– Кабачки!!! – заорал лекарь.
– Надо ее поймать, пока не сбежала!!! – крикнул Робертино. – Давайте, жмите ее к дому, к стене!!!
Оливио снова потянул ману и сбросил силовым ударом козе под ноги. Она подпрыгнула, своротив рогами пугало и избавившись наконец от остатков сети, скакнула было к забору, но туда уже бежал, размахивая метлой, алькальд. Коза метнулась к воротам, но Марта успела туда раньше, и что было сил врезала козе промеж рогов хворостиной. Хворостина треснула пополам, ее кусок отскочил Марте прямо в лоб, и тетка села на задницу с коротким вскриком. Коза рванула в другую сторону, через цветочную клумбу. Робертино тремя прыжками ее обогнал и сбросил на нее силовой удар. От удара коза увернулась, перекувыркнувшись и вспахав клумбу копытами.
– Портулак!!! – взвыл лекарь, безуспешно пытаясь выпутаться из невидимой для него сети. – Редкий сорт!!! Четыре цвета!!!
Совсем сбитая с толку коза прыгнула к сирени, видимо, решив, что получится проломиться через кусты, но там ее встретил Оливио. Его силовой удар на этот раз попал точно в цель, отбросил козу назад, и она повалилась на клумбу, безжалостно сминая всё, что там росло.
– Календула!!! – всхлипнул лекарь. – Мята… Ромашка…
Демон оказался упорным, валяться на цветочках не стал, вскочил и решил идти напролом – помчался к боковой калитке. Жоан, нещадно ругаясь по-сальмийски, сумел таки козу обогнать на полшага, схватил ее за рога и повалил наземь, навалился сверху.
– Быстрее, печать усмирения!!! – уворачиваясь от копыт, крикнул он.
Подбежал Робертино и, взмахнув рукой, врезал козе по лбу ладонью. В отличие от сети, печать попала точно в цель и сработала как надо. Коза мемекнула жалобно, дернулась пару раз и затихла. Жоан выпустил ее рога и встал, отряхиваясь от шерсти и пыли. Подбежал и Оливио.
– Я же говорил – прием хороший, – сказал Жоан. – За рога – и наземь.
– Коза не считается, – усмехнулся Оливио. – Не корова же…
– Я и с коровой так же смогу, – обиделся Жоан. – Обязательно покажу!
– Потом, – Робертино огляделся, увидел лекаря, всё еще сидящего под сетью.
– Извините, почтенный, – смутился паладин. – Не шевелитесь, сейчас сниму… О, вот.
– Спасибо, сеньор, – лекарь встал, оглядел двор и вздохнул:
– Пропали кабачки… и портулак, видно, тоже. Но мы хоть то поймали, за чем охотились?
Паладины посмотрели на козу, и Оливио пожал плечами:
– Да вроде бы…
Подковыляла Марта, держась за лоб, и подошел алькальд, всё еще с метлой. Марта посмотрела на козу и плюнула:
– Вот же ж скотиняка. Антонио, а я еще тебе верить не хотела, что моя коза ворует… Дай метлу, я ей сейчас врежу!
– Стойте, стойте! – крикнул Робертино. – Воровала не коза, а демон. Сеньор Антонио разве не сказал?
Тетка Марта смутилась:
– Да сказал, только… на меня ведь из-за этой дряни народ было подумал, будто я ворую!
Лекарь с интересом разглядывал плененного демона в теле козы:
– Ну хвала богам, а то я уж было думал, что и у меня, и у половины села от пьянства уже видения начались…
Оливио поднял руку и сложил пальцы в знак призыва, вкладывая в него святую силу. Недавно этому их научил старший паладин Теодоро, и у Оливио получалось лучше всех.
Белая вспышка сорвалась с пальцев и впечаталась козе между рогов. Коза опять взвизгнула, дернулась, и села на задницу почти как человек. И сказала дребезжащим голосом:
–М-м-ме-е-е! Че-его н-нада?
– Кто повелевает тобой? – спросил Робертино, в дополнение к призыву налагая на козу еще и печать подчинения. Этому еще их не учили, но он читал об этом и попробовал применить. Вроде бы получилось. Нужды в этом после печати усмирения не было, но очень уж хотелось после неудачи с сетью силы поправить уязвленное самолюбие.
– Челове-ек, му-ужчина, – ответила коза.
Алькальд плюнул:
– А кто он такой? Имя?
– М-м-ме-не-е-е почем-ме знать? – мемекнула коза. – Не-е сказал! Призвал, ве-елел служить, ве-ещи н-носить в старую ме-мельницу и в маслобойню за околицей. И к старому-у ореху н-на лугу, в дупло у корне-ей.
– Как призвал? – поинтересовался Жоан.
– Аму-улетом на крови, ме-е-е, теперь я не ме-могу уйти, пока у н-него аму-улет…
Паладины переглянулись. Что дальше делать, было непонятно. Найти настоящего вора через демона они не смогут – нет должных знаний и умений, чтобы заставить демона вывести их на его хозяина. Изгнать демона можно, но он всё равно явится на зов амулета…
– Сеньоры, – сказал Робертино, вдруг сообразив кое-что. – А у кого еще ничего не украли?
Алькальд и лекарь уставились на паладина. Потом посмотрели друг на друга. А потом алькальд медленно сказал:
– Как мне раньше в голову не пришло! Ничего не украли у священника и его племянника… Всех остальных хоть по разу, да обокрали. Выходит… выходит, демона сам священник и призвал? Или племяш его? То-то они нас отговаривали в паладинскую канцелярию писать…
Этакая догадка паладинам очень не понравилась. Ведь если так, то они просто обязаны арестовать священника, не ждать, пока сюда приедет кто-то из Корпуса и Инквизиции. Подчинение демонов – не шутки…
Но тут подала голос Марта:
– Как это, а жопа лавочник? У него тоже ничего не сперли!
