Судья Клифтон Горди призывает суд к порядку и приступает к преамбуле, объясняя правила заседателям. Высокий, тихий, серьезный: за кафедрой Горди – внушительная фигура. Говорит по делу, шутит колко, в поведении, как часто кажется, по крайней мере, юристам, склонен к тирании. Если не встанешь во время возражений, то в суде Горди обычно будешь проигнорирован. Горди знает закон и знает своих юристов; например, Доан работал у него, когда судья возглавлял судебный отдел. Еще одна вещь, касающаяся судьи, устраивает Доана в этом деле: Клифф Горди – черный, и это немного сглаживает тот факт, что за будущее черного подсудимого будут бороться два белых еврея. Это, безусловно, поможет чернокожим присяжным поверить, что система уголовного правосудия действительно представляет их интересы.
Пока Горди заканчивает преамбулу и Доан встает сказать вступительное слово, Гарви сидит перед залом и ломает голову над кроссвордом в выпуске утренней газеты «Сан».
– Британское оружие, – говорит он, – четыре буквы.
– «С-Т-Э-Н», – отвечает Дэйв Браун с другого конца скамейки, где ждет на случай, если в разбирательствах все-таки затронут Пернелла Букера. – Британское оружие в кроссвордах – всегда «стэн».
– Правильно, – говорит Гарви.
Они не видят, как Доан приветствует присяжных, как предупреждает, что это – дело об убийстве: скверном, страшном, кровавом убийстве с умышленным лишением жизни. Сделав это, Доан приступает к долгому и тяжелому процессу – избавляет заседателей от предрассудков.
– Это не телевидение, – заверяет он. – В отличие от сериалов, мотив – не главный элемент убийства первой степени. Нельзя узнать точно, почему оно произошло. Это то, что хотите узнать вы, это то, что хотят узнать юристы, но это не главное для доказательства преступления.
И затем он по стандартному сценарию достает пазл – судебную метафору, к которой прибегает почти каждый американский прокурор. Вот видите, говорит Доан, это дело – как пазл. И как в пазле, давно завалявшемся дома, в нем может не хватать деталек.
– Но, дамы и господа, собрав головоломку даже без недостающих деталей, мы по-прежнему можем видеть, что на ней изображено.
Доан начинает рассказ о Шарлин Лукас. Проходится по всему самому важному: ее отношения с Робертом Фрейзером, ее связь с наркотиками, само место преступления и ход следствия. Он рассказывает о Ромейн Джексон, опознавшей во Фрейзере мужчину, который пришел домой к Лине в ночь убийства; говорит о первом допросе с Ричем Гарви, когда Фрейзер предоставил алиби и пообещал прийти со своим пистолетом 38-го калибра; говорит о Шэрон Дениз Хенсон, она же Ни-Си, не подтвердившей его алиби. Говорит о кучке одежды, наготе жертвы и отсутствии следов взлома – признаках, что Лину убил тот, кого она близко знала.
– Будьте справедливы к мистеру Фрейзеру, – говорит он присяжным. – Обеспечьте честный суд – будьте справедливы к Шарлин Лукас и ее семье, присутствующей сегодня. А когда сложите все детали и закончите головоломку, вы увидите картинку, и на этой картинке будет изображен обвиняемый, убивающий Шарлин Лукас. Спасибо.
Прокурор не упоминает об убийстве Пернелла Букера и о том, что баллистическая экспертиза связывает его с убийством Лукас. Не упоминает и о Винсенте Букере, признавшемся, что перед обоими убийствами предоставил Фрейзеру плосконосые пули 38-го калибра и что его отец убит из-за наркотиков Фрейзера. По решению суда на предварительном слушании убийство Букера может вызвать предубеждение при рассмотрении дела и поэтому не должно упоминаться перед присяжными – это решение касается обеих сторон. Ведь Полански знает о рискованности Букера не хуже Доана. Хороший юрист никогда не задает вопрос, не зная ответа заранее, и в ответах Винсента Полански не может быть уверен. Как адвокату Фрейзера ему нужно обрисовать призрак Винсента, чтобы только намекнуть присяжным на существование альтернативного подозреваемого. Но и он решил не вызывать Букера непосредственно в качестве свидетеля. Темные лошадки одинаково темны для всех.
В своем вступительном слове Полански заверяет присяжных, что Роберт Фрейзер «последние восемь месяцев сражался в Балтиморской городской тюрьме за то, чтобы рассказать вам свою версию гибели Лины, рассказать, что из-за, возможно, некачественного следствия арестован невиновный, рассказать, что он ни в коей мере непричастен к этому преступлению».
Мой клиент – не святой, говорит Полански. Наркотики? Да, продавал. Пистолет 38-го калибра? Да, был такой. Вы услышите о Роберте Фрейзере как плохое, так и хорошее, заявляет адвокат, но делает ли это его виновным в убийстве?
– В ряде случаев в этом деле, – говорит Полански, – фигурирует некий Винсент Букер, знакомый с Шарлин Лукас и имевший доступ к ее квартире… Что ж, господа, это не «Перри Мейсон»[76], здесь люди не спешат признаться в убийстве у всех на глазах. Но Роберт Фрейзер расскажет вам историю, которая укажет на то, что это преступление совершил Винсент Букер.
