– К стене, блять.
– Че…
– К СТЕНЕ, СУКА, ПОКА Я ТЕБЕ МОЗГИ НА ХУЙ НЕ ВЫШИБ.
Кинкейд с двумя патрульными заходят следом за Гарви, Фрейзера грубо прижимают к стене гостиной. Кинкейд и молодой патрульный проверяют дальние комнаты, а старший патрульный, ветеран Западного, сам взводит курок у правого уха Фрейзера.
– Двинешься, – говорит он, – и мозги будут по всему полу.
Господи, думает Гарви, глядя на взведенное оружие: если эта штуковина сейчас сработает, мы до конца жизни будем рапорты писать. Но угроза помогает: Фрейзер прекращает трепыхаться и вжимается в гипсокартон. Патрульный убирает 38-й, и Гарви выдыхает.
– Да что случилось-то? – спрашивает Фрейзер, с трудом разыгрывая невинное удивление.
– А ты как думаешь?
Молчит.
– Как ты думаешь, Фрейзер?
– Не знаю.
– Убийство случилось. Тебя обвиняют в убийстве.
– Кого я убил?
Гарви улыбается.
– Ты убил Лину. И старика Букера.
Фрейзер резко мотает головой, пока Хау открывает один браслет наручников и отнимает правую руку арестованного от стены. И вдруг, почувствовав металл, Фрейзер снова начинает трепыхаться, отталкивается от стены и вырывает руку у Хау. Гарви с удивительной скоростью делает по гостиной полтора шага и резко бьет его по лицу.
Подозреваемый ошарашенно вскидывает глаза.
– За что? – спрашивает он.
На пару секунд Гарви разрешает себе задуматься над вопросом. Официальный ответ, который пойдет в рапорт, – детективу пришлось обезвредить подозреваемого в убийстве при попытке сопротивления аресту. Правильный ответ, который со временем забывают все закаленные улицей детективы, – подозреваемого ударили, потому что он говно бездушное, херов убийца, за один вечер забравший жизни старика и матери двоих детей. Но собственный ответ Гарви – где-то между ними.
– Это, – говорит он Фрейзеру, – за то, что пиздел мне в глаза, сука.
Пиздеж. Детективу. Первой степени.
Фрейзер больше не отвечает и не сопротивляется, когда Хау с Кинкейдом усаживают его на диван с наручниками за спиной. На случай, если 38-й подозреваемого лежит где-то неподалеку, детективы осматривают квартиру поверхностно, на что ордер не требуется. Орудие убийства не найдено, зато на кухонном столе находится ночная работа Роберта Фрейзера: небольшой объем кристаллического кокаина, хинин для разбодяживания, пара десятков целлофановых пакетиков, три шприца.
Детективы смотрят на патрульных, патрульные смотрят друг на друга.
– Хотите забрать? – спрашивает молодой.
– Да не, – говорит Гарви. – Мы предъявляем ему два убийства. К тому же у нас и ордера нет.
– Как скажете, – говорит патрульный, – мне все равно.
Они так и оставляют все на столе – западнобалтиморский натюрморт, дожидающийся преемника убогого уличного бизнеса Фрейзера. Гарви возвращается в гостиную и просит молодого патрульного вызвать автозак. Фрейзер снова обретает дар речи.
– Детектив Гарви, я вам не врал.
Гарви улыбается.
– Но и правду не говорил, – отвечает Кинкейд. – Нет в тебе правды.
– Я не вру.
– Бли-и-ин, – Кинкейд растягивает слово на два с половиной слога. – Нет в тебе правды, сынок.
– Эй, Фрейзер, – с улыбкой говорит Гарви, – а помнишь, как обещал занести 38-й? И куда же он делся?
– Вот именно, – подхватывает Кинкейд. – Если ты у нас такой до хрена честный, почему не принес пистолет?
Фрейзер молчит.
– Нет в тебе правды, сынок, – повторяет Кинкейд. – Нет уж. Только не в тебе.
Фрейзер просто качает головой, как будто собираясь с мыслями. Потом с искренним интересом смотрит на Гарви.
– Детектив Гарви, – говорит он, – а обвиняют только меня?
«Только». Если Гарви сомневался, связан ли Винсент Букер с убийствами, то вот и ответ.
– Да, Фрейзер. Только тебя.
Винсент участвовал, спору нет. Но стрелял не он – ни в Лину, ни в отца. И, в конечном счете, куда выгоднее оставить его свидетелем, чем обвинять и позволить Фрейзеру прикрыться им от присяжных. Гарви не видел смысла подкидывать адвокату альтернативного подозреваемого – живое воплощение обоснованных сомнений. Нет, думает Гарви, хоть раз для разнообразия они не соврали в допросной: ты пойдешь либо свидетелем, либо подозреваемым, Винсент. Либо одно, либо другое.
Винсент Букер раскололся – по крайней мере, насколько осмелился – и в результате поехал домой. Роберт Фрейзер вешал им лапшу на уши и теперь едет в КПЗ Западного района. На взгляд Гарви, есть во всем этом некая симметрия.
На стойке в отделении раскладывают содержимое карманов Фрейзера, и дежурный сержант все записывает. Из переднего кармана достают толстый сверток денег за наркотики.
– Господи, – говорит сержант, – тут больше полутора тысяч.
– Подумаешь, – произносит Гарви. – Я столько за неделю зарабатываю.
Кинкейд бросает на него взгляд. Скорее губернатора, мэра и половину британской королевской семьи забьют насмерть в мужском туалете автобусной остановки на Файет-стрит, чем балтиморский детектив увидит такие деньги. Дежурный сержант все понимает.
