— Горячий ветер рассказывает моему телу исключительные вещи, — ответил дон Хенаро.
Он повернулся к дону Хуану, и глаза его заблестели.
— Не так ли?
Дон Хуан утвердительно кивнул.
Я сказал им, что сезон горячих ветров Санта Анна был худшим временем года для меня, и поэтому очень странно, что дон Хенаро приезжал искать ветер, тогда как я убегал от него.
— Карлос не переносит жары, — сказал дон Хуан дону Хенаро. — Когда становится жарко, он задыхается, как ребенок.
— За…что?
— 3а…дыхается.
— Боже мой! — сказал дон Хенаро, изображая беспокойство, и неописуемо смешным жестом выразил крайнее отчаяние.
Потом дон Хуан объяснил ему, что я так долго не приезжал из-за неприятного приключения с союзниками.
— О, так ты наконец встретил союзника! — сказал дон Хенаро.
— Кажется, да, — осторожно ответил я.
Они расхохотались. Дон Хенаро два или три раза легонько похлопал меня по спине. Я расценил этот жест как выражение сочувствия. Задержав руку на моем плече, он посмотрел мне в глаза, и я почувствовал спокойную удовлетворенность. Но это длилось лишь мгновение, а потом дон Хенаро произвел со мной какую-то невообразимую манипуляцию, и на меня вдруг навалилась такая тяжесть, будто на плечи мне взвалили валун. Ощущение было таким, словно вес его руки увеличился в десятки раз. В конце концов я не удержался и под этим грузом начал сгибаться вперед, пока не стукнулся головой о землю.
— Малютке Карлосу нужна помощь, — сказал дон Хенаро, бросив на дона Хуана заговорщицкий взгляд.
Я выпрямился и посмотрел на дона Хуана, но он глядел куда-то вдаль. Я с досадой подумал, что дон Хуан ведет себя так, словно не имеет ко мне никакого отношения. Дон Хенаро засмеялся. Похоже, что он ждал моей реакции.
Я попросил его еще разок положить руку мне на плечо, но он не захотел. Я потребовал, чтобы он хотя бы объяснил, что это было. Он усмехнулся. Я снова обратился к дону Хуану:
— Рука дона Хенаро была такой тяжелой, что чуть не раздавила меня.
— Ничего по этому поводу не могу сказать, — произнес дон Хуан в своей комической манере. — Он никогда не клал руку мне на плечо.
И они оба расхохотались.
— Что ты со мной сделал, дон Хенаро? — спросил я.
— Положил руку тебе на плечо, только и всего, — ответил он невинно.
— Положи еще раз.
Он отказался. Тут вмешался дон Хуан и попросил меня рассказать дону Хенаро о том, что со мной происходило в ту ночь в горах. Я решил, что от меня требуется подробный отчет, и принялся рассказывать с полной серьезностью. Но чем серьезнее я становился, тем сильнее они хохотали. Я даже пару раз останавливался, но они просили продолжать. Когда я закончил, дон Хуан сказал:
— Союзник придет к тебе независимо от твоих чувств, — сказал дон Хуан, когда я закончил свой отчет. — Я имею в виду, что тебе ничего не нужно делать для того, чтобы приманить его. Ты можешь сидеть без дела или думать о женщинах и вдруг — хлоп! — кто-то похлопает тебя по плечу. Обернешься — а сзади стоит союзник.
— Что я могу сделать, если такое произойдет?
— Э-э, минуточку, — сказал дон Хенаро. — Вопрос некорректен. Надо спрашивать не о том, что ты можешь сделать, — ты не можешь сделать ничего, и это вполне очевидно, — а следует спросить: что может сделать воин?
Моргая, он повернулся ко мне, склонив голову вправо и скривив рот.
Я посмотрел на дона Хуана, пытаясь по его виду понять, шутит дон Хенаро или нет, но дон Хуан сидел с каменным выражением лица.
— Ладно, — сказал я. — Что делает в таком случае воин?
Дон Хенаро подмигнул и почмокал губами, как бы подбирая подходящее слово. Он неотрывно смотрел на меня, потирая подбородок.
— Воин делает в штаны, — произнес он с величественной невозмутимостью, доступной только индейцу.
Дон Хуан закрыл лицо руками, а дон Хенаро хлопнул ладонью по земле, и оба разразились хохотом.
— Страх есть нечто такое, с чем никогда нельзя полностью разделаться, — сказал дон Хуан, отсмеявшись. — Если воина застали врасплох в настолько жесткой ситуации, он, не задумываясь, поворачивается к союзнику спиной. Воин не может индульгировать, поэтому он не может умереть от страха. Воин позволяет союзнику прийти только тогда, когда находится в хорошей форме и готовности. Когда воин достаточно силен для схватки, он открывает свой просвет, бросается на союзника, хватает, держит его прижатым к земле и неотрывно смотрит на него столько, сколько нужно, а потом отводит глаза и отпускает союзника на все четыре стороны. Воин, дружок, он воин и есть. В любой ситуации он — мастер.
— Что будет, если слишком долго смотреть на союзника? — спросил я.
Дон Хенаро посмотрел на меня и изобразил пронзительный взгляд.
— Кто знает? — сказал дон Хуан. — Может, Хенаро расскажет тебе, что было с ним…
— Может, и расскажу, — промолвил дон Хенаро и усмехнулся.
Дон Хенаро встал, потянулся, хрустнув суставами, и вытаращил глаза, так что они округлились и стали совершенно безумными.
