Детектив качает головой. Парень просто еще не знает, с чем связался. Я не расследую убийства, хочется сказать Эджертону. Я просто катаюсь на выезды.
– Зато нашли вам свидетеля.
Свидетель. Ну теперь точно не убийство.
– Где он?
– Там, у моей машины.
Эджертон смотрит через перекресток на низенького и жилистого торчка, тот смотрит в ответ и кивает с каким-то слабым интересом. Это удивляет детектива, потому что свидетели, которых заставляют остаться на месте убийства, как правило, угрюмы и неприветливы.
– Подойду через минуту. Где жертва?
– В Бон-Секур. Кажется.
– Это место преступления?
– Да, здесь, а вон там гильзы. Вроде 22-й калибр.
Эджертон медленно выходит на улицу, внимательно глядя под ноги. По асфальту рассыпаны десять гильз, судя по виду, от винтовки 22-го калибра, каждая обведена желтым мелом. Похоже, гильзы тянутся на запад через весь перекресток, большинство лежит у юго-западного угла. Там же еще два меловых контура отмечают положение тела, в каком его застали медики. Голова смотрит на восток. Ноги – на запад, у тротуара.
Детектив обходит место еще десять минут в поисках чего-нибудь необычного. Ни крови. Ни свежих отметин от ботинок. Ни следов колес. Воистину непримечательное место преступления. В канаве у северо-восточного угла он находит раздавленную желатиновую капсулу с остатками белого порошка. Ничего удивительного: после заката перекресток Холлинс и Пейсон превращается в наркорынок. Более того, капсула настолько пожелтевшая и запачканная, что Эджертон решает: она пролежала на улице несколько дней и не имеет отношения к стрельбе.
– Это твой пост? – спрашивает он патрульного.
– Обычно нет. Но я работаю в этом секторе и хорошо знаю этот угол. Что вы хотите узнать?
Что я хочу узнать. Эджертону начинает нравиться парень – ему не только хватает ума схватить на месте происшествия все, что похоже на свидетеля, но к тому же, похоже, он знает свою округу. В Балтиморском департаменте это достойно ностальгии. Лет десять-пятнадцать назад детектив мог задать патрульному вопрос и ожидать на него ответ. Были времена, когда хороший работник был хозяином на посту, и на Холлинс и Пейсон собаки потрахаться не могли без того, чтобы об этом не узнали в Юго-Западном отделении. В ту пору патрульный, дежуря на посту и приняв вызов на убийство, мог поименно назвать, кто ошивается на конкретном углу и где их теперь искать. А если он не знал, то быстро узнавал. Нынче, говорит себе Эджертон, хорошо, если патрульный названия улиц не путает. А этот парень – настоящий полицейский. Диковинка.
– Кто живет в доме на углу?
– Банда наркоторговцев. Там у них настоящая малина. На прошлой неделе туда ворвался наш ОБН и засадил с десяток этих уродов.
На фиг. Там свидетелей не найдешь.
– А с другим углом что?
– В угловом доме живут наркоманы. Наркоманы и старый алкаш. Нет, алкаш – в соседнем.
Бесценно, думает Эджертон. Парень просто бесценен.
– А там?
Патрульный пожимает плечами.
– Не уверен. Может, там живет настоящий человек.
– Опрос проводили?
– Да, обошли полквартала. В том доме не ответили, а эти мудаки говорят, что ни хрена не видели. Можем всех повязать, если надо.
Эджертон качает головой, черкает пару строчек в блокноте. Патрульный с небольшим интересом подглядывает.
– Знаешь, кого поймал? – спрашивает Эджертон.
– По имени не знаю, но видал его в округе. Он торгует на углу, сиделец, насколько я знаю. Падла, если вы об этом.
Эджертон кратко улыбается, потом переходит перекресток. Тощий дилер прислонился к патрульной машине, надвинув на лоб черный берет. Хайтопы «Эйр Джорданс», джинсы «Джордаш», толстовка «Найк» – ходячая куча гетто-престижа. Он даже улыбается, когда Эджертон подходит к машине.
– Кажись, я тут подзадержался, – говорит дилер.
Эджертон улыбается. Шпана знает порядки.
– Кажись. Как зовут?
Дилер бормочет ответ.
– Документы?
Тот пожимает плечами, потом достает карточку для подтверждения возраста. Имя сходится.
– Проживаешь по этому же адресу?
Дилер кивает.
– Почему тут стреляли?
– Наверно, я могу сказать, почему стреляли. И могу сказать, как все было, но вот кто стрелял – этого я не видел.
– Что значит «не видел»?
– Значит, я был далеко. Когда начали палить, я дошел только до середины квартала. Я не…
Эджертон прерывает его, когда с юга по Пейсон подъезжает другая патрульная машина. Из водительского окна со смехом высовывается О. Би Маккартер, вернувшийся в патруль Юго-Запада после участия в деле Карен Смит.
– Гарри Эджертон, – говорит он, не в силах сдержаться, – это что, твой вызов?
– Ага, судя по всему. В больницу ездил?
– Да, только что оттуда.
Долбаный Маккартер, думает Эджертон. Ушел из отдела три недели назад, но даже капельку соскучиться по нему я не успел.
– Ну и что он там? Помер?
– У тебя есть подозреваемый?
– Нет.
Маккартер смеется.
– Помер. Нашел ты-таки убийство себе на голову, Гарри.
