– Ладно, Иван Яковлевич, хватит лозунгами говорить. Понял я тебя. Считаешь, что если мужик соточку выпьет, то хуже работать будет? – платком лоб мокрый вытер ОГПУшник.
– Координация не та, реакция. Там на самом деле очень опасное производство. Кроме того, раз пьют в рабочее время, то дисциплина очень слабая, а значит, могут и оборудование, скажем, спустя рукава обслуживать, смазывать, там, всякие подшипники не по регламенту, температуру контролировать плохо. Да, много чего, может, и план не выполняют, не из-за отсутствия специалистов, а из-за отсутствия дисциплины. Специалистов я завёз, а им в спину плюют, не хотят план выполнять, больше ведь работать надо. Не хотят! Настоящий саботаж и вредительство. Чётко статья 58 часть 7 подходит.
– Ну, посадим бузотёров, алкашей и лодырей, а работать на заводе кто будет? – вполне здравый вопрос нет сейчас в стране безработицы, разве из деревни молодых пацанов и девчат забирать, но они не грамотные, а производство на самом деле технически очень сложное.
– Всех не надо сажать, парочки человек хватит и присутствие человека в форме на заводе. Наладится дисциплина, подшаманят мои зеки оборудование, наладят процесс, завод начнёт выполнять и перевыполнять план, зарплата поднимется, жильё завод строить начнёт, и отбоя от желающих на нём работать не будет. Ещё и выбирать сможет Розенфельд работников только с семью классами образования и непьющих.
– Красиво излагаешь. Хорошо, Иван Яковлевич, вот выздоровею и устрою им лекцию о вреде пьянства. Сейчас, сам понимаешь, из меня лектор ни какой, – и в подтверждении своих слов Шмидт снова закашлял.
– Сам вижу. Всё, допрос окончен, поехали в часть, отдам тебя своему эскулапу, а то у него вообще пациентов нет. Вот обрадуется. До смерти залечит.
Военврач 1 ранга – Колосков Пётр Петрович прослушал ОГПУшника, посмотрел горло, пульс посчитал и спросил пожевав губу:
– А чего это вы товарищ не в больнице. У вас ангина, а то и ещё испанка до кучи. Всех заразите. Срочно я вас изолирую. У нас в госпитале полежите. Буду лечить вас, и главное, не дам других заразить.
На самом деле, это его Брехт по приезду в часть попросил настойчиво чекиста постараться оставить у себя, пусть отдохнёт чуток и полечится, потом себя ещё и обязанным будет чувствовать, от тяжёлой болезни вылечили.
– Что у него на самом деле? – Спросил Иван Яковлевич у военврача, когда Куй увела Шмидта в госпитальную палатку.
– Простыл, ну и усталость ещё. Полезно будет пару-тройку деньков подлечиться. Аспирин у нас есть немецкий, по большому блату достал. Быстро на ноги поставим, медку бы ещё достать и ромашки лекарственной набрать, горло полоскать. У вас жена травница, отправьте.
Жена? Пора, наверное, и на самом деле жениться.
Глава 11
Событие тридцатое
– Пень!
– Ты пень!
– Это ты пень!
– Сам пень!
– У меня монтажная пена кончилась!
Кроме двадцати механиков, электриков и теплотехников приехало ещё шесть заключённых. Все участники разных контрреволюционных заговоров. Повезло людям. Если бы осудили не в 1932 или 31 году, а в 1937, то расстреляли бы, ну, в самом благоприятном случае, червончик бы дали, а так люди получили по три – пять годиков и думают, что отсидят, вернутся домой и жизнь у них снова в старую колею свернёт. На самом деле большинство никуда не отпустят, либо добавят срока, либо оставят на всяких поселениях в Сибири. А те, кто сдуру всё же вернётся домой, тех сразу и похватают. Как раз Ежовщина начнётся. И большинство расстреляют.
Лучше всего людям тут бы остаться, можно и Ежовщину, и войну пережить. Не объяснить, а если и попробовать, то не поверят. Они ведь произошедшее с собой ошибкой считают, какой-то клеветник-завистник или настоящий враг донос написал, а там не умный следователь не разобрался. Грамотёшки не хватило.
Пятеро были строителями. Вернее, трое даже целыми архитекторами. Брехт собрал их отдельно от остальных и рассказал, как представляет себе жилищно-коммунальную деятельность отдельного батальона.
– Нужно нам выстроить пять казарм одноэтажных на сто человек каждая в виде прямоугольника. По две казармы в длину и одна в ширину. С оставшегося торца построить штаб, совмещённый с клубом. Внутри будет плац. Посадить нужно по всему периметру внутри корейские кедры, метров через пять один от другого. То же самое и по наружному периметру. Будем жить в кедровом лесу. – Осмотрел внимательно слушавших его строителей, взрослых мужиков почти полностью седых и с потухшими такими глазами. Серые лица, острые плечи торчат, не сильно обильно кормили их при тяжелейшей работе – вручную щебёнку дробить. Неужели дробилок нет и экскаваторов со взрывчаткой. Всё это больших денег стоит и электричество с соляркой нужны, а тут корми супчиком три раза в день и никаких солярок не нужно.
– Офицеры тоже в казарме? – задал вопрос архитектор, воспользовавшись тем, что Брехт замолчал.
Брехт вспомнил дело на этого «гражданина»: «Иван Александрович Калиновский родился в 1904 году в Симбирской губернии. Архитектор-художник. По происхождению дворянин. Его отец был известным в Москве юристом». Молодой совсем.