Полански продолжает опровержение, объясняя, что Фрейзер сотрудничал во время следствия, явился в полицию добровольно, но вскоре стало ясно, что детективы сосредоточились на нем как на подозреваемом, исключив всех остальных. Он не принес оружие, это правда: боялся обвинения в связи с хранением пистолета, когда следователи, очевидно, пытались повесить преступление на него. Причем после того, как он хотел помочь им найти убийцу Лины.
– Мистер Доан рассказал вам о головоломке – и он прав, – находит Полански общее место со стороной обвинения. – Картинку можно увидеть и с недостающими деталями, если не хватает трех, четырех или пяти. Но если не хватает слишком много…
В приемной Гарви мучают головоломки совсем иного рода. Когда суд уходит на обеденный перерыв, он углубляется в разгадывание кроссворда «Ивнинг Сан», доведя сражение с ним до ничьей. Дэйв Браун спит сидя, с папкой Букера на коленях.
Наконец они делают перерыв на обед. Детективы уходят, едят, затем возвращаются на скамейки, чтобы наблюдать за постоянным парадом входящих и выходящих свидетелей обвинения. Старшая дочь Лины Лукас – дает показания об отношениях Фрейзера с ее матерью и опровергает утверждение, что в квартиру имел доступ Винсент Букер; сосед сверху из дома 17 по Северной Гилмор-стрит – рассказывает об обнаружении тела и установлении времени смерти; патрульный из Западного района, первый на месте преступления, – рассказывает об охране места и сборе улик; Уилсон из лаборатории – показывает фотографии места преступления и докладывает о снятии отпечатков пальцев; Первис из трасологии – рассказывает о сравнении скрытых отпечатков и о том, что отпечатки с Гилмор-стрит совпадают только с Шарлин Лукас.
Когда бейлиф наконец выходит за Гарви, тот уже почти расправился с «Ивнинг Сан», запнувшись только на какой-то реке во Франции из пяти букв. Оставив газету на скамье, он идет за свидетельскую кафедру в темно-синем пиджаке в тонкую полоску – деловой костюм придает ему нужный авторитет. Галстук в расцветке республиканцев, очки: дамы и господа присяжные заседатели, встречайте вице-президента отдела продаж полицейского департамента.
– Добрый день, – театрально начинает Доан. – Сколько вы уже служите в Балтиморском департаменте полиции?
– Больше тринадцати лет, – говорит Гарви, поправляя галстук.
– Из этих тринадцати лет сколько вы служите в отделе по расследованию убийств?
– Последние три с половиной года.
– Будьте любезны, скажите присяжным заседателям, сколько убийств вы вели за это время.
– Лично меня назначали где-то на пятьдесят дел.
– И, – говорит Доан, направляя разговор, – полагаю, в том или ином виде вы участвовали в других делах.
– Во множестве расследований, – подтверждает Гарви.
Доан постепенно проводит детектива через место преступления в доме 17 по Северной Гилмор. Гарви описывает квартиру, особое внимание уделяя безопасности, в том числе отключенной сигнализации. Он рассказывает во всех подробностях, и коллегия снова слышит об отсутствии следов взлома, кучке одежды, царапинах на изголовье, предполагающих, что жертву ударили ножом, когда она лежала в кровати. Затем, по указанию Доана, Гарви подходит к скамье присяжных, где прокурор показывает ему фотографии, уже приобщенные к делу.
Фотографии – тоже вечный источник немалых конфликтов в зале суда: адвокаты заявляют, что изображение окровавленной жертвы без нужды влияет на беспристрастность, а прокуроры – что фотографии имеют доказательную ценность для коллегии. Побеждают обычно прокуроры, как в этом случае и Доан. Поэтому вопреки нескончаемым протестам Полански присяжные видят Лину Лукас и ее раны во всей глянцевой красе с разных ракурсов. Они впечатлены.
Гарви проводит перед коллегией десять минут, после чего возвращается на место, где Доан расспрашивает его об осмотре места преступления и опросе соседей. Прокурор задает вопрос об уличном освещении возле дома на Гилмор-стрит, и Гарви описывает натриевый фонарь посреди квартала, закладывая основу для будущих показаний Ромейн Джексон.
– На данный момент больше вопросов к детективу Гарви не имею, – говорит через двадцать пять минут Доан. – Однако я бы хотел вызвать его позже.
– Разрешаю, – говорит Горди. – Перекрестный допрос, мистер Полански.
– По тем же причинам я ограничусь показаниями, полученными при прямом допросе.
Да пожалуйста, думает Гарви, спокойный и собранный. Сегодня речь только о месте преступления, а значит, рассуждает он, особых препирательств не будет.
Полански углубляется в тему характера ран, получив у детектива подтверждение, что ножевые ранения нанесены раньше огнестрельного в голову – это доказывают защитные раны на руках. Еще какое-то время адвокат уделяет пустой сумочке, порванной пачке риса и пустым желатиновым капсулам на полу спальни.
– Похоже ли, сэр, что злоумышленники, напавшие на мисс Лукас и убившие ее, забрали ее наркотики?
– Протестую, – говорит Доан.