По-прежнему в молчании Элия приложила руку к двери и та, окликаясь на прикосновение хозяйки, тихо щелкнув замком, открылась. В покоях зажегся приглушенный свет теплого золотистого оттенка.
— Спасибо, милый за то, что проводил, — тихонько поблагодарила богиня кузена. — И не счел мой страх глупым женским капризом.
— Ты в последнее время подвергалась нешуточной опасности, — вполголоса очень серьезно ответил Нрэн. — Мой долг — защищать тебя.
— Все пажи уже давно спят, — вздохнув, сказала принцесса и, чуть-чуть помешкав, продолжила: — Дорогой, я, наверное, ужасная дура, кажется, никак не могу отделаться от иррационального ощущения, что какая-нибудь тварь поджидает меня в гостиной или спальне. Как тот…, - вспоминая серого демона, Элия непритворно содрогнулась всем телом. — В библиотеке.
— Я осмотрю комнаты, чтобы ты могла спать спокойно, сестра, — отважно предложил Нрэн и, положив руку на эфес меча, первым шагнул в покои кузины.
Элия шагнула следом и, затворяя дверь, позволила себе еще одну маленькую торжествующую улыбку, но ликовать по-настоящему еще было рано. Из скольких ловушек любви строгому кузену уже удавалось ускользать тогда, когда богиня собиралась праздновать победу….
Принц Нрэн обстоятельно и методично обследовал каждый уголок в покоях кузины. Никаких демонов, наемных убийц, привидений и забытых террористами чемоданчиков с взрывающимися заклинаниями бог не обнаружил. Но оставалась еще спальня принцессы. После осмотра шкафов и камина в гардеробной, укромных местечек в будуаре и портьер на окнах, Нрэн вошел в святая святых и, стараясь не принюхиваться к витающим ароматам, чтобы не утратить контроля над собой, приступил к завершающей части обыска. Увы, злодеев не нашлось и здесь.
— Все в порядке, дорогая, — доложил принц гордо, но все-таки с капелькой разочарования, и вытянулся чуть ли не в струну перед последовавшей на ним в спальню кузиной. — Можешь спокойно ложиться, я осмотрел покои.
— Еще раз спасибо, милый, — с чувством поблагодарила его Элия. — Не знаю, что на меня нашло, я ведь никогда не была трусихой.
В замешательстве принцесса принялась, словно четки, перебирать жемчужины в ожерелье на шее.
— Нет, ты отважна! — с жаром возразил Нрэн, любуясь возлюбленной и чувствуя, что сегодня он имеет на это право. — Но слишком много тебе пришлось пережить. Любой другой на твоем месте чувствовал бы себя ужасно.
— Правда? Ты говоришь как стратег или просто желаешь утешить меня? — робко улыбнувшись, спросила Элия, продолжая теребить ожерелье.
— Как стратег, — подтвердил мужчина, неотрывно следя за изящной рукой богини, перебирающей мягко переливающиеся жемчужины в ожерелье на груди, самой дивной груди на свете, что виднелась в глубоком вырезе платья настолько, что легко можно было представить ее совершенную форму.
— Ой! — легонько воскликнула от неожиданности Элия.
Не выдержав многочисленных издевательств, коим подверглась в течение вечера сначала посредством удавки, а потом сильных пальчиков богини, нить русалочьего ожерелья лопнула, и жемчужины радужным дождем хлынули вниз.
Нрэн завороженно следил, как шарики градом сыплются в густой ворс ковра, разлетаясь по всей комнате, часть беззвучно падает на кровать и в глубокий вырез платья.
— Я помогу собрать, — великодушно предложил воитель, желая еще чуточку продлить дивный вечер в обществе кузины, чувствовать, что она нуждается в его защите, что он ей нужен. Впервые за многие годы ему не нужно было мучительно искать тему для разговора, напряженно думать о том, что сказать Элии, и опасаться ее остроумных насмешек над его неловкостью и глупостью.
Отстегнув ножны с мечом, Нрэн положил их на кресло. И, опустившись на колени, великий воитель принялся ползать по полу, собирая жемчужины. Элия, проявляя солидарность, тут же принялась ползать рядом. Ничто так не сближает и не раскрепощает людей, да и богов, как совместная работа, особенно такая интимная, как совместный сбор жемчуга ночью на мягком ковре в спальне.
Вскоре принц Нрэн не столько ползал по полу, старательно собирая гладкие маленькие шарики, еще хранящие тепло тела принцессы, сколько заглядывался на само тело, ползающее рядом и периодически касающееся его своими соблазнительными округлостями. Почему-то особенно часто на глаза принцу попадались соблазнительные полушария в обрамлении черного декольте, в глубинах которого тоже исчезло несколько жемчужин.
— Ой, как щекотно, — коснувшись выреза платья, призналась принцесса, с тихим смешком, когда решила, что жертва дозрела до нужной кондиции. — Наверное, мне туда тоже попала парочка.
— Да, — выдохнул Нрэн, сжав собранный в кулаке жемчуг с такой силой, как будто хотел получить перламутровую пудру. — Я видел.
— Надо вытащить, — решила Элия и начала распускать шнуровку впереди.
Принц, не отрываясь, следил за этим безумно волнующим процессом. И чувствовал, как усиливается ощущение нереальности происходящего.
"Я сплю, — изо всех сил подумал Нрэн, — и не желаю просыпаться".
— Помоги, — попросила богиня, приблизившись к сидящему на ковре воителю почти вплотную.
Руки в перчатках латных мозолей несмело потянулись к предмету безумных желаний, коснулись теплой, нежной, как лепесток цветка кожи, пахнущей розами и свежестью. Элия отдала мысленный приказ звездному набору, и диадема, удерживавшая прическу, исчезла. Принцесса тряхнула головой, густые волосы, вырвавшись на свободу, коснулись щек и шеи принца дурманящей волной. Губы Элии, мягкие и зовущие, оказались совсем рядом с губами Нрэна, а руки обвились, словно лозы, вокруг его шеи.
Пальчики скользнули по плечам бога вниз и принялись ловко расстегивать пуговицы камзола, в то время пока сам принц завершал героическое сражение со шнуровкой платья богини. И руки мужчины, которые вечно путались в крючках и застежках дамских нарядов, на диво сноровисто справлялись со своей задачей. Все расстегивалось и развязывалось словно само, стоило только прикоснуться.
(Звездный набор Межуровнья трудился изо всех сил, выполняя пожелание хозяйки, дабы великий воитель, столкнувшись с трудностями, не пришел в себя слишком рано и не дал деру). Впрочем, Нрэн, добровольно сдавшийся в желанный плен объятий принцессы, и не думал об отступлении, он вообще больше ни о чем не думал. Уйти от этих сладких губ, рук, ласкающих его тело, стало невозможно.
От последних одежд боги избавлялись уже на огромном ложе. Исполнивший свою роль и более не нужный жемчуг вновь рассыпался по всему ковру мелким градом. Нрэн забыл обо всем, утопая в ощущении запредельного блаженства, которым одарила его Богиня Любви, та, которую он желал больше всех женщин Вселенных. Невозможное в один миг стало возможным, самые безумные ночные грезы обрели плоть и кровь, обернувшись нереальной в своей беспредельной чувственности реальностью. Не нужно было больше закрывать глаза и, обманывая самого себя, представлять ее на своем ложе вместо случайной подружки для удовлетворения потребности плоти. Дивное тело Элии было в его объятиях, с готовностью откликалось на его жаркие ласки; содрогаясь в экстазе, принц хрипло повторял ее имя, и принцесса в момент наивысшего наслаждения, как мечталось ему, кричала его имя.
У него были прежде тысячи женщин, но никогда в его душе не творилось такого, никогда ласки не повергали его в столь глубокую бездну восторга, никогда он даже не мог вообразить, что будет испытывать такое запредельное, невозможное блаженство. Силы Богини Любви и Бога Войны сплетались воедино, увеличивая восторг слияния мужчины и женщины, увлекая их в новые пучины сладострастия.
А Элия стремилась к тому, чтобы упрямый и недоступный принц навсегда запомнил эту ночь, а, запомнив, с ненасытной страстью возжаждал ее повторения. Принцесса желала, чтобы Нрэн никогда больше не смог обойтись одними мечтами, чтобы быть с ней стало для него такой же необходимостью, как дышать или воевать, чтобы любая другая девица показалась фальшивой куклой, подделкой по сравнению с Богиней Любви, воплощением его потаенных желаний.
Шторы, предусмотрительно опущенные принцессой задолго до завлечения кузена в засаду, продлевали царство ночного безумства и тогда, когда во всем Лоуленде наступило утро, потом день…
И Элия наслаждалась не только жаркими ласками Нрэна, но и сознанием того, что она наконец победила в сражении с загадочными представлениями упрямого кузена о долге и божественной морали.
"О Элия, Элия, Элия, я люблю тебя, люблю!", — прекрасной музыкой звучали в ушах принцессы крики великого воителя, самой любимой мелодией из всех существующих в мирах.
Глава 13. Суд(ь)боносный день
Джилл, милая прости, что я наставил на тебя пистолет
и обещал выбить тебе мозги.
к/ф 10 ярдов (The Whole Ten Yards)
Да здравствует наш суд, самый гуманный суд в мире!
к/ф Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика.
5 день 2 семидневка
Было часов десять утра, когда принц Джей ощутил свой переход из мира сновидений в реальность Лоуленда. Тогда же он понял, что сильнейший запах флоксов, буквально бьющий в нос, является одним из атрибутов действительности, а не продолжением кошмара, в котором он тщетно пытался найти дорогу из зарослей этих растений. Открыв глаза, бог обнаружил над собой высокий потолок спальни Рика.
Почему-то было очень тяжело думать. С трудом ворочая мозгами, принц опустил веки и попытался восстановить цепь событий, приведших его в покои брата. Логика подсказывала, что они, должно быть, крупно нажрались вчера с рыжим, отмечая победу на турнире. Потом? Потом, наверное, подцепили девочек посимпатичнее и двинули сюда. Может, какая из крошек и пролила в спальне свои духи. Но ничего такого принцу, как не напрягал он извилины, почему-то не вспоминалось. Зато вспоминалась обида на Элию, отказавшуюся с ним танцевать, лютая злоба на Данарис и жажда мести.
В конце концов, поняв, что самостоятельно эту головоломку не решить, Джей вновь открыл глаза и, покачиваясь, сел на постели. Сдернул с обнаженного тела плед-одеяло в зеленую полоску. Ни девочек, ни Рика рядом не было, но брат, листающий утреннюю газету, нашелся на диванчике рядом.