их семей, но чувство патриотизма большинства товарищей оказалось сильнее их, слово «трус» имело тогда более позорное значение, чем когда-либо, и общая просьба была подана. Директор корпуса Андрей Федорович Дерябин передал ее без замедления министру финансов гр. Гурьеву. Но последний, жалея лишить государственную службу стольких горных офицеров и будучи хорошего мнения о наших познаниях в горных науках^ задержал у себя некоторое время наше прошение, не доводя его до высочайшего усмотрения, а вскоре потом, когда Москва была оставлена неприятелем, возвратил его нам обратно с сообщением, что оно будто бы написано не по форме и чтобы каждый желающий перейти в военную службу подавал о том от своего лица отдельное прошение. Победа Витгенштейна и ряд успехов Кутузова дали возможность вздохнуть свободнее каждому русскому и стряхнули то напряжение, которое все ощущали. Опасения миновались..
Р. Ст., 1888, № 7, стр. 22–24.
«Отечественные Записки» о деятельности одного из организаторов крестьянских партизанских отрядов Емельянова.
Город Сычевка и уезд его более других были страшны неистовым врагам нашего отечества. Из всех сычевских воинских сподвижников преимущественно снискал себе славу и признательность потомства из сдаточных Сычевского у. крестьянин майор Емельянов, учинившийся известным, когда бессмертный Суворов метал на галлов гром со снежных гор Альпийских. Емельянов, тяжело раненный на Цюрихском поле и оставленный в числе убитых, нашел там русское знамя и сохранил его на груди до возвращения своего из плена. За толь благородный поступок император Павел, умевший награждать заслуги, произвел его в офицеры. Пред нашествием же Наполеона на Россию Емельянов покоился в семействе своем. Сей герой, при вступлении известных уже ему французов в Смоленскую губ., вскипя на них негодованием, первый начал сычевских дворян, мещан и крестьян возбуждать к принятию оружия. Многие стали к нему приставать, со дня на день число сообщников умножалось, и потом, вооружась чем было можно, избрали храброго Емельянова над собою начальником, дав присягу не щадить живота за веру, царя и землю русскую и во всем ему повиноваться. Скоро Емельянов составил значительный отряд, с которым при всяком удобном случае ходил на сшибки с неприятелями. Крестьяне, истребляя их более и более, запасались их оружием. Тогда Емельянов ввел между воинами-поселянами удивительный порядок и устройство. По одному знаку, когда неприятель шел в превосходных силах, деревни становились пусты, по другому опять собирались в домы. Иногда отличный маяк и колокольный звон возвещали, когда и как итти конными или пешими: на бой. Сам ясе, как начальник, поощряя примером своим, был всегда с ними во всех опасностях и всюду преследовал злочестивых врагов, многих побил, а более брал в плен, и, наконец, в одной жаркой перестрелке в самом блеске воинских действий крестьян жизнью запечатлел любовь свою к отечеству.
Отечественные Записки, ч. 25, 1826, стр. 416–418.
1812 г. августа… — Воззвание М. Б. Барклаи де-Толли к жителям Псковской, Смоленской и Калужской губ. с призывом к борьбе с армией Наполеона.
Обыватели псковские, смоленские и калужские.
Вы, истинные сыны отечества, верные подданные монарху своему и бесстрашные защитники собственности! Внемлите гласу воззывающему вас к собственному успокоению вашему, к собственной безопасности вашей.
Непримиримый враг наш, предприяв алчное против нас намерение, питал себя доселе надеждою, что и одной наглости его довольно будет, чтобы устрашить нас, чтобы восторжествовать над нами. Но две храбрые армии наши, останови дерзкий полет насилий его, грудью противустали ему на древних рубежах наших, грудью готовы сами итти на истребление его. В таком неожидаемом для него положении, избегая решительной битвы, он для насыщения зверской алчности своей обратился ныне к неистовствам всякого рода. Партии, или, лучше сказать, разбойничьи шайки его, нападая на безоружных поселян, тиранствуют над ними со всею жестокостию времен варварских: грабят и жгут домы их, оскверняют храмы божий, оскорбляют разными ругательствами священнослужителей их и, словом, все встречающееся делают жертвою насилия своего. Но многие из жителей губернии Смоленской пробудились уже от страха своего. Они, вооружась в домах своих, с мужеством, достойным имени русского, карают злодеев без всякой пощады.
Подражайте им все любящие себя, отечество и государя. Воинство ваше не выйдет из пределов ваших, доколе не изгонит или не истребит сил вражиих. Оно до самой крайности решилось бороться с ними, и вам остается подкреплять его одною защитою собственных домов ваших от набегов более дерзких, нежели страшных.
Не меньшую употребляйте осторожность противу самих из тех воинов наших, кои, забыв бога и обязанности свои, дерзнут посягать на собственность вашу. Таковых препровождайте к воинским и гражданским начальствам и будьте уверены, что вы за малейшую нанесенную вам обиду удовлетворены будете жесточайшим их наказанием.
