Воитель ждал обличающих, гневных слов, но принцесса взяла его под руку и спокойно сказала:
— Я хочу немного пройтись по Садам. Целители говорят, прогулки перед сном на природе очень полезны.
Совершенно ничего не понимающий воитель, изнывая от страсти, безумного желания и тяжкого чувства вины, шел рядом с принцессой, ожидая своего приговора. А Элия прятала в уголках губ улыбку, с наслаждением купаясь в буйных эмоциях неприступного кузена, так льстивших ее самолюбию, и молчала, желая продлить удовольствие.
Уже стемнело, выткались на темном небесном покрывале алмазные огоньки звезд, рог полумесяца своим светом сотворил им сестер на земле, посеребрив песок тропинки, по которой ступали принцесса и ее спутник. Искры играли и в воде маленьких ручейков, через которые по мосткам переходили боги.
В сумерках жизнь Лоулендских Садов не умирала, просто становилась более скрытной и тихой. Шебаршились в кустах у тропы мелкие зверьки, изредка сонно вскрикивали птицы, порхали большие ночные бабочки, очнувшиеся после краткой осенней дремы, перешептывались деревья, еле слышно шуршал под ногами песок. Пахло весенней свежестью.
Но принц не замечал красот природы, вся жизнь для него сосредоточилась сейчас в женщине, неторопливо идущей рядом, прелестной ручке, что лежала на его локте. И эта простая близость Элии восторгала бога, заставляя учащенно биться сердце. Вот принцесса передернула плечами под порывом прохладного ветерка, и Нрэн тут же поспешно сдернул с себя камзол, чтобы заботливо накинуть на плечи любимой. Элия завернулась в него словно в плащ, поблагодарив кузена царственным кивком головы, и продолжила прогулку. Вот впереди слева замаячил белым призраком контур беседки для чтения.
— Ой, вот где я забыла вчера свой веер из кости шагралта, — неожиданно, так, что принц вздрогнул, воскликнула богиня. — Пойдем, заберем, а то я снова про него позабуду, и он окончательно затеряется. Сам знаешь, какова женская беспечность!
Воитель не знал, но, поверив кузине на слово, безропотно последовал за ней. Впрочем, скажи Элия, что случайно во время прогулки уронила любимое колечко в Мэсслендскую трясину, принц покорно полез бы и туда.
Величайший из всех воителей Уровня, а, быть может, и Вселенной, он бесстрашно встречал любую опасность, мог мгновенно просчитать варианты и найти выход из сложнейшей тактической ситуации, выиграть практически безнадежное сражение, выйти один против целой армии и победить, не получив ни царапины. Но что делать со своею любовью к прекрасной кузине он не знал и безнадежно, словно желторотый юнец, запутался в собственных противоречивых чувствах и поступках.
Принцесса открыла дверь в беседку с цветным витражом в виде жар-птицы и вошла внутрь. Кузен шагнул следом. Дверь мягко закрылась, под потолком вполсилы зажглись магические шары, освещая пространство. В их свете Элия оглядела пару глубоких кресел, обитых велюром цвета заварного крема, широкую софу, журнальный столик светлого дерева с письменными принадлежностями и парой забытых кем-то здоровенных книг по поэзии знаменитого профессора Креимпла. Но веера в беседке не было. Наверное потому, что она его здесь не оставляла ни вчера, ни вообще когда-либо в своей жизни, во всяком случае, в этой инкарнации.
— Куда же он мог подеваться? — вслух возмутилась богиня, топнув с досады ножкой и, скинув туфельки, полезла на софу, чтобы заглянуть, не завалилась ли потеря за ложе.
Сознание принца помутилось окончательно, в воспаленном страстью мозгу смешались и наложились друг на друга образы: Элия, обнаженное тело на простынях, Элия, изящный изгиб тела, раскинувшегося на софе. И все нравственные терзания и проблемы смел всепоглощающий зов плоти. Нрэн метнулся к богине, сжал ее в объятиях, приник к устам, новое платье словно само порвалось под руками. Наверное, попались гнилые нитки. Водоворот страсти захватил бога, ненасытно ласкающего возлюбленную…
Было еще темно, когда Элия аккуратно высвободилась из крепкого кольца обнимающих ее рук Нрэна и, навеяв на дремлющего кузена заклинание крепкого сна, встала с софы, где они предавались любви. Немного постояла рядом, с задумчивой нежностью скользя взглядом по худощавому, но сильному телу с тугими жгутами мускулов под золотистой кожей без шрамов и ран, ибо уже очень, очень давно не встречал воитель равного себе или превосходящего по мастерству и уровню силы противника, который смог бы пометить его. Повелитель Межуровнья не в счет. Женщина всмотрелась в суровое лицо бога, еще хранящее отсвет страсти и чуть разгладившееся в спокойном сне, и подавила желание поправить мягкие пряди светлых волос, разметавшиеся по лицу Нрэна, вновь провести пальцами по изгибу губ, упрямому подбородку.
"Что ж, мой суровый старший кузен, все-таки тебе пришлось обратить внимание на маленькую кузину!" — лукаво подумала богиня.
Потом Элия подобрала с пола безнадежно испорченную темпераментным любовником одежду и туфельки, ликвидируя самые заметные следы своего пребывания в беседке, и телепортировалась в замок.
