Однажды Львица встретилась с Коровой
Покорная, та смерти стала ждать.
Сказала Львице: «Ешь и будь здорова.
Не надо только сына убивать»
«Не бойся, – отвечала Львица ей, —
С моим мальцом он вырастет смелей».
Как братья, стали Лев и Бык,
Врага любого вместе побеждали,
И если разный был язык,
То не беда, друг друга понимали.
Лиса, однако, невзлюбила света:
Ей, как ножом по сердцу, видеть это.
Ко Льву она однажды прибежала,
Так тихо, даже ласково сказала:
«Да как же может Царь Быка любить?
За мать тебе он хочет отомстить…»
И, дальше побежав, себе пропела:
«Прекрасно, впереди ещё полдела».
Следы Быка в снегу вдруг отыскала,
Догнав его, так слёзно рассказала:
«Кума-сорока говорила по секрету:
Хвалился братец съесть тебя до лета».
И вот, взошло плутовки семя злобы:
Лишились в схватке жизни оба.
На их тела лиса взобралась.
О ! Сколько мяса ей досталось.
Как много в мире лишних слов,
Состряпанных на кухне зависти.
И не щадят они и Львов,
Лишая их общенья радости.
Цапля и лягушки
Солнце выпивает озеро по капле.
Без воды Лягушки остаются вновь,
С видимою жалостью смотрит на них Цапля
И твердит зелёным про свою любовь:
«Я ли вам желаю, дорогие, смерти?
Жизнь свою доверьте – с радостью спасу.
Чудное местечко знаю, и поверьте:
Вас поодиночке всех перенесу.
Там воды побольше, она чище нашей,
Вы, словно царевны, будете там жить,
А от песен ваших край тот станет краше,
Все послушать пение будут приходить».
Гордостью вздуваясь, слушали Лягушки,
О прошедшем думать вдруг с обидой стали:
Здесь их не ценили, и порой, как с пушки,
Из рогаток дети, как врагов, стреляли.
Жизнь свою доверив, в клюв влезали сами,
Спорили, кто первый, веруя в успех.
Цапля, отлетая, мелкими кусками,
Не спеша, их ела, пока съела всех.
И у нас бывает: тот, кто к власти рвётся,
В обещаньях громких тянет к небу перст,
А когда, как Цапля, вихрем вверх взмывает,
То на обещаньях можешь ставить крест.
Что имеешь, то не ценишь
Вспыхнув изумрудом ярким,
День бесследно исчезает.
Словно снег под солнцем жарким,
Он во тьме мгновенно тает.
Год за годом, словно реки,
Утопающие в море,
Дни уносят человека
То сквозь радость, то сквозь горе.
Прожигая дни в веселье,
Не ценил я их когда-то.
Нет за это мне прощенья,
Не восполнятся утраты.
Осень в жизнь мою стучится,
Сколько там осталось жить?
Видно, мне не научиться
Каждый день и миг ценить.
Снова день бежит от лени:
Где поспишь, где посидишь,
Что имеешь, то не ценишь,
О потерянном грустишь.
Суета сует
В этот мир приходим, как на сцену,
Богом данную исполнить роль.
Все до одного похожи в целом,
Мамам причиняем сразу боль.
Правда, мы родных не выбираем,
Как стрелка не выбирает тир,
И взахлёб, неистово рыдаем,
Словно раньше знали этот мир.
Словно знаем, что придёт когда-то,
Как забвение страданий, смерть.
Это есть вторая в жизни дата,
Остальное – суета сует.
8 марта
Сегодня весна, праздник женщин.
Так хочется спать – не могу!
Вчера мной ясене был обещан
Пирог, я на кухню бегу.
А утро, лишь чуть рассветает,
Обидно, что вновь света нет.
Вдруг умная мысль посещает:
Посплю, пока включится свет.
Уж солнце в окошко хохочет,
Все знают: сон слаще, чем мёд.
Так что от меня жена хочет?
Ах, завтракать вместе зовёт!
Поздравлю жену с Восьмым Марта,
Спою о любви ей сонет.
Не сделал пирог ей на завтрак?
Так что же, спеку на обед.
И вот я муку просеваю,
Но вновь неудачный момент:
Воды набрать кран открываю,
А он мне шипит: «Воды нет!»
Впадать же не буду я в кому,
Пойду, порублюсь в домино.
Я вижу: соседи по дому
Меня ожидают давно.
К обеду зовёт, чуть не плача,
Супруга, уставшая ждать.
Очков не хватает, рыбачим,
Не можем никак доиграть.
На вечер пошли к друзьям в гости,
А вышли от них за порог,
Уж очень ослабли вдруг кости:
Не буду готовить пирог.
Жена, ты пирог захотела?
Так сделай! Ведь я не могу.
Мне жаль, что для женщины сделан
Всего один праздник в году.
Судьба
Рассвет проник, разрушив тьму,
Оставив в уголках лишь клочья,
А вот в моей душе ему
Не удалось рассеять ночи.