Эджертон оборачивается к дилеру, который, услышав новости, качает головой. Детектив гадает, разыгрывает свидетель представление или правда расстроился.
– Ты его знал?
– Пита? Да, знал.
– Я записал его как Грега Тейлора, – говорит Эджертон, проверяя заметки.
– Да не, тут его все звали Питом. Буквально пару часов назад с ним базарили. Херово получилось.
– Что за человек?
– Толкал бодягу, сечешь. Наебывал народ. А я ему говорил, что его за это и прикончат…
– Говорил, значит?
– Ага. Сечешь?
– А вы с ним, похоже, корешились?
Дилер улыбается.
– Да, Пит был ничего.
Эджертон усмехается чуть ли не вопреки себе. Жертва толкала на Пейсон-стрит нарикам соду по десять долларов за капсулу – акт необузданного капитализма, гарантированно создающий врагов больше, чем полезно для здоровья. Боже, думает Эджертон, вот и начинается светлая полоса. Каждый наркоша вдоль Фредерик-авеню ненавидел эту гниду – а я нашел одного-единственного, кто его жалеет.
– Сегодня он тоже толкал? – спрашивает Эджертон.
– Ага. Время от времени, сечешь.
– Кому?
– Закупился один мужик, Мучи. И с Мучи была девка, она живет на Пуласки. И потом подъезжали еще двое на машине. Их не знаю. У него много кто покупал.
– Как произошло нападение?
– Я был далеко. Плохо видел со своего места, сечешь.
Эджертон качает головой, затем указывает на заднее сиденье патрульной машины. Дилер садится внутрь, Эджертон следует за ним и захлопывает правую заднюю дверцу. Чуть опускает окно, закуривает, предлагает сигарету дилеру. Парень, тихо хмыкнув, берет.
– Пока что мы с тобой нормально общались, – говорит Эджертон. – Не надо теперь все портить.
– В смысле?
– В смысле, до этого ты отвечал честно, поэтому я не потащил тебя в центр, как обычно. Но если собираешься в молчанку играть…
– Не, мужик, ты чего, – возражает дилер. – Ты не подумай. Я же сказал, что видел стрельбу, но я шел по улице от своей девушки. Видел, как они гнались за Питом, слышал выстрелы, но не знаю, кто это был.
– Сколько их?
– Я видел двоих. Но стрелял только один.
– Из пистолета?
– Не, – дилер разводит руки, обозначая длинный ствол. – Из такой штуки.
– Винтовка?
– Ага.
– Откуда он пришел?
– Не знаю. Когда я его увидел, он уже был там.
– Куда потом скрылся?
– Потом?
– Когда застрелил Пита. Куда скрылся мужик с винтовкой?
– Обратно по Пейсон.
– На юг? В ту сторону? Как выглядел? Что носил?
– Вроде темная куртка и кепка.
– Какая кепка?
– Ну знаешь, такая, с длинным козырьком.
– Бейсболка?
Дилер кивает.
– Телосложение?
– Среднее. Метр восемьдесят, сечешь.
Эджертон выкидывает оставшуюся треть сигареты в окно и перечитывает последние две страницы в блокноте. Дилер затягивается, потом вздыхает.
– Охереть можно, конечно.
– С чего? – бурчит под нос Эджертон.
– Да только пару часов назад с ним базарил. Как раз сказал, что его за эту бодягу грохнут. А он просто посмеялся, сечешь? Посмеялся и сказал, что подзаработает, а потом начнет покупать свою дурь.
– Ну что ж, – говорит Эджертон, – ты оказался прав.
Услышав со стороны тротуара голоса, дилер сползает по сиденью, вдруг осознав, что четверть часа беседует на улице с детективом. Мимо машины проносятся двое мальчишек и сворачивают за угол на Холлинс-стрит, злобно глядя на патрульных, но не посмотрев на заднее сиденье. Не считая патрульных, на перекрестке снова пусто.
– Давайте в темпе вальса, что ли, – говорит дилер, вдруг занервничав. – Меня тут много кто знает и выглядит это хреново.
– Скажи мне вот что, – говорит Эджертон, все еще пролистывая заметки. – На углу же были люди, правильно?
Дилер кивает почти благодарно, радуясь, что узнал цену своей непричастности.
– Человек пять-шесть, – рассказывает он детективу. – Пара телок, живущие на Холлинс в той стороне, с парнем, которого я не знаю. Еще двое, не знаю, как их зовут, но видал в округе. И был еще один чувак, которого я знаю. Он был здесь, когда все случилось.
Эджертон открывает чистую страницу и щелкает казенной ручкой. Никто не говорит ни слова, но оба понимают цену анонимности: имя другого свидетеля. Дилер просит еще сигарету и закурить, потом выпускает дым, произнеся имя.
– Джон Нейтан, – повторяет Эджертон, записывая. – Где проживает?
– По-моему, Кэтрин-стрит, сразу у Фредерик.
– Толкает?
– Ага. Вы его уже принимали.
Эджертон кивает, закрывает блокнот. Детектив редко может ожидать на месте наркоубийства особого сотрудничества – и пацан уже превысил месячную квоту Эджертона. Дилер инстинктивно тянется завершить сделку рукопожатием. Странный жест. Эджертон отвечает взаимностью, но перед тем, как открыть дверь, дает напутствие:
– Если что-то не сойдется, – говорит он, выползая с места первым, – я знаю, где тебя искать, понял?