Доведя гостей до входа в тронный зал, Андрес сказал:
– Проходите, князь ждет вас. Сын Фэур, будь вежлив и почтителен.
Аодах на это дернул плечом, но ничего не сказал, и слез со спины Калаэр. Джудо и Маринья перед тем, как зайти в зал, обратились к своей сидской сущности – князь не любил, когда к нему приходили в людском облике.
Сам князь Лайэхди сидел на троне, откинувшись на спинку, положив руки на подлокотники и скрестив ноги, и с легким скучающим любопытством смотрел на входящих в зал. Как и все кровавые сиды, был он высок, широкоплеч, имел серебряные волосы и глаза и светлую кожу. Одет он был в длинную белую тунику, серые узкие штаны и легкие сандалии, и кроме короны в виде простого обруча с тремя голубыми алмазами и браслета на правой руке, на нем не было никаких украшений. Даже волосы слишком для сида короткие – всего лишь до плеч. Возле трона справа стояли две женщины в свободных белых платьях, расшитых мелкими сверкающими камнями, а слева – мужчина, одетый так же, как и князь, но без короны, только с таким же браслетом – принц Айдлахи, внук князя и дядя Джудо. Одна из женщин была мать Джудо, а вторая – его бабушка Ланнаи, принцесса кровавых сидов.
Джудо и Маринья поклонились, Калаэр легонько кивнула. Аодах опустился на одно колено, склонил голову и оперся на правую руку, в такой позе и остался.
– Приветствую тебя, князь Лайэхди, – первым заговорил Джудо. – И прошу прощения за то, что привел сюда чужих без приглашения, но мы не могли ждать. Бруэх напали на Двор Фэур, убили князя и княгиню, пытались убить принца. Их полукровки с хладным железом преследовали его и Калаэр даже в Универсуме, и принц попросил нашей помощи и защиты. Мы… я и Маринья – обещали ему нашу помощь, говоря лишь за самих себя. Но отказать ему в праве увидеться с тобой мы не могли. Принц Фэур перед тобой, князь Лайэхди, позволь ему говорить.
Князь кивнул:
– Ты поступил правильно, мэй лэанн, что привел его сюда. Его дед помог мне в тяжелые времена, и я не выплатил этот долг до конца. Говори, принц Фэур.
Аодах, оставаясь всё в той же коленопреклоненной позе, поблагодарил князя и коротко рассказал свою историю. Калаэр добавила к этому, что Бруэх посмели напасть и на нее, хотя во всём Фейриё единороги были неприкосновенны.
Выслушав, князь задумался ненадолго, потом посмотрел на пленную Бруэх:
– Джудо, развяжи и пусти ей кровь.
Услышав такое, Бруэх сжалась, попыталась было сбежать, но в этом месте у нее не было над Завесой никакой власти. Джудо развязал ее, крепко взял за руку и острием баселарда рассек кожу на запястье. Бруэх истошно взвизгнула, и Маринья поморщилась:
– Это лишь мелкая царапина в сравнении с ранами Калаэр и юного Фэур. Где ваши хваленые стойкость и презрение к боли?
Бруэх посмотрела на нее с ненавистью, но все-таки замолчала и покорно опустилась на колени, зная, что сейчас будет. Все-таки кровавых сидов в Фейриё боялись и уважали не просто так – за века, прошедшие со времени их войны с Двором Морин, Фьюиль непрестанно совершенствовали свою кровавую магию.
Князь протянул руку к ней, его глаза засияли ярким светом, а кровь Бруэх, стекавшая с ее запястья на каменный пол, превратилась в серебристое облачко, окутавшее пленницу. Бруэх снова закричала, крик перешел в рыдание, а потом она рухнула на пол, как тряпичная кукла, и не шевелилась. Серебристое облако осело на ее черную одежду россыпью сверкающих точек. Лайэхди брезгливо отряхнул руку и сказал:
– В подземелье, на железную цепь.
В зал вошли два Стража, подняли бесчувственную Бруэх и унесли.
– Калаэр, станет ли Адарбакарра мстить за твое унижение? – спросил князь у единорожицы. Та переступила с ноги на ногу, мотнула гривой:
– Бруэх пролили нашу кровь, Бруэх должны заплатить виру!
– Тогда иди к нему и скажи: Фьюиль желают наказать Бруэх и взять с них кровавую виру для принца Аодаха. Принцесса Бруэх остается заложницей за сестру Аодаха. Если дочь Фэур погибнет – дочь Бруэх расплатится жизнью. Если Адарбакарра желает присоединиться к возмездию – мы завтра в полдень ждем его и его воинов у развалин Шэар.
Калаэр блеснула синим взглядом, развернулась и ускакала сквозь Завесу. Аодах простерся ниц:
– Я безмерно благодарен тебе, князь, и повторяю то, что сказал Джудо и Маринье: отдаю себя Фьюиль как залог и плату.
Лайоса подошла к нему, подняла на ноги, обняла за плечи и прижала к себе:
– Бедное дитя. Пойдем, я позабочусь о тебе.
Когда она увела Аодаха, появились несколько слуг, принесли резные табуретки, столик и блюда с кувшинами. Джудо и Маринья сели и, по обычаю, съели немножко сидской еды. Для них она не несла опасности, но и удовольствия тоже не доставляла. Они с некоторым трудом прожевали пресные лепешки из тертых орехов и трав, и съели по куску вареной безвкусной рыбы. Джудо, вообще-то, прихватил из кухни Каса ду Манзанья солонку, но при князе достать ее не рискнул: фейри не любили чистую соль, все без исключения.
