[25]. В Португалию был послан корпус под командою Жюно, в Данию — корпус Бернадота.
Но Англия, получившая сведения о тайных статьях Тильзитского договора, касающихся совместных действий против нее Франции и России, предупредила Наполеона.
Когда после крайне трудного перехода, сопровождавшегося гибелью многих солдат вследствие лишений и болезней, Жюно вступил 30 ноября 1807 г. с остатками своего отряда в Лиссабон, там не оказалось португальского флота, удалившегося добровольно по дружескому предложению Англии. Когда же в лиссабонский порт вошла русская средиземная эскадра, под начальством адмирала Сенявина, английский флот блокировал Лиссабон и одновременно высадил значительный десант на сушу. Жюно вынужден был покинуть столицу Португалии, а Сенявин, эскадра которого была по Высочайшему повелению предоставлена в распоряжение императора французов, не вступил в бой с англичанами и сдался им на почетных условиях. Русские суда были приведены в Портсмут и сданы на хранение до окончания войны, а экипажу их было предоставлено право возвратиться в Россию[26].
Если в Португалии, издавна дружившей с Англией, было легко удалить флот, то в Дании англичане, напротив, встретили сильное сопротивление. В августе 1807 г. остров, на котором расположен Копенгаген, был окружен 25 линейными английскими кораблями, конвоировавшими транспорты с двадцатью семью тысячами войска, которое немедленно высадилось и окружило город. Датское правительство получило предложение сдать свой флот на хранение Великобритании до заключения всеобщего мира. Предложение это датчане отвергли, и с 2 до 5 сентября Копенгаген подвергался бомбардировке, после чего требуемые условия были приняты.
Н. М. Сенявин
Англичане получили во владение 18 линейных судов и множество фрегатов, очистили адмиралтейство от запасов и возвратились в Англию.
Таким образом, попытка Наполеона захватить флоты континентальных государств закончилась полной неудачей, и Англия беспрепятственно могла хозяйничать на морях. Это обстоятельство окончательно утвердило императора французов в необходимости провести континентальную систему в самой строгой форме, и все его внимание сосредоточилось на европейских портах и на контроле за выполнением бойкота английских товаров.
«Как ни велика была власть Наполеона, она прекращалась подобно силе некоторых волшебников, когда приходила в соприкосновение с водою»[27].
На море царили Великобритания и нейтральная держава — Америка, в руках которых был флот и вся внешняя торговля континента. Никакие усилия гения полководца и дипломата не могли сломить или даже умалить морскую силу Англии и воспрепятствовать мировой торговле Соединенных Штатов.
Вот почему в последовавших затем европейских войнах и во всей политике Наполеона замечается нервность и нетерпимость, переходящая иногда в крайнюю заносчивость.
Он ясно сознавал свое бессилие перед натиском английских товаров, ищущих лазеек вдоль огромной, извилистой береговой линии Европы и проникающих тайно даже и в самую Францию. Поэтому всякое отступление от Берлинского и Миланского декретов приводило его в крайнее раздражение и вызывало немедленно решительные действия. Так обрушился он на папские области и занял Ливорно, где англичане торговали свободно. Он искренно и глубоко ненавидел ганзейские города Бремен и Гамбург, которые долго «насмехались» над его усилиями прекратить ввоз британских товаров. Быть может, именно эта крайняя степень раздражения против всех, несочувствующих континентальной системе, и дала Наполеону нравственную силу довести до успешного конца труднейшую войну с Австрией в 1809 г., и сражение при Ваграме является одной из величайших побед этого гения войны.
В 1809 г. Наполеон, казалось, достиг желаемого: вся Европа принудительно или добровольно, как Россия, подчинились континентальной системе. Но именно с этого же года во всей очевидности проявляется вся ее несостоятельность. Английские товары продолжают поступать на континент. Организуется контрабандная торговля, поддерживаемая целой английской нацией при пособничестве купцов континента. Складом английских товаров в Балтийском море является о. Гельголанд, в Средиземном — о. Мальта. Таможенные правила частью обходятся хитростью, частью — подкупом. В то же время в порты входят суда, нейтральные по флагу, но в действительности везущие английские товары.
Надежино, им. Куракина, Саратовской губ. (грав. нач. XIX в.)
Именно это обстоятельство и положило начало недовольству между Александром и Наполеоном, требовавшим, чтобы Россия не допускала в свои гавани нейтральные суда. Александр не соглашался с таким толкованием взятых на себя обязательств и в 1810 году издал «Положение о нейтральной торговле на 1811 г.», которое было принято Наполеоном, как вызов. 28 февраля 1811 г. Наполеон уже пишет русскому императору: «Если Ваше Величество оставляете союз и сжигаете Тильзитские соглашения, то должно быть очевидно, что война неизбежно последует несколькими месяцами раньше или позже»[28].