Глядишь, старался, в общем, зря,
Хоть на пути был будто верном,
Но расплылась в грязи заря,
А грязь становится шедевром.
Всё будет так же, как вчера,
За тьмою должен свет явиться.
Но кто-то росчерком пера
Моей судьбой распорядится.
Совесть
Совесть жжёт и обжигает душу,
Мысли ранят, словно острый нож,
Мне вчера не пить бы было лучше,
Ох, как вспомню, так и бросит в дрожь.
Правда, в моей памяти пробелы.
Вот беда, не помню обо всём.
Говорят, от злости был я белым,
В общем, так сказать, шутил с огнём.
То твердил о дружбе, то лез драться,
То смеялся, то опять грустил,
Сам себе красавцем мог казаться,
В самом деле был, как крокодил.
Господи! Да что со мной творится?
Стыдно так, что хочется рыдать,
И так хочется куда-нибудь укрыться,
Только от себя не убежать.
История – пророчица
История нам будто бы пророчица
Она нам помогает выбрать путь,
Который то жжёт ноги, то промочится,
И невозможно уж с него свернуть.
Кто кипятком нечаянно облился,
На ледяную воду станет дуть,
А на кого пустой мешок свалился,
Не станет прятать голову ничуть.
Вот так с историей, которая родилась
В местах, где ныне ты живёшь.
Хотя она и сильно изменилась
Из-за того, что кто-то пишет ложь.
А ложь нужна, чтобы народ направить,
Словно овец, на послушанья путь,
А кто-то власть своим молчаньем славит,
А кто-то учит правду обогнуть.
Вот так живём – историю не зная,
И верим в то, что правильно живём.
И часто мыслью в облаках витаем,
Хотя земля нас держит под огнём.
Вдох – и жизнь на него стала меньше
Белый снег распушился, танцует
В ночном свете, играя цветами,
Изумрудом на окнах рисует,
Мелодично хрустит под ногами.
Вечер дышит в лицо мне морозом,
Как стилист, красит щёки под зорьку.
И снежок так похож на мимозы,
Хоть в глазах они вянут и только.
С каждым днём мы становимся старше,
Вдох – и жизнь на него стала меньше.
А характер такой же, как раньше,
Видно, он мне судьбою завещан.
Что прошло, уж того не изменишь,
А что будет, лишь Богу известно.
Как же быть, если Господу веришь,
А в душе порой больно и тесно?
У других, тех, кто с Богом не ходит,
Путь широк и ведёт к чудной сказке.
Взгляд на это от Бога уводит,
Верить в Бога нельзя по указке.
На погосте
Облака летят над спящим
В зелень спрятанным погостом.
Я бреду в тиши царящей
Интереса ради просто.
На надгробиях читаю
Смерти и рожденья даты,
Годы жизни вычисляю:
«До чего же, жизнь, мала ты».
В среднем люди проживали
Сорок восемь – пятьдесят.
Сколько лет из них в печали
Жить нельзя, чтоб не страдать?
Счастье? Да, конечно, было,
Хоть его легко пройти.
Вот и думаю уныло:
Горя больше на пути.
Словно золотом отлили:
«Дорогому…»
«Дорогой…»
Часто ль в жизни говорили
То, что высекли рукой?
Здесь, в земле, слезой омытой,
Ни чинов тебе, ни званий,
Все обиды позабыты,
Нет болезней и страданий.
Тихо-тихо на погосте,
Нет скандалов до крови.
Вот бы в жизни так же просто
Всё отнять, кроме любви.
Автобиография
В феврале у мамаши сердитой
Семимесячным был я рождён.
И врачи, не скрывая открыто,
Говорили: «Не выживет он».
Мне сказали, что снег серебрился,
Улыбалось мне солнце в окно.
От мамани папаня мой смылся,
Ситуация словно в кино.
Три денька моя мать переждала,
А я жил и крепился, как мог,
На четвёртые сутки сбежала…
Да остался со мною мой Бог.
И не надо мне счастья иного,
Лишь бы жить под защитой извне:
Дал Бог мать и отца мне другого,
И дарили любовь они мне.
Пусть не знаю я нации, племени,
Родовую пусть ветвь не веду,
И пускай все свои дни рождения
В високосном встречаю году.
Не скорблю я об этом ни грамма,
Ведь, как все, и любил и мечтал,
А о том, что любимая мама
Неродная, лишь взрослым узнал.
Жаль, что молодость прошла
О, как мне жаль, что молодость прошла
И пролетело быстро жизни лето
И осень уже инеем легла
На волосах каштанового цвета.
И ничего уж не вернуть назад,
И, это понимая, я смирился.
Но жаль, что я, имея ценный клад,
Ужасно плохо им распорядился.
Бывало, сам я время подгонял,
И хоть оно совсем мне неподвластно,
Уж если я какой-то даты ждал,
Быстрей прийти в душе молился страстно.
Жаль, много раз в вине её топил,
До одури напившись, лез подраться,
А утром в оправданье говорил:
«Нам жизнь дана затем, чтоб наслаждаться»