Слова Изабель будто парализовали Сивиллу. Они приехали вести расследование по делу Кэтрин Александер, но внезапно оказалось, что они обсуждают детство Джошуа.
— Сколько времени все это тянулось? — спросила она.
— С год. В какой-то момент Аннаик заговорила о том, чтобы снова связаться с твоей матерью, и я испугалась, что обман раскроется.
— И больше вы не подавали признаков жизни.
Все сходилось. Рассказ матери, поиски, заведшие его в приходскую церковь. Изабель Тернье занималась им после того, как его бросили. Именно поэтому он видел ее во снах и рассеянных воспоминаниях. На него влияла детская привязанность — достаточно сильная, чтобы просуществовать все это время в его голове. Оставался один вопрос: как он узнал, что она работала в «Бельвю»?
— А вы работали в отеле горничной?
— Да, целых двадцать лет. Сначала на полставки, потом на полную. Но последние годы были просто ужасны для всех. Мы стали семьей, вам даже не представить этой связи… а отель начал гнить изнутри. Он умирал медленно, как животное в агонии.
— Вы знаете Роберта?
— Сторожа? Конечно. В свое время он был ого-го. Никогда не хотел сдаваться. Эх, да что говорить! Прошлое лучше забыть, так легче. В противном случае оно будет подъедать вас изнутри, словно болезнь.
Ее последние слова громом отдались в голове Джошуа. Он-то делал все, чтобы вернуть себе память.
— А что насчет номера 81? Там что-то случалось?
Изабель помолчала, но черты ее лица стали будто бы строже, а в глазах выросла невидимая стена.
— Ничего, — наконец ответила она холодно.
Джошуа сразу понял, что она соврала. Он собирался спросить ее, но Сивилла достала из внутреннего кармана парки телефон, сказала несколько слов в динамик и быстро повернулась к нему:
— Пора ехать. В больнице кое-что случилось.
Дорога обратно пошла заметно быстрее. Они добрались до Университетского центра Лозанны меньше, чем за час. У входа их дожидались два врача, которые объяснили, что случилось прошлой ночью. Ближе к часу дежурный медбрат увидел кого-то в коридоре, ведущем к палате неизвестной из Не. Время посещения закончилось уже несколько часов назад. Дежурный попросил представиться, но мужчина сбежал по служебной лестнице. Описать лицо оказалось невозможным, на голове у него была балаклава из черной шерсти. Но роста он был высокого, а телосложения — крепкого. Дежурный увидел его на этаже, где лежали больные в глубокой коме, так что посетители к ним обычно не ходили, особенно посреди ночи. Но директор больницы вызвал полицию не только поэтому. В ходе проверки данного инцидента он обнаружил нечто странное.
Вместе они дошли до палаты 81. Внутри все было в полном порядке. Неизвестная лежала на койке. Как обычно, складывалось впечатление, что она спит. Джошуа в очередной раз поразился белизне ее кожи и черноте густых волос.
Врач указал на кресло, в котором Джошуа обычно сидел во время своих визитов:
— Вечером оно стояло не так. Уборщицы подтвердили это.
Возможно, кто-то расположился так, чтобы находиться недалеко от лица неизвестной и говорить прямо с ней. Но было и кое-что еще.
— Ее руки, — предположил Джошуа.
— Да, мы складываем их на груди, это часть протокола.
На этот раз руки были вытянуты по сторонам тела, а левая сжата в кулак.
— Подобное весьма необычно. Я проверил ее данные, записанные в режиме реального времени. Было зафиксировано краткое ускорение сердечного ритма, а также ненадолго повысилось артериальное давление. Вполне возможно, из-за ночного визитера.
— Такое случается? — спросила Сивилла.
— Нечасто, но бывает. Надо понимать, что она находится в таком состоянии, что очень трудно измерить уровень осознанности. Да, мы не видим ни единого признака, но внутренние органы вполне могут что-то воспринимать вместо нее. Если произошла подобная реакция, значит что-то вывело ее из комы, какая-то сильная эмоция.
— Страх или боль. Вы проверили, что ее не трогали? Я имею в виду, не причинили вреда?
Они с Сивиллой замолчали, представляя худшее.
— Нет, она не подверглась никакому насилию.
Джошуа поколебался, а потом наклонился к ней и взялся за руку.
— Я могу? — спросил он у врача.
— Конечно.
Он начал осторожно трогать ее руку. От пальцев исходило мягкое тепло, они были сжаты с невероятной силой.
— Я не могу разжать ей кулак, это нормально?
— Ну, это что-то новенькое. Сокращение мышц — признак мозговой активности. Ее состояние изменилось.
Аккуратно наклонив ее руку, Джошуа вдруг заметил маленькую светящуюся точку прямо по центру.
— Она что-то держит!
Все взгляды мгновенно уставились на него, а в комнате воцарилась полная тишина, как если бы из нее откачали воздух. Джошуа боялся применять силу, но ему нужно было знать, что именно неизвестная зажала в кулаке. Какой секрет она умудрилась скрыть даже в своем состоянии? Что за тайна питала силу ее разума, способную превзойти ограничения тела? Он аккуратно взял ее за мизинец и попытался раскрыть пальцы и забрать предмет. Непростая оказалась задачка, она не желала с ним расставаться.