Бумаги Щукина, ч. VII, стр. 246.
Участие народов России в защите страны
Из воспоминаний Э. Аридта о народах России в армии.
.. Тут мимо меня проходили и проносились вскачь разнообразные представители многочисленных народов России от Ледовитого океана и Урала до Волги и Черного моря, красивые татары из Кабарды и из Крыма, статные казаки с Дону, калмыки с плоскими носами, плоским станом, косыми йогами и косыми глазами, как за полторы тысячи лет описал Аммиан своих гуннов, и башкиры с луком и стрелами. Но всего красивее был взвод конных черкесов, в стальных кольчугах и стальных шлемах с развевающимися перьями — красивейшие, стройные мужчины на красивейших лошадях…
Мы лишь на следующее утро выехали из Вязьмы и среди дня остановились на несколько часов в чистеньком приветливом городке Гжатске, потому что экипаж моего полковника нуждался в починке. Я вышел из города и лег на стог сена на зеленом лугу, на котором мирно паслись стада, как будто бы войны и не бывало; надо мною повисла густая береза, и я в раздумье глядел на летучие облака. Вдруг раздалась музыка, стала звучать все ближе и ближе, и вскоре мимо меня пронеслись длинные ряды повозок с ополченцами; впереди скрипки и дудки, тут же и родители, и братья, и невесты. Так весело пронеслись они мимо меня, с цветами и песнями, на бой и на смерть, словно фантастический свадебный поезд. Тут расстался я с моим полковником. Он из Гжатска поехал прямо в Петербург, я же с моим офицером в маленькой русской телеге объездом — в Москву.
Р. А., 1871, стр. 085–087.
1812 г. ранее августа 8 — Записка С. К. Вязмитинова Александру I об организации полков из башкир в мишарей[4].
В Оренбургской и сопределенных с оной губерниях: Саратовской, Вятской и Пермской, как представляет мне Войска оренбургского войсковой атаман полковник Углицкий, состоит по исчислению 1811 г. башкирцев 109 409 и мещеряков 19 800, всего 129 209 душ. Народы сии, кроме содержания по Оренбургской линии кордонной стражи, более никаких государственных повинностей не отправляют. Они, по природной своей склонности к воинским упражнениям и навыкам, весьма способны к казачьей службе и могут быть с пользою употребляемы в армии противу неприятеля. Знатное число народа сего без отягощения поставит ныне из себя на службу от 10 до 30 и более пятисотенных полков.
Полковник Углицкий, будучи движим усердием на пользу службы и любовию к отечеству, приемлет на себя составление сих полков, как равно одного атаманского тысячного из Войска оренбургского. Составление оных, по мнению его, можно произвести на следующем основании.
1. Число людей в полках, образ управления оными и продовольствие их вообще должно быть точно на том же основании, на каком находятся уже в армии от сих народов казачьи полки.
2. Вооружение составит употребляемое ими, и именно: ружья, пистолеты, сабли, пики и луки, кто чем может и навык употреблять, не требуя единообразия.
3. Равномерно не требовать единообразия и в одежде, а дозволить им иметь оную по своему обычаю. Если же кто по собственному своему желанию употреблять будет мундир, установленный для казачьих войск, то сего не только не возбранять, но считать оное отличною ревностию к службе, и о таковых для поощрения к тому прочих доносить начальству в месячных рапортах.
4. Полковых командиров и прочих чиновников выбрать из башкирского и мещерякского народов, но как не весьма много найдется знающих хорошо русский язык, то недостающее затем число дополнить из Оренбургского войска. Равномерно дать из оного войска по нескольку человек казаков в каждый полк, для введения порядка службы и внутреннего благоустройства, также в полковые квартирмистры и писаря? и дозволить определять в сии должности из другого звания людей по аттестатам.
5. Для пользования больных прикомандировать нужное число медицинских чиновников и снабдить их аптечными веществами.
6. Командирование полков произвесть на правилах существующих на подобные случаи, т. е. обыкновенной) и утвержденною подмогою.
7. За выкомандированием сего войска в армию, освободить от воинского постоя домы чиновников и казаков, отправик-шихся на службу, и оказывать женам их и детям всякое покровительство и защиту, что и возложить на обязанность войскового начальства.
8. Дальнейшее образование оного войска предоставить последствию времени, по совершенном познании на опыте нравов, обычаев и состояния сего народа.
Сие предположение Войска оренбургского войскового атамана полковника Углицкого нахожу я сообразным пользе службы и теперешним чрезвычайным военным обстоятельствам, а потому полагаю:
1. Составить на точном основании вышеизложеииюго предположения один атаманский тысячный полк из Войска оренбургского и от 10 до 30 пятисотенных полков из башкирского и мещерякского народов, коим дать название башкирских казачьих по нумерам.