– Мэй синнсэанар, могу ли я спросить?
– Спрашивай, Джудо, – князь Лайэхди улыбнулся ему. Все-таки своего правнука-квартерона он очень любил, может быть потому, что осознавал смертность и недолговечность своего потомка от людей.
– Ты допросил принцессу Бруэх… Почему они рискнули пойти против Договора Высших Дворов?
Договором Высших Дворов называли древнее соглашение, заключенное после того, как кровавые сиды разбили и уничтожили Двор Морин. Тогда князь Лайэхди дал клятву, что любой, кто попытается пойти тем же путем, что и Морин, и возжелает власти над Фейриё, будет наказан. С этой клятвой тогда согласились почти все, а кто не захотел – вынуждены были уступить остальным.
– Потому что сочли, что они в своем праве, – вздохнул князь. – В землях, какие вы называете Сильванией, издавна поклонялись Двору Бруэх. Не все, но последователей было много.
– Не только Бруэх, – Маринья налила себе фейского вина и пила его мелкими глотками. – В Сильвании вообще полно культов фейских владык, как темных, так и светлых.
– Верно. И в последнее время люди там стали поклоняться не Бруэх, а Фэур, приносить им большие подношения и устраивать в их честь пышные игры.
«Скорее уж оргии», – подумали одновременно Маринья и Джудо, но поправлять князя не стали.
– Вот Бруэх и решили, что Фэур лишили их поклонения, – вздохнула принцесса Ланнаи, бабушка Джудо. – Как будто у людей нет своей воли. Если смертные начали ублажать Фэур, значит, в их милости и помощи они нуждались больше, чем в сомнительном покровительстве Бруэх. Но темным альвам такие вещи всегда было сложно уразуметь.
– А что будет с Аодахом и вообще Фэур? – видно было, что Маринью этот вопрос очень тревожит.
– Бруэх убили всех Фэур, кроме принцессы и Аодаха, к тому же принцессу взяли в плен, – князь нахмурился. – Возродить клан будет очень непросто. А если Бруэх ее убьют – то и невозможно.
Инквизиторка тяжко вздохнула, смахнула слезы.
– Но у нас есть принцесса Бруэх, – зло усмехнулся принц Айдлахи. – И я ей сам перережу горло, если они рискнут убить сестру Аодаха.
Джудо с удивлением глянул на своего дядю-сида. Отчего он так эмоционален? Неужели влюблен в принцессу Фэур? Как-то для кровавого сида странно, но… по крайней мере понятно, почему князь так легко и быстро согласился отомстить темным альвам. Ведь мало того, что Бруэх посмели перебить родичей возлюбленной кровавого принца, так еще теперь он не сможет быть с ней. Последней женщине Фэур придется посвятить много времени возрождению клана.
– Пошлем ли мы весть князю Бруэх? – осторожно спросил Джудо.
– Он уже получил эту весть, – мрачно улыбнулся князь Лайэхди. – Почувствовал ее в своей крови. Ему некуда теперь отступить. Он явится к развалинам Шэар. Если бы это был кто-то другой, то он предложил бы выплатить виру и закрыть счет. Но Бруэх не успокоятся, пока не получат сполна. И они получат.
Князь посмотрел вверх. Солнце в Фейриё редко когда пробивалось сквозь серебряные и золотые облака, но разливало свое сияние по всему небу, и по его яркости можно было судить о времени суток. Сейчас был вечер.
– Как засияют утренние небеса, мы двинемся в путь, – сказал князь. – Вы оба устали, я вижу. Сейчас вас проведут в место отдыха. Завтра вам понадобятся все ваши силы. Бруэх много и битва обещает быть тяжелой.
Но прежде чем уйти, Джудо решил задать еще вопрос:
– Мэй синнсэанар, странно, что Бруэх перебили почти всех Фэур лишь за то, что люди стали тем поклоняться. Нет ли здесь еще какой-нибудь причины?
– Тебя, мэй лэанн, вижу, это беспокоит, – вместо князя сказала принцесса. – Почему?
– Чувствую несправедливость, – признался паладин. И обратился к князю. – Можем ли мы взять с них кровавую виру в той мере, в какой ты возжелал, мэй синнсэанар? Могут ли Бруэх отчасти быть в своем праве?
Задавать фейри вопросы, тем более прямые вопросы – невежливо, и какому-нибудь другому сиду Джудо не стал бы их задавать, но прадеду можно. Да и к нарушениям этикета со стороны своих людских потомков кровавые сиды относились снисходительно.
– Ты прав, Джудо. Причина есть. Когда люди стали больше поклоняться Фэур, те не выплатили Бруэх откупной дани, как полагается по обычаю. И Бруэх решили, что они могут мстить так, как им захочется. Кое-кто из Бруэх с этим не согласился, но пойти против воли князя не рискнул.
– Но почему же Фэур не выплатили откупное? – удивился Джудо. – Им бы это не составило никакого труда, Фэур никогда не цеплялись за богатство. Что же такое особенное захотели Бруэх, что Фэур не смогли им это дать?
На этот вопрос ответил не князь, а принц Айдлахи:
– Князь Бруэх захотел принцессу Фэур себе в наложницы сроком на сто лет – ведь по обычаю откупную дань назначает тот, кому она по праву положена. Но рука Эстэлейх была обещана мне – и ею самой, и ее отцом. И князь Фэур спросил меня, согласен ли я ждать сто лет. Я не согласился. Не мог допустить, чтобы моя невеста сделалась наложницей Бруэх!
Услыхав такое откровение, князь Лайэхди нахмурился: