Я заговорил с доном Хуаном и затем взглянул на мексиканца. Тот улыбнулся мне. Какое-то время я пристально смотрел на него.
– Наш маленький Карлос совсем не хочет со мной разговаривать, – сказал он дону Хуану. – Только не говори мне, что он сердится на меня!
Прежде чем я смог что-то сказать, они оба расхохотались. Только тогда я понял, что незнакомец был доном Хенаро.
– Ты не узнал меня, да? – спросил он, все еще смеясь.
Я вынужден был признаться, что его наряд сбил меня с толку.
– Что ты делаешь в этих краях, дон Хенаро?
– Он приехал насладиться горячим ветром, – сказал дон Хуан. – Не правда ли?
– Верно, – сказал дон Хенаро. – Ты не представляешь, что может сделать горячий ветер для тела такого старика, как я.
Я сел между ними.
– И что же он делает с твоим телом? – спросил я.
– Ветер рассказывает моему телу исключительные вещи, – ответил дон Хенаро.
Он повернулся к дону Хуану, и глаза его заблестели.
– Правда?
Дон Хуан утвердительно кивнул.
Я сказал им, что сезон горячих ветров Санта Ана был худшим временем года для меня, и поэтому очень странно, что дон Хенаро приезжал искать ветер, тогда как я убегал от него.
– Карлос не переносит жары, – сказал дон Хуан дону Хенаро. – Когда становится жарко, он задыхается, как ребенок.
– За… что?
– За…дыхается.
– Боже мой! – сказал дон Хенаро, изображая беспокойство, и неописуемо смешным жестом выразил крайнее отчаяние.
Потом дон Хуан объяснил ему, что я так долго не приезжал из-за неприятного приключения с союзниками.
– О, так ты наконец встретил союзника! – воскликнул дон Хенаро.
– Кажется, да, – с напускной небрежностью ответил я.
Они расхохотались. Дон Хенаро два или три раза легонько похлопал меня по спине. Я расценил этот жест как выражение сочувствия. Задержав руку на моем плече, он посмотрел мне в глаза, и я почувствовал спокойную удовлетворенность. Но это длилось лишь мгновение, а потом дон Хенаро произвел со мной какую-то невообразимую манипуляцию, и на меня вдруг навалилась такая тяжесть, будто на плечи мне взвалили валун. Ощущение было таким, словно вес его руки увеличился в двести раз. В конце концов я не удержался и под этим грузом начал сгибаться вперед, пока не стукнулся головой о землю.
– Малютке Карлосу нужна помощь, – сказал дон Хенаро, бросив на дона Хуана заговорщицкий взгляд.
Я выпрямился и посмотрел на дона Хуана, но он глядел куда-то вдаль. Я с досадой подумал, что дон Хуан ведет себя так, словно не имеет ко мне никакого отношения. Дон Хенаро засмеялся. Похоже, что он ждал моей реакции.
Я попросил его еще разок положить руку мне на плечо, но он не захотел. Я потребовал, чтобы он хотя бы объяснил, что это было. Он усмехнулся. Я снова обратился к дону Хуану:
– Рука дона Хенаро была такой тяжелой, что у меня чуть не сломался позвоночник.
– Ничего по этому поводу не могу сказать, – произнес дон Хуан в своей комической манере. – Он никогда не клал руку мне на плечо.
И они оба расхохотались.
– Что ты со мной сделал, дон Хенаро? – спросил я.
– Положил руку тебе на плечо, только и всего, – ответил он простодушно.
– Положи еще раз.
Он отказался. Тут вмешался дон Хуан и попросил меня рассказать дону Хенаро о том, что со мной происходило в ту ночь в горах. Я решил, что от меня требуется подробный отчет, и принялся рассказывать с полной серьезностью. Но чем серьезнее я становился, тем сильнее они хохотали. Я даже пару раз остановился, но они просили продолжать. Когда я закончил, дон Хуан сказал:
– Теперь союзник непременно придет к тебе, независимо от твоего отношения к нему. Ты можешь сидеть без дела или думать о женщинах и вдруг – хлоп! – кто-то похлопает тебя по плечу. Обернешься – а сзади стоит союзник.
– Что я могу сделать, если такое произойдет?
– Э-э, минуточку, – сказал дон Хенаро. – Вопрос некорректен. Надо спрашивать не о том, что ты можешь делать, – ты не можешь сделать ничего, и это вполне очевидно, – а следует спросить: что может сделать воин?
Прищурившись, он смотрел на меня, склонив голову вправо и скривив рот.
Я посмотрел на дона Хуана, пытаясь по его виду понять, шутит дон Хенаро или нет, но дон Хуан сидел с каменным выражением лица.
– Ладно, – сказал я. – Что делает в таком случае воин?
Дон Хенаро подмигнул и почмокал губами, как бы подбирая подходящее слово. Он неотрывно смотрел на меня, потирая подбородок.
– Воин делает в штаны, – произнес он с величественной невозмутимостью, доступной только индейцу.
Дон Хуан закрыл лицо руками, а дон Хенаро хлопнул ладонью по земле, и оба разразились хохотом.
– Страх – это сильное чувство, – сказал дон Хуан, отсмеявшись. – Когда воин не уверен в победе, он не раздумывая показывает союзнику спину. Воин не может, потакая себе, помереть от страха и поэтому позволяет союзнику прийти только тогда, когда находится в хорошей форме.