– Не офицеры, а командиры. Думаю. Наверное, так, пока холостой наш командир, то живёт в казарме отдельной офицерской, тьфу, командирской, в комнате на двоих. Когда женится, то переезжает в домики, метров шестьдесят квадратных. И огородик небольшой за домиком, а перед домиком палисадник с клумбами для цветочков, что его жена будет выращивать. Казарму нужно с запасом строить, скоро командиров будет гораздо больше.
– Больница? – этот вопрос другой това… тьфу, гражданин задал.
Интереснейший персонаж: «Архитектор Вернер Освальдович Шнейдратус. Родился в 1908 году в Берлине. Его отец, Освальд Освальдович, был инженером-строителем (архитектором), членом ВКП(б), соратником немецких социалистов Карла Либкнехта и Розы Люксембург. После Первой мировой войны приехал в первое свободное государство рабочих и крестьян. В Москве работал инженером-архитектором в Наркомате тяжёлой промышленности».
Ну, неизвестно повезло или нет. Здесь теперь, скорее всего, выживет, а в фашисткой германии точно попал бы в концлагерь.
– Конечно. Давайте сразу большую проектировать. С операционной, с инфекционным отделением, с небольшой детской палатой, пойдут ведь детки. А раз детки, то и для рожениц палата. Размером с казарму делайте.
– Гут.
– Теперь ещё пищеблок обговорим. Когда к нам проведут электричество не знаю, так что сперва нужна кухня с несколькими печами. Нужна солдатская столовая. При этом на летние месяцы можно предусмотреть рядом такую столовую на открытом воздухе, какая у нас есть сейчас, с навесами от дождя. Жарко будет в помещении. Командирская столовая отдельно. Там же врачи и другой медперсонал.
– А что с канализацией? – это опять Калиновский.
– Хороший вопрос. С конца начнём. Нужно строить водонапорную башню. Туда будем из реки после очистки закачивать воду. Хлорировать попытаемся. Если получится хлор добыть. Разводка со временем будет по всем помещениям. А вот канализация. Это трубы, насосы, очистные сооружения. Очень было бы не плохо, но пока нам не по силам. Может быть, позже. Теперь же будут септики или как сейчас ещё называют выгребные ямы. Будем нанимать золотарей.
– Понятно. Что с забором? – это третий товарищ-гражданин отметился: «Архитектор Аркадий Николаевич Ширяев родился в 1908 году в Архангельской губернии. Автор проектов жилых и общественных зданий».
– Обязательно нужен забор. Но это не первостепенное дело. Пока нам нужны казармы и столовая. В условиях местной зимы на улице принимать пищу то ещё удовольствие.
– Иван Яковлевич, а что с материалами? Из чего будем строить? – Шнейдратус указал на штабель досок, возле которого они сидели, – Всё из досок?
– А вы знаете, что такое каркасные дома? Или насыпные?
– Тут специалисты собрались, молодой человек, – самый пожилой товарищ встал. Ежов. Однофамилец, блин. Прорабом был на стройке. Не стал строить дом из некачественного кирпича, который в руках крошился. И вот здесь.
– Вот и хорошо. Делаем деревянную стенку, через тридцать сантиметров ещё одну, и обязательно кучу распорок между ними, чтобы потом стену раздувать не стало. Засыпаем промежуток шлаком от цементного завода, там его уже целые горы наворотили. Наружную стену обшиваем доской ёлочкой. Обжигаем паяльными лампами и потом маслом или олифой покрываем. Вопрос только из чего делать крышу.
– Из черепицы, – поднял руку Калиновский.
– Так там матрица нужны и большие температуры для обжига, – Брехт о черепице не думал, не сталкивался с ней никогда.
– Ерунда. Хватит тепла, что выбрасывается в атмосферу на цементном заводе. Построить рядом небольшой участок, и себя обеспечим, и потом можно на продажу изготавливать. Будет у завода дополнительный небольшой цех. Формы для такого завода изготовить будет не сложно. Глина под рукой. Красной черепицы не получится, в этой глине мало железа и много алюминия. Будет жёлтая.
Событие тридцать первое
Василий Иваныч, взяв Петьку и Анку,
А также червей поллитровую банку
И всех погрузив в боевую тачанку
Поехал рыбачить к реке спозаранку.
Последним неохваченным работой на пользу нашей социалистической Родины спецом остался Иван Олегович Бортников. Его Иван Яковлевич хотел озадачить проектированием противотанкового ружья. Причём, «противотанковое», это пока просто название. Нужно было снайперское оружие с большей поражающей силой, чем винтовка Мосина или Арисага. Оружейником Бортников не был. Работал на Тульском оружейном заводе инженером-механиком. Нужен был не столько, как разработчик оружия, а скорее, как человек, способный свести Брехта с Симоновым и Дегтярёвым. Тогда, в самом начале войны, по приказу Сталина и под его неусыпным контролем, они за двадцать дней свои противотанковые ружья создадут. Сейчас Сталин не подтолкнёт. А вот Блюхер вполне может эту проблему решить. Ворошилов ему в такой малости не откажет. Не станет связываться с любимчиком Вождя, а может, как очень не глупый человек, и сам поймёт нужность этого девайса. А если прислать Симонову и Дегтярёву уже готовые характеристики и эскизы, то они и вообще не посчитают это проблемой и создадут такую винтовку из спортивного интереса за пару недель.