— Врач не исключает возможности суицида, — сказала Сивилла ему в спину.
— Суицид? Зачем? У нее же все было хорошо, когда мы приезжали.
— Во-первых, в пузырьке осталось слишком мало таблеток. Во-вторых, она не всегда была в радужном настроении. Очевидно, мы стали первыми ее посетителями за год.
— У нее не было семьи?
— Семья-то была, но только не здесь. Внуки еще заезжали проведать ее время от времени, ну и все. Не слишком-то радостно.
— Но как она оплачивала проживание здесь?
— Автоматический перевод с пенсионного счета, а остальное покрывалось страховкой. Вот теперь ты понимаешь, почему я не хочу очутиться в подобном месте. Можно умереть в одиночестве, вдалеке от всех, а изменятся только счета на бумаге, да пару справок кому-то выпишут. Мир не заметит твоего ухода.
Сивилла закрыла рот, разглядывая тело миссис Делейн, и Джошуа вдруг захотел обнять ее и успокоить. Она была права. Мы рождаемся в одиночестве и умираем в одиночестве, однако во время нашего существования стоит попытаться сделать чью-то жизнь теплее. «Мир вашей душе,» — подумал он, выходя из комнаты.
Еще он не мог не задаться дурацким вопросом: присоединится ли призрак миссис Делейн к попыткам Кловиса поторопить расследование.
Приходская церковь Санте объединяла религиозных людей, которые оказывали поддержку семьям (в основном, католического вероисповедания), проживавшим в регионе. Именно сюда обращались родители, чтобы нанять человека, который поможет им «принять» ребенка с милостью божьей. Джошуа не был верующим, несмотря на то, что вырос в строгой семье. Его крестили сразу по приезде к Оберсонам. Его всегда привлекали тайны веры, но он рассматривал их как банальное человеческое любопытство. Кто мы такие? Откуда мы пришли? Куда мы идем? Эти метафизические вопросы преследовали нас повсюду и оставались без ответа, поэтому Джошуа не считал нужным верить в какого бы то ни было бога.
Приходские священники занимали старый дом, расположенный между двух холмов на севере Лозанны. Если судить по изношенности стен и крыше с отваливающейся черепицей, здание не ремонтировали с тех самых пор, когда тридцать лет назад мама приносила его сюда. Это место не вызывало воспоминаний. Появлялось только неприятное чувство одиночества и изоляции, которое он уже испытывал, стоя перед могилой Кэтрин Александер. Джошуа подумал о нападении на стоянке перед кладбищем и испытал не самые приятные чувства. На этот раз он не оставил пистолет в машине. Более того, он успел сходить в тир и расстрелял несколько обойм, просто чтобы расслабиться. Под его рукой заскрипели петли тяжелой двери, и он оказался в помещении, где было еще холоднее, чем снаружи. Монашка в черном облачении поверх водолазки из белой шерсти сидела в самом углу. Она разбирала кучу бумаг на стойке. Повернувшись к нему, монашка поправила очки.
— Здравствуйте, я могу вам помочь?
— Здравствуйте… сестра, — ответил он и почувствовал себя очень странно, не понимая, следует ли ему обращаться так ко всем монашкам. — Я лейтенант полиции кантона.
Джошуа порылся в карманах, чтобы извлечь оттуда удостоверение. Это заняло некоторое время и явно развлекло монашку.
— Я бы хотел задать вам несколько вопросов, — мягко, но уверенно закончил он свою мысль.
Она смотрела на него огромными черными глазами.
— Конечно, я постараюсь вам помочь. Что вас интересует?
— Я… пытаюсь разыскать данные об одном человеке. Это монахиня, она работала здесь с приемными семьями и занималась одним ребенком…
— Вы уже были в приюте, откуда ребенка забрали?
— Еще нет, но я точно знаю, что она работала здесь.
— А как звали этого ребенка?
— Джошуа Оберсон.
Сестра, казалось, очень сильно удивилась. Именно это имя она видела несколько секунд назад на удостоверении. Она поколебалась.
— Подождите немного, пожалуйста, — произнесла она, развернулась и вышла через боковую дверь.
Джошуа потер руки, чтобы согреться, и начал ходить по старинной комнате, чтобы не стоять на месте. Оштукатуренные стены, казалось, набухли от влажности, и поэтому в комнате было очень холодно. Тут и там висели огромные фотографии со священниками и сестрами, выстроившимися по росту, как в младшей школе. Они позировали для снимка на фоне каменного здания. Джошуа задержал взгляд на нескольких улыбающихся лицах. Он чувствовал восхищение — эти люди покинули мирскую жизнь, чтобы посвятить себя вере. Нужна была определенная смелость, чтобы следовать своим мечтам или заняться любимым делом, пускай и самым бессмысленным. Джошуа не чувствовал в себе подобной смелости. Ему часто говорили, что работа полицейским — это призвание, даже служение своего рода. Однако он никогда так не думал. Для него работа заключалась в раскрытии дел. Именно этот игровой аспект привел его в профессию. В целом же он оставался Джошуа Оберсоном, обычным мужчиной за тридцать без скелетов в шкафу. Возможно, он был слегка нелюдимым, но неплохо справлялся со своими делами. Стивен Кинг (его романы он прочитал от корки до корки) говорил, что в двадцать лет ты знаешь, куда идешь, в двадцать пять начинаешь подозревать, что держал карту вверх ногами, а в тридцать в этом убеждаешься. И он был прав. Джошуа понял это, выбравшись из-под двух тонн снега.
