— Как в старину? — продолжил прерванный темпераментными дамами разговор Менестрель, покупая здоровенное яблоко и легко разламывая его на четыре части. Две достались Страннику, по одной его спутникам.
— Да, сладкий пирожок и шарфик, — кивнул Странник, с хрустом вгрызаясь в свою долю. Писец некоторое время разглядывал ровный сахаристый разлом, а потом осторожно откусил кусочек.
Миновав еще три улицы и пару переулков, компания остановилась на сравнительно тихой для начала третьего кольца Лоуленда, немноголюдной улочке недалеко от средней руки трактира "Три лепестка розы".
— В этом есть своя символика и рок, — задумчиво покачал головой Писец с видом философа, прислушиваясь к задорной песенке, доносящейся из "Лепестков".
— Пожалуй, — сказал с улыбкой Менестрель вслед спутникам, которые, оставив его недалеко от входа в таверну, двинулись дальше в полутемный переулок.
Юноша менестрель остался один. Он терпеливо наблюдал, как разномастные клиенты входят в трактир и покидают его. Очень скоро, настоящий охотник всегда вовремя настигает свою добычу, из "Лепестков" вышел щегольски одетый господин в пестром наряде и полумаске-бабочке. Напомаженные острые усики мужчины топорщились как у настоящего насекомого. Весело насвистывая, господин направился по улице вверх, предусмотрительно держа руку на эфесе меча.
Словно невзначай, из тени дома ему навстречу шагнул юноша менестрель, стрельнул лучезарной улыбкой, сложив губы бантиком, тряхнул светлыми локонами длинных волос и, еле заметно виляя бедрами, направился к темному переулку.
Недолго думая, — ночь карнавала на то и дана, чтобы веселиться, удовлетворяя все желания плоти — усач двинулся вслед за менестрелем, предвкушая сладострастную забаву. Послав преследователю еще одну соблазнительную улыбку, Менестрель нырнул в подворотню. Щеголь, уже ни о чем не думая, ринулся за ним. В более густой темноте у самой стены снова мелькнула улыбка юноши.
— Ты такой красавчик, — похотливо выдохнул слегка пьяный мужчина, приближаясь к менестрелю. И это был последний выдох в его жизни. Позади франта неслышно выступил из темноты Странник. Он молниеносно накинул на шею жертвы удавку и затянул ее под веселый свист стоящего на стреме Писца.
Беззвучно захрипев, франт свалился под ноги убийце. Убедившись, что дело сделано, Менестрель сменил Писца у входа в подворотню, насвистывая ту же песенку в той же тональности. Песенка эта по странному совпадению тоже именовалась "Мой красавчик".
Странник, аккуратно свернув, убрал удавку в бездонные недра своего плаща и вновь взял в руки тяжелый посох. Писец тем временем приблизился к трупу и принялся сноровисто освобождать его от всяких ценных мелочей: колечек, перстней, печатки, часов в серебряной оправе с изумрудами, пары цепочек, серьги, браслета. Все это было передано Страннику и исчезло так же быстро, как и удавка. Потом Писец присел перед жертвой на корточки и неторопливо провел руками над телом Тарака Ро" дольски из Чалнура. Чуткие руки в чернильных пятнах ненадолго задержались на уровне груди, потом у полы камзола. Удовлетворенно хмыкнув, Писец передал Страннику несколько тончайших листков бумаги, исписанных мелким убористым почерком.
В подворотне было темно, но никаких неудобств ни Страннику, ни Писцу это не доставляло. Они работали так же быстро, как и при ярком солнечном свете. Сделав дело, двое вернулись к Менестрелю, и компания двинулась дальше по улочке. Ночь маскарада еще только начиналась, и братьев ждали развлечения…
Потом, спустя две-три недели, побрякушки, снятые с жертвы, найдутся где-нибудь на окраине города, за Третьим Кольцом, в канаве с трупами. И в Чалнур уйдет официальное письмо, в котором его королевское величество еще раз выразит сожаление по поводу безвременной кончины Тарака Ро" дольски и сообщит, что справедливое королевское возмездие не постигнет грабителей и убийц, поскольку кара небес настигла негодяев раньше, они передрались при дележе добычи. То, что нашли у трупов преступников, возвращается в Чалнур, к безутешным родственникам покойного Тарака.
Кроме того, в письме будет содержаться несколько прозрачных намеков о том, что негоже официальным лицам дружественных держав шляться по лоулендским трущобам. Ибо это может быть не только дурно истолковано принимающей стороной, но и, как показывает опыт, опасно для жизни.
Элтон и Кэлберт, так же как и брат Кэлер, особо ценили на маскараде выпивку, танцы, доступных девочек (почему-то маска делала жительниц Лоуленда необычайно темпераментными и сговорчивыми) и возможность хорошенько подраться. Без этого последнего развлечения Кэлберт просто не мыслил полноценного отдыха. Увы, в городе, несмотря на буйство карнавала, оставалось относительно спокойно, благодаря следившей за порядком страже. Воины не давали хорошенько разгуляться доброй потасовке, поэтому несчастные принцы в поисках излюбленной потехи бывали вынуждены отправляться в самые дальние районы Лоуленда. Наиболее подходящим местом для потасовки принц-пират по-прежнему считал портовые таверны низкого пошиба и знал в совершенстве их месторасположение. Туда, Кэлберт потащил Элтона, наряженного, как и он сам, моряком и в этот раз. В третьей по счету забегаловке мужчинам повезло. Засучив рукава, с радостными воплями восторга принцы кинулись в драку.