– Да уж, – отвечает он так, чтобы слышал Фрейзер. – И не приходится ради этого толкать дурь, да?
Гарви кивает.
– Детектив Гарви…
– Эй, Дональд, – говорит Гарви Кинкейду, – давай угощу тебя пивком.
– Детектив Гарви…
– Сегодня можно, – отвечает Кинкейд. – Угости, отчего же нет.
– Детектив Гарви, я не врал.
Гарви разворачивается, но охранник уже уводит Фрейзера к дальней камере КПЗ Западного района.
– Детектив Гарви, я же не врал.
Тот бесстрастно смотрит на подозреваемого.
– Пока, Фрейзер. До встречи.
Пару секунд Роберт Фрейзер стоит, обрамленный дверью камеры, ждет на пороге, пока охранник готовит карточку с отпечатками. Гарви заканчивает возиться с документами на стойке и идет к заднему выходу из отделения. Он скользит мимо КПЗ, не заглядывая, и поэтому не видит последнее, крайне узнаваемое выражение лица Роберта Фрейзера.
Чистейшая убийственная ненависть.
5
Суббота, 2 апреля
Молитва детектива: Благословенны будьте истинные глупцы, ибо даруют они надежду тем, на кого возложено преследовать их. Благословенны будьте тупоумные, ибо самим своим невежеством проливают они свет тем, кто трудится во тьме. Благословен будь Деннис Уолс, ибо, сам того не разумея, он старательно сотрудничает в благородном деле его же отправки в тюрьму за убийство Карен Рене Смит – таксистки, забитой насмерть месяц назад в Северо-Западном Балтиморе.
– Этот дом? – спрашивает Эдди Браун.
– Следующий.
Браун кивает, и Уолс порывается открыть заднюю дверь «кавалера». Детектив, сидящий рядом, тянется через него и захлопывает ее обратно. Харрис, один из прикомандированных сотрудников, подходит от своей машины к окну Брауна.
– Мы остаемся здесь, – распоряжается Браун. – Вы с сержантом Ноланом сходите и вытащите его.
Харрис кивает и идет с Роджером Ноланом к краснокирпичному зданию. Дом на Мэдисон-авеню – приют для малолетних хулиганов, хотя в Балтиморе «хулиганство» может означать что угодно, вплоть до вооруженного ограбления и непредумышленного убийства. Здесь живет младший брат Денниса Уолса, у которого сейчас находятся наручные часы, принадлежавшие Карен Смит.
– Откуда знаешь, что часы еще у него? – спрашивает Браун, глядя, как Нолан с прикомандированным сотрудником поднимаются по ступенькам к двери.
– Я видел его вчера, еще были, – говорит Уолс.
Слава богу, думает Браун. Слава богу, что они настолько тупые. Если бы были поумнее, если бы считали убийство тайным и злодейским поступком, если бы никому о нем не говорили, если бы избавлялись от одежды, оружия и имущества жертвы, если бы отказывались выслушивать вранье в допросных, какого хрена оставалось бы делать детективу?
– У меня голова болит, – говорит Уолс.
Браун кивает.
– Когда закончите, подвезите меня домой.
Домой. Пацан и правда думает, что поедет домой и выспится, будто это какое-то похмелье. За рулем О. Б. Маккартер, еще один прикомандированный сотрудник из Юго-Западного, прикусывает язык, стараясь не рассмеяться.
– У вас же получится подвезти меня домой?
– Посмотрим, – говорит Браун.
И они наблюдают, как из приюта выводят младшего брата Денниса Уолса – четырнадцатилетнего беспризорника, у которого мозгов вдвое больше, чем у Денниса, – и сопровождают к «шевроле». Он смотрит внутрь машины, на брата, на Эдди Брауна и умудряется оценить ситуацию. Кивает.
– Привет, – говорит Деннис Уолс.
– Привет, – отвечает его брат.
– Я рассказал им про часы…
– Какие еще часы?
– Эй, – перебивает Браун. – Если не будешь слушаться брата, то мы и тебя за жопу возьмем.
– Блин, чувак, – говорит Деннис Уолс. – Отдай им. Меня отпустят, если ты им отдашь часы. А если не отдашь, на меня повесят мокруху.
– Хм-м, – его брат, очевидно, удивляется, как это так. Если улик не будет, то тебя обвинят, а если будут, то сразу отпустят на свободу. Ну да. Все логично.
– Давай-давай, – говорит стоящий у машины Роджер Нолан.
Паренек смотрит на брата. Деннис Уолс кивает, и пацан бежит обратно в краснокирпичное здание, вернувшись через три минуты с женскими часами на черном кожаном ремешке. Он хочет отдать их брату, но Браун перехватывает. Парень отступает от машины.
– До встречи, чувак, – говорит Деннис Уолс.
Его брат снова кивает.
Они едут в Резервуар-Хилл, где обе машины тормозят на обочине перед жилкомплексом восьмой программы[37] на Леннокс-авеню. Снова Браун и Уолс ждут в «кавалере»; на этот раз Нолан заглядывает к девушке Денниса, получившей в подарок золотое ожерелье Карен Смит.
Маккартер за рулем играется с радио. Эдди Браун, все еще сидя рядом с арестованным, смотрит, как Нолан болтает с матерью подружки на парковке. Когда тот на взводе, может все уши прожужжать.
– Давай уже, Роджер, – бормочет Браун. – Что ты там застрял?