По камням застучали глухие шаги, и монашка вернулась с кусочком бумаги.
— Я нашла женщину, о которой вы спрашивали, — сказала она, улыбаясь. — Аннаик Дюкрезе. Она работала в приходе в восьмидесятых. Именно она занималась делом Джошуа Оберсона. Это ведь вы, правда?
— Да, это я, — признал Джошуа и опустил глаза, будто подросток, пойманный за кражей сладкого.
— Мне вам больше нечего сообщить, к сожалению. Ваши родители никогда не жаловались на ее работу, а сестра Дюкрезе нас покинула.
— Вы имеете в виду, что она здесь больше не работает?
— Нет, к несчастью, она скончалась от продолжительной болезни. Я не знала ее лично, но у нас есть запись в журнале. Это случилось пять лет назад.
Джошуа объяла космическая пустота. Снимок этой женщины из кошмара заставил его поверить в то, что наконец удастся установить настоящую связь между его снами и реальностью. И эта ниточка снова выскользнула у него из рук.
— Нет ли в вашем архиве дополнительной информации? Возможно, фотографии?
Монашка подняла палец, как будто ей в голову пришла мысль, потом повернулась и направилась к одной из стен.
— Следуйте за мной, — тихо попросила она.
Вскоре они оказались перед снимком. Черно-белый кадр запечатлел с десяток служителей церкви, выстроившихся вдоль невысокого заборчика. На фотографии царило явное оживление. Один священник даже демонстрировал бицепсы, будто боксер. Его соседка, высокая женщина в очках, хохотала.
— Вот здесь, — указала сестра пальцем на одну из голов.
Сестра Аннаик Дюкрезе была не очень большого роста, со строгим лицом и объемными темными волосами, выглядывающими из-под облачения. Темные глаза смотрели в объектив искренне и прямо.
— Это не она! — пораженно воскликнул Джошуа.
И в самом деле, Аннаик Дюкрезе не имела ничего общего с девушкой со светлыми волосами и вытянутым лицом с фотографии из родительского альбома. Как такое могло быть?
Массивный силуэт гранд-отеля «Бельвю» очень выделялся на фоне серого неба этим мрачным вечером. Ожидая поезда в сторону неработающей станции, Джошуа занимался своим телефоном. Его мать совершенно не понимала, каким образом Аннаик Дюкрезе (имя она вспомнила почти тотчас) оказалась другим человеком. Сам Джошуа видел только одно объяснение: о нем заботилась не настоящая сестра, а другая молодая девушка, выступавшая под ее именем. Как ей это удалось? Зачем ей это понадобилось? Настоящая Аннаик умерла, и дать ответы на эти вопросы могла только самозванка. Именно поэтому Джошуа поехал в темные недра отеля. Роберт был доволен его визитом. Он принял Джошуа в своем кабинете и даже приготовил кофе, разлив его в чашки тонкого фарфора, украшенные символом «Бельвю» — знаменитой веткой вишневого дерева. Светловолосая женщина в форме встречалась Джошуа с самого начала истории с кошмарами, поэтому у него был только один шанс что-то разузнать. Устав хранить сомнения в себе, он рассказал старому сторожу о своих снах и желании найти связь между почти нереальными деталями и настоящими воспоминаниями. Роберт выслушал его внимательно, не отводя взгляда. В лице его было что-то странное. К большому удивлению Джошуа, старик полностью уверовал в его рассказ.
— Я считаю, что память места существует, — сказал он. — Я здесь живу уже много лет и могу рассказать всяких историй. Тут случалось такое…
— Что именно?
— Я слышал звук шагов, слышал, как закрываются двери, видел, как включается свет, и иногда даже слышал музыку. Как будто память отеля не хочет отсюда уходить.
— Вы верите в призраков? — поинтересовался Джошуа.
— Нет, это истории, чтобы пугать детей. Я верю в квантовую физику.
Роберт поднялся на ноги, взял книгу с полки и протянул ее Джошуа. Обложка гласила: «Квантовая механика» Коэн-Таннунджи.
— Я думаю, что некоторые места обладают собственной памятью, потому что они находятся на перекрестке нескольких измерений. Проще говоря, прошлое, настоящее и будущее могут встречаться и даже путаться между собой.
Воцарилась похоронная тишина. Джошуа вдруг четко осознал, что находится далеко в горах, в развалинах отеля и разговаривает с человеком, который бродит тут большую часть времени в одиночестве по пустым коридорам. Джошуа даже представил, как Роберт бежит по запутанным коридорам за своим сыном с топором, а мальчишка твердит «REDRUM»[7] как заведенный.
— Я не вполне понимаю…
— Да боже мой, все очень просто! Когда в одной точке совпадают прошлое, настоящее и будущее, случается что-то вроде искажения, и события могут меняться, путешествовать из одного времени в другое. Понимаете, все эти привидения и зомби, это все профанация. Прочтите книгу, вам все станет ясно. Ее написал нобелевский лауреат, а не какой-то шарлатан или автор бульварной прессы.