Когда воин достаточно силен для схватки, он открывает свой просвет, выманивает союзника, хватает, прижимает к себе и неотрывно смотрит на него столько, сколько нужно, а потом отводит глаза и отпускает союзника на все четыре стороны. Воин, дружок, он воин и есть. В любой ситуации он – мастер.
– Что будет, если долго смотреть на союзника? – спросил я.
Дон Хенаро посмотрел на меня и изобразил пронзительный взгляд.
– Кто знает? – сказал дон Хуан. – Может быть, Хенаро расскажет тебе, что было с ним…
– Может, и расскажу, – промолвил дон Хенаро и усмехнулся.
Дон Хенаро встал, потянулся, хрустнув суставами, и вытаращил глаза, так что они округлились и стали совершенно безумными.
– Хенаро собрался пустыню встряхнуть, – продекламировал он и направился в чапараль.
– Хенаро хочет тебе помочь, – сказал дон Хуан доверительным тоном. – Когда мы были у него, он сделал с тобой такую же шутку и ты почти видел.
Я подумал, что речь идет об уроке у водопада, но он, оказывается, имел в виду неземной грохот, который я слышал возле дома дона Хенаро.
– Кстати, что это было? – спросил я. – Мы тогда посмеялись, но ты так ничего и не объяснил.
– Но ты так ничего и не спросил.
– Я спрашивал.
– Нет, ты спрашивал о чем угодно, только не об этом.
Во взгляде дона Хуана было обвинение.
– Это – искусство Хенаро. Кроме него, никто на такое не способен. Ты тогда почти видел.
Я сказал, что мне и в голову не приходило, что между видением и этими странными звуками может быть какая-то связь.
– А почему бы нет? – спросил он решительно.
– Я думал, что видение связано с глазами, – настаивал я.
– Я никогда не говорил, что видение связано только с глазами, – сказал он, недоуменно покачивая головой.
– Как он это делает? – не отставал я.
– Он же говорил тебе, – резко ответил дон Хуан.
В этот момент раздался странный грохот.
Я подскочил, а дон Хуан рассмеялся. Звук был похож на грохочущую лавину. Слушая его, я осознал довольно смешной момент – большинство моих представлений о звуках почерпнуто из кинофильмов. Грохот, который я слышал, был похож на тот звук, которым в кино сопровождается мощная лавина, когда снег со всего склона горы обрушивается в долину.
Дон Хуан схватился за бока, словно они болели от хохота. Громоподобный раскат потряс землю. Как будто откуда-то свалился огромный валун. Звучало это так, словно валун катился прямо на меня. Я пришел в замешательство. Мышцы напряглись, все тело приготовилось к бегству.
Я взглянул на дона Хуана. Он смотрел на меня. И тут я услышал самый страшный удар в своей жизни. Сила звука была необычайной, словно огромный обломок скалы рухнул прямо на дом. Все задрожало, и в этот миг я испытал странное ощущение: в течение какого-то мгновения я действительно видел за домом огромный валун величиной с гору. Это не было изображением валуна, наложенным на пейзаж, окружавший дом. Не было это также и видением реального валуна. Скорее всего, это можно было описать как образ гигантского валуна, рожденный звуком. Я видел звук! Ощущение было настолько непостижимым, что я пришел в отчаяние и невыразимое замешательство. Я никогда не подозревал, что мои органы чувств способны воспринимать таким странным образом. Меня охватил иррациональный страх, и я рванулся бежать, но дон Хуан схватил меня за локоть и сказал, чтобы я никуда не убегал и не вертел головой, а смотрел в том направлении, куда ушел дон Хенаро.
Последовала еще целая серия звуков, как будто несколько камней кучей свалились, стуча друг о друга. Потом все стихло. Через несколько минут дон Хенаро вернулся и сел под рамадой. Он спросил, видел ли я. Я не знал, что отвечать. Я взглянул на дона Хуана. Тот смотрел на меня.
– Я думаю, да, – сказал он и усмехнулся.
Я хотел сказать, что понятия не имею, о чем идет речь. Я сильно расстроился и чуть ли не физически ощущал злость и крайнее неудобство.
– Думаю, что ему нужно побыть здесь одному, – сказал дон Хуан.
Они встали и прошли мимо меня.
– Карлос индульгирует в своем замешательстве, – громко проговорил дон Хуан.
Несколько часов я оставался в одиночестве, занимаясь своими записями. Мне стало ясно, что ситуация была абсурдной с самого начала – с того момента, как я увидел дона Хенаро, сидевшего под рамадой. И чем больше я об этом думал, тем очевиднее становилось: дон Хуан передал дону Хенаро «бразды правления». Это наполнило меня зловещим предчувствием.
Они вернулись в сумерках и сели рядом со мной. Придвинувшись, дон Хенаро почти на меня навалился. Его тонкое хрупкое плечо коснулось меня, и возникло то же ощущение, что и тогда, когда он положил мне на плечо ладонь. Меня согнуло под весом сокрушительного груза, и я повалился на бедро дона Хуана. Он помог мне подняться и участливо спросил, не собирался ли я вздремнуть у него на коленях.
Дон Хенаро был удовлетворен. Глаза его сияли. Мне хотелось плакать. Было такое чувство, словно я зверь, которого посадили в клетку.