Принцесса не без оснований полагала, что пятый день второй семидневки Праздников Новогодья прошел не зря. Ведь Суд Сил категории Абсолюта, наконец, разобрался с проблемой Ордена Плутующих, как как-то метко назвал его Злат, и, самое главное, снова удалось соблазнить кузена, несмотря на всю дурь, которой он, конечно же, основательно успел забить себе голову за время своих скитаний на границе. Расчет прелестной богини оказался верен: после первого "грехопадения" все сомнения Нрэна и терзания совести отступили перед зовом любви. И пусть кузен будет периодически опять впадать в целомудренный маразм, удержаться в этом состоянии он больше не сможет!
На память спящему, для поддержания его активности, богиня оставила маленькие кружевные трусики на журнальном столике, прямо поверх толстого тома "Критического анализа лирики менестрелей и трубадуров западных земель" профессора Креимпла. Теперь, пробудившись, великий воитель имел полное право подумать: "Ну вот, я, подлец, опять изнасиловал сестру!"
А вновь "изнасилованная" и очень довольная этим принцесса отправилась в ванную. Основательно понежившись в любимой персиковой пене, Элия накинула пушистый халат, позволила звездочкам расчесать волосы и собралась отправиться спать. Но, выйдя из ванной, остановилась, привлеченная нарушающим тишину полутемных покоев громким шепотом, доносящимся из гостиной. О чем-то ожесточенно спорили два мальчишеских голоса.
— Нет, не стоит говорить госпоже о таких пустяках, — возмущенно настаивал один паж ломким тенорком.
— Почем ты знаешь, что это пустяк? Вдруг важно? — сердито шипел второй. — Мы должны доложить, а она уже пусть решает сама.
— В чем дело? — властно осведомилась богиня, прекращая своим появлением напряженный спор.
Оба пажа, склонившихся друг к другу, сжавши кулаки, как два маленьких сердитых петушка, в мгновение ока выпрямились. Сверкнули глазами на прекрасную принцессу, и тут же в смущении потупились.
— У ваших дверей, госпожа, сидит какой-то мужчина с гитарой, по виду типичный менестрель, кажется, он уже спит у порога, — поведал один из мальчиков, тот самый, что отстаивал необходимость доклада.
— Вы спрашивали, что ему нужно? — поинтересовалась Элия.
— Он сказал, что ему необходимо "преклонить перед вами колени", — фыркнув, процитировал второй мальчик-скептик. — Но мы не пустили его в ваши покои, поскольку вы не назначали ему встречи. Мало ли тут их таких коленопреклонителей ходит, если всех пускать ногу поставить негде будет!…
Элия слегка улыбнулась, забавляясь настроением своих маленьких слуг, до невозможности ответственно относившихся к работе и оставшихся на своем посту сверх положенного времени, чтобы не допустить проникновения какого-то подозрительного менестреля в покои великой богини.
— Что ж, пока я не легла, разбудите этого парня, прикорнувшего у моих дверей, и пригласите в гостиную, выясним, зачем ему так приспичило "преклонить тут колени", — милостиво разрешила Элия, настраиваясь немного поразвлечься перед сном.
Прыснув, пажи понеслись выполнять распоряжение хозяйки. И через минуту перед Элией, восседающей в кресле, несмотря на халат, заменяющий парадное платье, с величием истинной королевы, предстал немного заспанный и растрепанный ночной посетитель с гитарой наперевес и отчаянным румянцем смущения на щеках.
— Прекрасный вечер, Ликиан, — припомнила принцесса мелодичное имя гостя, бывшее, скорее всего, лишь псевдонимом. Это был тот самый менестрель, который пел на Празднике Лозы старинную балладу лирико-ботанического характера о происхождении винограда и получил за это в награду высочайшее дозволение богини принять участие в сегодняшнем Малом турнире.
— Прекрасный вечер, о дивная принцесса, самая прекрасная из роз Лоуленда, — в глубоком поклоне склонился перед Элией восхищенный мужчина, глаза которого против воли устремились к месту на груди, где распахивался халат. — Безмерно мое счастье оттого, что я имею честь лицезреть Ваш дивный лик. Простите, что осмелился потревожить Ваш покой.
— Удачным ли было твое выступление на турнире? — вежливо поинтересовалась богиня, подозревая, что именно из-за этого Ликиан и нес вахту у дверей, ожидая ее явления почти до рассвета.
— Я получил в награду Серебряную Лиру — высший знак, — вспыхнув от удовольствия, гордо ответил менестрель, а пальцы его в невольной ласке прошлись по струнам любимого инструмента. — Ваше благословение, великая богиня, принесло мне удачу!
— Никакая удача и благословение не помогут тому, у кого нет таланта, — возразила Элия, гадая про себя, куда же ее визитер приколол брошь победителя. Редко, когда среди менестрелей находился скромник, не выставляющий своих успехов на показ.
— Я пел сегодня для Вас, несравненная принцесса, и пусть вас не было в королевской ложе, но в сердце моем ярче живительного солнца сиял ваш дивный лик, даря вдохновение душе, силу голосу и искусность пальцам, — возвышенно сказал Ликиан и перенес свое пристальное внимание на нижние границы ткани халатика Элии. — Образ этот принес мне победу. Великая богиня, молю, прости дерзость недостойного даже целовать пыль у твоих ног, окажи великую милость страннику, прими это в знак моего поклонения! Никто иной не станет госпожой моих струн!