— Хенаро собрался пустыню встряхнуть, — продекламировал он и направился в чаппараль.
— Хенаро хочет тебе помочь, — сказал дон Хуан доверительным тоном. — Когда мы были у него, он сделал с тобой такую же штуку, и ты почти видел.
Я подумал, что речь идет об уроке у водопада, но он, оказывается, имел в виду неземной грохот, который я слышал возле дома дона Хенаро.
— Кстати, что это было? — спросил я. — Мы тогда посмеялись, но ты так ничего и не объяснил.
— Но ты так ничего и не спросил.
— Я спрашивал.
— Нет, ты спрашивал о чем угодно, только не об этом.
Во взгляде дона Хуана было обвинение.
— Это — искусство Хенаро. Кроме него, никто на такое не способен. Ты тогда почти видел.
Я сказал, что мне и в голову не приходило, что между видением и этими странными звуками может быть какая-то связь.
— А почему бы и нет? — спросил он решительно.
— Я думал, что видение связано с глазами, — сказал я.
Он посмотрел на меня так, как будто со мной было что-то не в порядке.
— Я никогда не говорил, что видение связано только с глазами, — сказал он, недоуменно покачивая головой.
— Как он это делает? — не отставал я.
— Он уже говорил тебе, — резко ответил дон Хуан.
В этот момент раздался странный грохот.
Я подскочил, а дон Хуан рассмеялся. Звук был похож на грохочущую лавину. Слушая его, я осознал довольно смешной момент — большинство моих представлений о звуках почерпнуто из кинофильмов. Грохот, который я слышал, был похож на тот звук, которым в кино сопровождается мощная лавина, когда снег со всего склона горы обрушивается в долину.
Дон Хуан схватился за бока, словно они болели от хохота. Громоподобный раскат потряс землю подо мной. Как будто катился огромный валун. Звучало это так, словно валун катился прямо на меня. Я испытал момент огромного замешательства. Мышцы напряглись, все тело приготовилось к бегству.
Я взглянул на дона Хуана. Он смотрел на меня. И тут я услышал самый страшный удар в своей жизни. Сила звука была необычайной, словно огромный обломок скалы рухнул прямо за домом. Все задрожало, и в этот миг я испытал крайне необычное восприятие: в течение какого-то мгновения я действительно «видел» за домом огромный валун величиной с гору. Но это не было изображением валуна, наложенным на пейзаж, окружавший дом. Не было это также и видением реального валуна. Скорее всего, это можно было описать как образ гигантского валуна, рожденный звуком. Я «видел» звук! Мое восприятие было настолько непостижимым, что я пришел в отчаяние и невыразимое замешательство. Я никогда не подозревал, что мои органы чувств способны воспринимать таким странным образом. Меня охватил рациональный страх, и я рванулся бежать, но дон Хуан схватил меня за локоть и сказал, чтобы я никуда не убегал и не вертел головой, а смотрел в том направлении, куда ушел дон Хенаро.
Последовала еще целая серия звуков, как будто несколько камней кучей свалились, стуча друг о друга. Потом все стихло. Через несколько минут дон Хенаро вернулся и сел под рамадой. Он спросил, видел ли я. Я не знал, что отвечать. Я взглянул на дона Хуана. Тот смотрел на меня.
— Я думаю, да, — сказал он и усмехнулся.
Я хотел сказать, что понятия не имею, о чем идет речь. Я был крайне разочарован и физически ощущал злость и крайнее неудобство.
— Думаю, что ему нужно побыть здесь одному, — сказал дон Хуан.
Они встали и прошли мимо меня.
— Карлос индульгирует в своем замешательстве, — громко проговорил дон Хуан.
Несколько часов я был один, и у меня было достаточно времени, чтобы поработать над своими заметками и поразмышлять над абсурдностью своего опыта. Когда я думал об этом, для меня стало очевидным, что с того момента, как я увидел дона Хенаро, сидящего под рамадой, вся ситуация приняла настроение фарса. И чем больше я об этом думал, тем очевиднее становилось: дон Хуан передал дону Хенаро «бразды правления». Это наполнило меня зловещим предчувствием.
Они вернулись в сумерках и сели рядом со мной. Придвинувшись, дон Хенаро почти на меня навалился. Его тонкое хрупкое плечо коснулось меня, и возникло то же ощущение, что и тогда, когда он положил мне на плечо ладонь. Меня согнуло под весом сокрушительного груза, и я повалился на колени дона Хуана. Он помог мне подняться и в шутку спросил, не собирался ли я вздремнуть у него на коленях.
Дон Хенаро, похоже, был обрадован. Глаза его сияли. Мне хотелось плакать. Было такое чувство, словно я зверь, которого загнали в загон.
— Я тебя пугаю, да, Карлитос? — спросил дон Хенаро с видом искренней озабоченности. — Ты похож на дикую лошадь.
— Расскажи ему какую-нибудь историю, — сказал дон Хуан. — Это единственное, от чего он успокаивается.
Они отодвинулись и сели напротив, с любопытством меня разглядывая. Глаза их мерцали в темноте подобно темным озерам. Это не были человеческие глаза, они внушали ужас. Некоторое время мы смотрели друг на друга, потом я не выдержал и отвел взгляд. Я обнаружил, что не боюсь их, и, в то же время, их глаза пугали до такой степени, что меня начала бить дрожь. Я был в полном недоумении и чувствовал себя крайне неуютно.