Надежино, им. Куракина, Саратовской губ. (грав. Ческого)
Обыкновенно принято считать, что союз России с Францией по Тильзитскому договору если и давал первой некоторые политические преимущества, то являлся крайне разорительным вследствие континентальной системы, которая не только уменьшила государственный доход (таможенные сборы), но, вследствие повышения цен на предметы потребления и падения курса рубля, губительно отразилась на благосостоянии всех сословий.
Общий оборот внешней торговли России, действительно, понизился. Так, в 1806 г. он равнялся 120 милл., в 1807 — 100 милл., а в 1808 г. упал до 83 милл. Падение торговли в дальнейшие годы не выражается точно официальными цифрами, так как возникло сильное контрабандное движение, которое преследовалось, по-видимому, не особенно строго. Результатом уменьшения ввоза заграничных товаров явилось, конечно, сильное вздорожание их цен, на что в то время жаловались современники, крайне преувеличивая значение факта и изображая его в своих воспоминаниях, как народное бедствие, разоряющее все классы населения. Достаточно, однако, взглянуть на список заграничных товаров, ввозимых в Россию, чтобы убедиться, что все это предметы роскоши, предметы потребления лишь высшего класса, чиновников, вообще горожан и преимущественно столичных. Самому большому вздорожанию подверглись кофе и сахар[29]. Но в то время оба эти продукта потреблялись лишь обеспеченным городским классом и даже в среднем помещичьем сословии считались лакомством, не говоря уже о купечестве и крестьянстве, которые совсем не пользовались этими заграничными товарами. Страшному вздорожанию подверглись заграничные вина, но они и потреблялись лишь богатыми людьми.
Единственным продуктом общего потребления, который ввозился Англией, является соль, и именно на нее особенно усердно указывают современники, и даже императрица Мария Федоровна в письме к императору Александру, указывала, что «чувствуется недостаток соли» и «нет сословия, которое не страдало бы, не было бы отягощено».
Но Россия сама изобиловала солью и не только не нуждалась в ввозе этого продукта, но могла бы снабжать им другие страны. Добыча соли была весьма значительна в начале XIX в. Так, в 1803 г. добыто было 26.324.500 пуд. ценою 12.509.800 р. Из-за границы в том же году морем ввезено соли всего на 1.210.322 р.
Внутренние губернии, восток и юг России совершенно не нуждались в привозной соли, а в западные губернии она ввозилась из Пруссии и Австрии. Следовательно, соль из Англии была необходима лишь для Петербурга и Прибалтийского края, и прекращение ее ввоза отнюдь не могло считаться общенародным бедствием.
Другим последствием континентальной системы было падение курса рубля. В 1808 г. ассигнационный рубль упал до 50 коп., а в 1811 г. серебряный рубль ходил в четыре рубля ассигнациями[30].
Для помещиков, домовладельцев и купечества такое падение рубля отнюдь не было разорительно. Все налоги и подати уплачивались не серебряным, а тем же ассигнационным рублем. Повышение же цен на продукты сельского хозяйства (рожь, пшеницу, лен и т. д.) было только выгодно, и многие в это время поправили свои дела и даже обогатились. «Людям, недавно купившим имения в долг на ассигнации, понижение курса послужило обогащением и спасением вообще всем задолжавшимся»[31]. Русское сельское хозяйство находилось в первобытном состоянии. Помещики, имея для обработки земли даровой труд крепостных крестьян, не нуждались в заграничных машинах, а в помещичьих усадьбах, где не гнались за модой и жили стародедовским обычаем, дом представлял полную чашу и не нуждался почти ни в чем покупном.
Благосостояния крестьян крепостных и государственных континентальная система ни в какой мере не касалась. Напротив, для крестьян оброчных, вследствие повышения цен на продукты сельского хозяйства, она была лишь прибыльна, так как оброк платился ассигнациями — денежными знаками внутреннего обращения.
Промышленность фабрично-заводская в России находилась в зачаточном состоянии и не нуждалась в привозных орудиях производства.
Купец Образцов (Венецианов) (Цветковск. галлер. в Москве)
При огромных естественных богатствах и низком уровне потребностей большинства населения, Россия, более чем любое из европейских государств, могла выдержать континентальную систему без всякого ущерба для экономической жизни страны.
Но континентальная система разоряла людей, живущих на чистые деньги: высшие классы, чиновничество и тех владельцев имений, которые жили в столицах и проживали доходы с вотчин за границей. Для последних падение рубля равнялось уменьшению доходов более чем на половину.