своими помеченными кралями на родину. Если мы добровольно не приедем, то приедут они… всей стаей. А это под сто семьдесят оборотней. Думаю, что вам такого счастья здесь не надо.
— Не надо, — хмуро подтвердил он и снова отхлебнул. Хотя со стороны выглядел всё ещё трезвым, но слегка заплетающийся язык выдавал, что потихоньку пойло начинало воздействовать даже на такого крепкого мужика, коим являлся капитан. — Поезжайте.
— Вы нам даёте отпуск?
— Ага… отпуск, — невесело усмехнулся он, смотря словно сквозь них. — Всё идёт к тому, что наш отдел к чёртовой матери расформируют не сегодня, так завтра, а меня переведут в глухомань на периферии набираться профессионального опыта… и жена мне тогда гарантированно выест мозг чайной ложечкой.
— Работа в провинции может пойти на пользу вашей нервной системе, которая сейчас активно уничтожается алкоголем, — по-светски любезно заговорила Донна, и тут же замолчала, напоровшись на гневный взгляд.
Капитан ещё немного порасспрашивал о реакции оборотней на гибридность Рика, в частности, его интересовало, как к ней отнесутся в Ираше. Не придётся ли проводить спасательную операцию по экстренной эвакуации их задниц с родины? И определив, что там они будут в относительной безопасности, он отправил их работать.
Хотя работы как таковой в отделе не было — их сейчас в самом деле держали в подвешенном состоянии, ничего более или менее крупного не давали. Даже вечно занятые криминалисты, которые в другие дни по макушечку зашивались в делах, выглядели, как праздно слоняющиеся бездельники.
— Пойдём, я знаю одно место, где нам никто не помешает, — шепнула ему на ухо Донна, отодвинулась и лукаво улыбнулась.
— Пойдём, — зачарованно отозвался Рик и рефлекторно облизнулся, при взгляде на её губы. Теперь эти ярко-красные губы ему предстояло целовать вечность и, странное дело, почему-то мысль, которая раньше казалась страшно удушающей, больше не отталкивала. Наоборот, воспринималась естественной и правильной. Как будто именно к этой цели он и шёл всю свою прежнюю жизнь.
Может, дело в метке, окончательно подчинившей мозги. А может, до него наконец-то дошло, что чувствовало гулко бьющиеся в груди сердце. Впрочем, плевать. Главное, что Рик наслаждался каждой секундой, проведённой рядом со своей женщиной. Она всё так же одурманивающе пахла, ослепляла совершенной красотой. Ему нравилось всё в Донне, даже по-своему очаровательные аристократичные ужимки и подчёркнуто изысканные манеры. С каждым днём он замечал за собой всё больше неожиданных пристрастий. Вчера, например, не на шутку завёлся только от вида того, как она ела малюсенькими кусочками стейк, оттопыривая мизинец. И это всего-то верхушка его сумасшествия с тех пор, как проснулся гибридом.
— Стоять, товарищи извращенцы, — тормознул их Грос — единственный в отделе, кто всё ещё умудрялся трудиться в поте лица. Слегка поморщился, читая сообщение на телефоне, и бросил: — Увидите Вэл и Мацика, передай им, что надо съездить в бар на двадцать пятой улице. Там опять не то потасовка, не то страстные танцы. Оборотни и вампиры вроде как сцепились. В общем, пусть съездят, проверят, что там происходит.
— У вас же телефон в руках, — недоумевающе подметила Донна.
— Что, правда? Вот так чудеса, — он поднял на неё безразличные глаза, определённо намеренно провоцируя на небольшой конфликт. — И как я мог его не заметить?
— Мы им обязательно передадим, если увидим, — поддакнул Рик и, прихватив жену за локоть, потащил к выходу. А то сейчас с Гросом зацепится языками, слова за слово, и пропадёт всё желание с ним шалить, а он-то уже настроился.
— Но ты же вернёшься в Саларун? — жалобно хныкал Фабиан. — Ты же не насовсем уезжаешь? Пообещай, что вернёшься!..
— Я бы с радостью взяла бы тебя с собой, солнышко. Но ты же сам знаешь, что наш континент закрыт для вампиров. Вернусь я или нет, зависит не от меня, а от высшего руководства, — мягко ответила Офира и вдруг воскликнула через весь зал: — О, Рик, дорогой, можешь подойти? Мне нужна твоя помощь!