О своем невозможном обете не посещать портовые таверны Кэлберт, конечно, "забыл".
На площади Фонтанов, одной из самых больших и знаменитых площадей Лоуленда, расположенной в самом центре престижного района Первого Кольца, под веселую музыку октета менестрелей кружились в танце пары.
От площади растекалось несколько улиц и пара улочек с укромными уголками, где так удобно было целоваться парочкам, ускользавшим из общего круга танцоров.
Даже среди разряженных в роскошные маскарадные костюмы красоток эта дама сразу привлекала внимание. Высокая брюнетка в черном расшитом серебром платье с глубоким декольте и пышной юбкой отличалась той броской красотой, что сразу приковывает взгляд. Бирюзовые глаза красавицы задорно сверкали, алые губы были раздвинуты в призывной улыбке, густые длинные черные волосы, собранные в высокую прическу, заколотую массивным серебряным гребнем, оставляли открытой длинную алебастровую шею. Серебряные серьги с сапфирами и колье сверкали в свете магических шаров. Бархатная черная полумаска, тоже расшитая серебряной нитью, ничуть не скрывала красоты незнакомки, лишь добавляя к ее облику таинственной притягательности.
Леди не знала отбоя в партнерах, сменяющих друг друга пестрым хороводом. Чарующий смех женщины, как холодный звон серебряного колокольчика, заставлял трепетать сердца ухажеров. Но, легко кокетничая со всеми, женщина в полумаске не спешила, она выбирала. Выбирала того, юного и невинного, или развращенного и умудренного опытом, кто придется по душе и по вкусу во всех смыслах этого слова.
Принц Энтиор развлекался на свой лад.
Изящный Мелиор в одеянии странствующего мага тоже любил до утра прогуливаться в одиночестве по праздничному Лоуленду, ощущая себя причастным к толпе и одновременно странно далеким от нее. Он слушал песни менестрелей, забавлялся проделками шутов, заходил поужинать в один из лучших ресторанов города, любимую и очень дорогую "Королеву" или "Хозяйку морей", потом принц искал небольшое романтичное приключение с симпатичной и, разумеется, чистой, незнакомкой (в такую ночь знатность не имела для бога решающего значения). Но, в отличие от многих своих родственников, принц никогда не забредал в трущобы, предпочитая любоваться красотами лучших улиц и площадей Лоуленда.
Вдоволь нагулявшись в городе, Мелиор возвращался в замок под утро, ловя последние отзвуки затихающего веселья. Принц частенько встречал бредущего домой Кэлера. Пьяный брат, горланящий песню и тащивший на себе упившегося до бесчувствия приятеля, стал для бога своеобразным символом зарождения нового дня и конца праздника.
Двое мужчин, сияющих как попугаи джунглей Арана разноцветными перышками с преобладанием ярко-красных и зелено-желтых тонов, нашитыми на все детали костюма, включая маски, начали свой вечер Новогодья с посещения "Лапочки". Когда-то это место называлось "У лапочки Бэрлитти", но с веками первоначальное название существенно сократилось, что, впрочем, не повлияло на качество обслуживания.
Это был один из лучших в городе ресторанов, специализирующихся на экзотичной пище, а потому он считался любимым рестораном принца Джея. Своим приятелям бог с восторгом заявлял, что там всегда вкусно кормят и никогда не путают заказы. Принц Рик тоже частенько посещал "Лапочку", но не по большой любви, а просто за компанию с другом.
В это раз Джей с восторгом уплетал какое-то мясо, вернее какие-то мяса, поскольку их было около дюжины сортов, под сладким молочным соусом, а Рик печально выуживал пирожок со сладкими ягодами из горчичного мусса. Каждый раз, приходя в ресторан, бог заказывал новые блюда в тщетной надежде обнаружить что-нибудь съедобное. За несколько лет исканий он все же сумел открыть несколько блюд, с натяжкой считающимися таковыми. Среди его достижений значились "Цавирупурсили" — нечто вроде огромных пельменей с творогом — и "Бурнашид" — странное мясо в кисло-сладком соусе, происхождением которого, дабы не портить себе аппетит, Рик предпочитал не интересоваться. И на сей раз, оставив неудачный заказ горчичных пирожков на милость всеядного Джея, рыжий бог заказал старый добрый "Бурнашид".
Основательно подзакусив, приятели решили, что теперь настало время почтить улицы любимого города своим присутствием. Расплатившись, они покинули "Лапочку" и нырнули в праздничный водоворот. Веселая суета и толкотня влекла Бога Сплетен и Бога Воров, как магнит. Они и в обычные дни обожали шляться по улицам в поисках сплетен и растяп с пухлыми кошельками, что уж говорить о ночи Новогодья, поставляющей искомые ингредиенты приятного времяпрепровождения в огромных количествах! Ах, сладкий запах сплетен Новогодья! Рик уже чуял его своим острым носом.