– В передней комнате что-нибудь посмотреть?
– Не думаю. Похоже, он туда не заходил.
– Мне несложно…
– Не, на фиг, – говорит Гарви. – Если это человек с доступом к квартире, от отпечатков все равно пользы никакой.
Детектив мысленно перечисляет улики, которые поедут в центр. Пуля. Нож. Горка одежды. Наркота. Капсулы. Сумочка, испачканная порошком для снятия отпечатков, где, по всей видимости, хранились кокаин, рис и капсулы. Подушка и наволочка с продуктами выстрела. Простыня, аккуратно снятая с матраса и медленно скатанная, чтобы не потерять волосы или волокна ткани. И, конечно, снимки: комнат, места происшествия, кровати с поврежденным изголовьем, каждой улики на своем месте.
В городском районе новости разлетаются быстро, и семья убитой – мать, брат, дядя, дочери, – появляется на Гилмор-стрит раньше, чем медэксперты грузят носилки в черный фургон. Гарви отправляет их всех на патрульных машинах в отдел убийств – другие детективы соберут у них необходимые данные.
Через два часа некоторые родные Лины Лукас уже возвращаются на место убийства. Гарви, почти закончив, спускается по лестнице и натыкается на младшую дочь, прислонившуюся к патрульной машине. Ей нет и двадцати трех, худая, жилистая, но здравомыслящая и ушлая. Опыт детектива убойного подсказывает, что всегда найдется родственник, который будет сохранять спокойствие, слушать, правильно отвечать на вопросы и переносить переносящий самые жуткие факты убийства, пока остальные заливаются слезами от скорби или спорят, кому достанется десятискоростной блендер жертвы. Гарви уже переговорил с Джеки Лукас перед тем, как отправить семью в центр, и после короткой беседы отметил ее для себя как лучший и самый толковый контакт в семье.
– Эй, Джеки, – Гарви манит ее за собой на тротуар, на почтительное расстояние от зевак, собравшихся перед домом.
Джеки Лукас догоняет детектива, проходит с ним пару метров.
Разговор начинается с того же, с чего и всегда: с кем встречалась жертва, какие имела привычки и грешки. Из предыдущих разговоров с семьей Гарви уже кое-что узнал о ней и людях в ее жизни; факты с места убийства – отсутствие следов взлома, кучка одежды, рис и капсулы, – укрепляют понимание. Начиная задавать вопросы, Гарви легонько касается локтя девушки, словно подчеркивая, что между ними должна звучать только правда.
– Парень твоей матери, этот Фрейзер, – он торгует наркотой…
Джеки Лукас мнется.
– А твоя мама торговала для Фрейзера?
– Я не…
– Слушай, сейчас это никого не волнует. Просто если я хочу найти убийцу, мне необходимо знать.
– Она только хранила, – говорит Джеки. – Ничего не продавала, ну или я об этом не знаю.
– Употребляла?
– Марихуану. Редко.
– Кокаин?
– Не очень. Ну или я не знаю.
– А Фрейзер?
– Он – да.
– Как думаешь, Фрейзер мог убить твою мать?
Джеки Лукас думает, сосредоточившись на мысленном образе. Медленно качает головой.
– Вряд ли это он, – отвечает она. – Он всегда нормально с ней обращался, ну, типа, не бил, ничего такого.
– Джеки, я должен спросить…
Дочь молчит.
– Твоя мать, ну знаешь, водила к себе мужчин?
– Только Фрейзера.
– Только Фрейзера?
– Только его, – настаивает она. – Когда-то она встречалась с другим, но уже давно она только с Фрейзером.
Гарви кивает, ненадолго потерявшись в мыслях. Джеки прерывает молчание.
– Полицейский в центре говорит, нам нельзя ничего рассказывать Фрейзеру, а то вдруг он свалит.
Гарви улыбается.
– Если свалит, я как минимум пойму, кто это сделал, да?
Девушка улавливает логику.
– Вряд ли это он, – повторяет она. Гарви заходит с другого конца.
– А твоя мама пускала в квартиру кого-нибудь еще? Если она была одна, впустила бы кого-нибудь, кроме Фрейзера?
– Только одного пацана, Винсентом зовут, – говорит Джеки. – Он работает на Фрейзера, и уже заходил сюда за наркотой.
Гарви понижает голос.
– Как думаешь, она бы переспала с этим Винсентом?
– Да не. И, по-моему, Винсент тоже ни разу не приходил без Фрейзера. Короче, вряд ли бы она его впустила, – передумывает Джеки.
– А ты знаешь фамилию Винсента?
– Вроде Букер.
– Джеки, – Гарви переходит к последней детали. – Ты мне уже говорила, что Фрейзер прятал в спальне пистолет.
Дочь кивает.
– У нее был 25-й, и Фрейзер иногда приносил свой 38-й.
– Мы их не нашли.
– Она их прячет на полке, – говорит дочка. – В глубине.
– Слушай, – говорит Гарви, – если я тебя впущу поискать пистолеты, как думаешь, найдешь?
Джеки кивает, потом следует за ним.
– Там все плохо? – спрашивает она по пути наверх.
– Что «плохо»?
– В комнате…
– А, – говорит Гарви. – Ну, ее уже увезли… но кровь осталась.
Детектив проводит девушку в спальню. Джеки бросает взгляд на красное пятно, потом идет к металлическому туалетному столику и достает из глубины верхней полки пистолет 25-го калибра.
– А второго нет.
Еще с полки в шкафу за кроватью она достает чемодан, где лежит чуть больше 1200 долларов наличкой – деньги по недавней страховой выплате.