– Да ты что, Марта, он же заявлял, что у него наваху с резной рукояткой украли, – возразил алькальд. – Ту самую, которой он так хвастался, с медными насечками, что ему сын из Кестальи привез.
– Брехал он, как пес паршивый, – плюнула Марта. – Я только сегодня днем видела, как он у себя в саду яблоки жрал и этой самой навахой их чистил! Вряд ли ему сын две одинаковых привез. Еще подумала – надо же, у всех крадут, а этот как ни в чем не бывало, хоть бы что свистнули. Ладно у священника – у священника красть грех, мало кто на такое решится. Но у лавочника-то!
Услыхав такое, паладины выдохнули с облегчением. Все-таки арест священника – дело стремное, потом в Инквизицию на допросы ходить, объясняя, что да почему, да и не хотелось думать, что служитель божий может быть замешан в призыве демонов.
Потому Робертино поднял руку с зажатыми в ней четками, и внятно и быстро произнес экзорцизм. Хлопнуло, козу окатило синее пламя, раздался визг, а когда пламя погасло и визг затих, то все увидели стоящую на четырех широко расставленных ногах обалдевшую козу, жалобно глядящую на хозяйку. Паладины сняли печати, и коза, возмущенно мемекая, подбежала к Марте и ткнулась мордой ей в ладонь. Та принялась гладить ее и ощупывать:
– Бедная моя Нериточка!!! Я-то думала, чего это у тебя молоко пропало, а это демон треклятый и жопа лавочник!!! Антонио, а ну-ка, идем этому говнюку покажем, что почем!!! Я только Нериточку в сарайчик отведу да скалку прихвачу.
Алькальд немного растерялся:
– А… Э-э… надо бы альгвасилов позвать…
– Да зачем? – лекарь показал на паладинов. – Паладины же есть. Пусть и не в мундирах, но паладины же. Идем сейчас, пока этот гад еще не понял, что демона изгнали. Надеюсь, мы его с поличным прихватим! И я верну свой кофейник. Мне его матушка подарила, как я диплом получил, он мне как память дорог! И ради его возвращения я даже готов смириться с порчей кабачков, портулака и прочего!
Дальше всё пошло как по маслу: лавочник явно не ожидал, что на его демона устроена облава. И как раз возвращался домой с объемистым мешком – алькальд с лекарем и Мартой столкнулись с ним у калитки его двора. Паладины держались в отдалении, и их лавочник не заметил. Алькальд, показав на мешок, поинтересовался:
– Что несешь, Джованни?
Лавочник вздрогнул, но постарался ответить бодро и непринужденно:
– Да вот, ходил на реку, верши проверил… только Минелли не говори, а то он сеньоре Ванессе нажалуется.
– Знатный улов, должно быть, – сказал лекарь и потыкал мешок пальцем. – А почему мешок сухой?
– Э-э… я травы туда напихал, чтоб рыбка посвежее была, я ведь угрей наловил, – попытался выкрутиться лавочник.
– Угрей? – заинтересовалась Марта. – А покажь. Если годные, так я у тебя куплю пару, закопчу, мои муженек с зятьком к пиву очень их уважают. Как вернутся с ярмарки, так я их и порадую!
– Да там смотреть не на что, хиленькие они и мелкие, – лавочник спрятал мешок за спину.
– Хватит юлить, – жестко сказал алькальд. – Именем короля требую показать мешок.
Лавочник быстро огляделся по сторонам, полез за воротник и выдернул амулет, сжал его… но ждать, что и как должен сделать этот амулет, никто не стал: на лавочника упала белая вспышка Длани Девы и тут же – силовой удар. Он выпустил амулет и повалился на землю. Алькальд подхватил мешок и раскрыл его. И первым делом извлек из него паладинский сапог:
– Ну вот и вор.
– Я не вор, я просто их нашел! – вякнул лавочник, но тут Марта взяла его за шиворот и подняла на ноги, врезала скалкой по бокам:
– Брешешь, собака! Вот тебе за мою козочку!!! И еще раз получи!!!
–Тихо, Марта, еще пришибешь, – удержал ее за руку лекарь. – Давайте-ка в дом зайдем да и посмотрим, может, и остальное уворованное там найдется.
И нашлось. Видимо, лавочник не успел еще организовать перепродажу награбленного, но готовился, потому что все краденые вещи были старательно разложены по сортам, завернуты в мешковину и даже листок со списком и примерной стоимостью нашелся.
Так что утром следующего дня оказался лавочник у позорного столба. Алькальд было хотел посадить его в погреб до приезда инквизиции и стражи порядка, но селяне настояли на позорном столбе. Лавочника посадили на цепь, повесили на него табличку «Вор и еретик-демонолог», а потом альгвасилы вынесли на площадь всё украденное им и принялись по списку раздавать обратно. Каждый пострадавший от вора, забирая свои вещи, подходил к лавочнику и плевал на него, а кое-кто еще и пинка отвешивал. Алькальд не препятствовал – таков был здешний обычай.
Паладины забрали свои сапоги, очки и лорнет почтенного Минелли, кофейник тетушки Ванессы и утюг доброй Ассунты, и отправились в усадьбу. Навстречу им попался рябой конюх, ведущий на веревке корову Чернуху, спокойную и благодушную.