– Фрейзер знал про эти деньги?
– Знал.
– И знал, где они?
– Ага.
Гарви кивает, пораскинув мозгами. Потом по лестнице поднимается патрульный из Западного и заходит за детективом.
– Что такое? – спрашивает Гарви.
– Остальная семья хочет подняться.
Гарви смотрит на криминалиста.
– Все собрал?
– Да, я уже на выход.
– Ладно, впускай, – говорит Гарви патрульному, и тот спускается открыть подъезд. Спустя секунды в квартиру набивается десяток родственников, включая мать и старшую дочь жертвы, и немедленно поднимается галдеж.
Старшие занимаются описью кухонных приборов, цветного телевизора, музыкального центра. В таких местах, как Гилмор-стрит, рекламация ценностей жертвы – посмертная обязанность, причем не столько из-за жадности, сколько из-за стопроцентной уверенности, что, стоит разойтись слухам, как на земные богатства новопреставившегося слетятся все местные домушники – если успеют проникнуть в квартиру после того, как уедет полиция, и до того, как опомнятся родственники. Скорбь будет потом, но сегодня мать жертвы не собирается бросать на растерзание волкам домашний многоканальный развлекательный центр.
Остальные озираются с мрачным любопытством. Двоюродный брат указывает на свернувшуюся красную лужу на ковре спальни.
– Это кровь Лины?
Патрульный кивает, и брат поворачивается к старшей дочери жертвы.
– Кровь Лины, – повторяет он. Не стоило. Потому что теперь старшая сестра Джеки завывает, что есть мочи, и бросается к красному пятну, растопырив руки.
– МАМА, МАМА, Я ВИЖУ МАМОЧКУ, – девушка возит руками в луже, собирая как можно больше крови. – МАМОЧКА, Я ВИЖУ МАМОЧКУ…
Гарви наблюдает, как двоюродный брат и еще какой-то родственник оттаскивают ее от лужи.
– …МАМОЧКА, НЕ УХОДИ, МАМОЧКА…
Девушка с криками простирает перед собой окровавленные руки. Предчувствуя немаленький счет из химчистки, Гарви отступает, потом направляется к двери.
– Ладно, Джеки, – говорит он – Спасибо. Я же дал свой телефон?
Джеки Лукас кивает, потом поворачивается успокаивать сестру. Когда вопли становятся еще истошнее, Гарви сбегает вслед за криминалистом и заползает в замерзший салон «кавалера». Всего он потратил на осмотр места происшествия меньше четырех часов.
Перед возвращением в отдел убийств Гарви проезжает еще двенадцать кварталов на север, чтобы проверить, не нужна ли помощь с вызовом на подозрительную смертьпоступившим через три часа после вызова на Гилмор-стрит. Гарви уже звонил в офис и услышал от Дэйва Брауна, что второй вызов тоже может быть убийством, причем как-то связанным с Шарлин Лукас. Гарви поднимается на второй этаж дома в ряду на Лафайет-авеню и обнаруживает Рика Джеймса и Дэйва Брауна над телом пятидесятилетнего мужчины.
Как и Лину Лукас, жертву на Лафайет-авеню застрелили в голову и несколько раз ударили ножом, правда, здесь – в грудь. Как и у Лины Лукас, рядом с головой жертвы – подушка, испачканная порохом. Более того, лицо жертвы покрыто теми же неглубокими порезами – их больше двадцати. Жертву – очевидно, убитую уже давно, – нашли родственники, которые заволновались из-за отсутствия старика и вошли через незапертую заднюю дверь. Следы взлома также отсутствовали, но кто-то обшарил всю комнату, где найдена жертва.
Дела однозначно объединяются, когда Гарви узнает, что мертвец – Пернелл Хэмптон Букер, отец Винсента Букера, того самого предприимчивого паренька на побегушках у Роберта Фрейзера, торгующего дурью и спавшего с Линой Лукас. Стоя в спальне покойного, Гарви почти наверняка знает, что обе жизни отняла одна и та же рука.
Оставив Брауна и Джеймса на месте преступления, Гарви возвращается в отдел и закапывается в бумажную работу за дальним столом. Он все еще там, когда оба детектива возвращаются с Лафайет-авеню.
Словно мало непосредственных сходств между местами преступлений, еще и пуля, извлеченная из мозга Пернелла Букера на вскрытии следующим утром, – та же извращенная плосконосая, 38-го калибра. Тем же вечером Дэйв Браун, старший по Лафайет-авеню, подруливает к столу Гарви с фотографией юного Винсента Букера.
– Йо, видать, будем работать вместе.
– Видать.
В тот день с Гарви уже связался анонимный осведомитель – женщина позвонила в отдел убийств и сказала, что слышала разговоры в баре на Западной Пратт-стрит. Какой-то человек сказал другому, что Лину Лукас и старика на Лафайет убили из одного ствола.
Интересный слух. Баллистики подтверждают это на следующий день.
Понедельник, 29 февраля
Проходит неделя с тех пор, как в один и тот же вечер обнаружили Лину Лукас и Пернелла Букера, и оба дела мало-помалу, но продвигаются. Папки набиваются свежими отчетами, а по примете балтиморского убойного, в котором насилие одного дня затмевается насилием следующего, толстая папка – это к добру. Над осторожничающими насмехается само время, поэтому детектив – памятуя об этом – посвящает драгоценные часы лучшим версиям, возит в центр вероятных свидетелей и подозреваемых в надежде, что что-нибудь да сложится. Потому что отлично знает: не успеет он проверить натянутую версию или, еще лучше, развернуть продолжительное всестороннее расследование, как на