— Ну давай, помоги мне, это же и для твоего блага тоже! — мысленно произнес он, нажимая чуть сильнее. В это мгновение кулак разжался, рука расслабилась, и все увидели серебряный крест.
— Боже мой! — воскликнула Сивилла. — Она пришла в себя!
Врач наклонился, чтобы проверить зрачки:
— Нет, это был рефлекс.
— Крест… Его наверняка дал ей нарушитель, — пробормотал Джошуа.
Серебро почернело от времени.
— В любом случае мы должны запросить охрану, — сказала Сивилла, хватаясь за мобильный. — И лапы уже убери, там могут быть отпечатки!
Джошуа положил крест на поручень койки. Сивилла была права, они могли узнать имя нарушителя, не стоило рисковать.
— То же касается и кресла. Не трогайте его. Преступник должен был его двигать.
Сивилла набрала номер диспетчерской и вышла из палаты, чтобы обсудить с коллегами из лаборатории все детали. Врач ушел вслед за ней. Джошуа остался в палате. Лицо неизвестной по-прежнему излучало спокойствие.
— Кто же приходил тебя навестить? — Джошуа сглотнул, вспомнив, как его ударили на стоянке у кладбища. Неужели это был тот самый человек?
Занятый мыслями, Джошуа наконец бросил рассеянный взгляд на крестик. На оборотной стороне было что-то написано. Что-то маленькое — он сначала принял это за царапинку. Клеймо мастера? Он наклонился, потом отшатнулся, потом снова наклонился, чтобы проверить самого себя. Это была не галлюцинация. На кресте были выгравированы инициалы: К. А. — Кэтрин Александер.
Найти след крестика в деле Александер оказалось невозможным. Джошуа сжал в руках знаменитую улику А.2208 — черно-белое фото молодой девушки с уставшим лицом.
Она была на переднем плане, а сзади — непонятный черный фон. Джошуа изучил снимок под лупой и обнаружил тень овальной формы, но понять, что это такое, было невозможно. Кроме того, снимку придавало загадочности светлое пятно, свидетельствовавшее, по-видимому, о том, что рядом с камерой был яркий источник света. Как эта фотография оказалась в кармане неизвестной из Не? Какова связь между ними? Джошуа попросил, чтобы фотографию крестика отправили семье Александер, чтобы подтвердить, что он принадлежал Кэтрин, но тут в дело вступила бюрократия. Полномочия позволяли Джошуа открыть старое дело, а вот связываться с родителями и создавать возможность того, что на них набросятся журналисты, оказалось слишком большим риском. Они ведь и сказать-то ничего толкового не могли. В общем, им не хватало подозреваемого, чтобы подтянуть тяжелую артиллерию.
— Оставь ее в покое — или я тебя убью! — Голос нападавшего до сих пор звенел в голове Джошуа. Он почти уверился в том, что именно этот человек пробрался в больницу и вложил крест в ладонь неизвестной. Все эти умозаключения, однако, попадали лишь в разряд предположений.
— Приехали, блин, — бросила Сивилла, сворачивая на обочину.
Они были в горах, слегка повыше, чем О-де-Ко, на полпути к вершине Роше-де-Не. Вокруг высились бесчисленные горные пики, а однотонно-серое небо только подчеркивало рельеф.
— Сегодня совсем холодно или это мне кажется? — поинтересовалась Сивилла.
Джошуа промолчал, но натянул капюшон куртки на шапку — как обычно.
— Ну хорошо. Ребята говорят, это недалеко, но надо подниматься пешком.
После посещения больницы Джошуа настоял на том, чтобы они поехали в то место, где туристы обнаружили неизвестную из Не. Они обратились к коллегам из горного управления — те занимались происшествиями на большой высоте и быстро направили их по адресу, снабдив точными координатами места по GPS.
— Ты еще не задолбалась ходить со мной в горы? — спросил Джошуа, направляясь вслед за Сивиллой по маленькой тропинке, укрытой снегом.
— Ты же мой парень, верно? — ответила Сивилла, даже не повернувшись. — Шучу, — добавила она мрачно.
Джошуа почувствовал себя ужасно неловко. Он видел, что Сивилла страдает из-за откровенно паршивой ситуации, в которой они оказались, когда пересекли границы обычной дружбы. Он уже несколько раз хотел с ней поговорить, но никак не мог собраться с духом. Джошуа и сам не знал, боится ли он причинить ей боль или попросту трусит.
— Вот там нам надо повернуть направо, — произнесла она, глядя на экран телефона. — Нужное место чуть ниже.
Они сошли с тропинки и вышли на короткую дорожку между двумя валунами, засыпанными снегом. Через несколько метров прямо перед ними выросла мрачная тень. Ее давала крохотная часовенка: четыре бетонные стены, а внутри — статуя Девы Марии в ярко-голубом одеянии, окруженная свечками и целым морем воска. Именно здесь два путешественника нашли молодую женщину, скрутившуюся клубочком. Она была в состоянии сильнейшего переохлаждения. У Девы Марии на руках сидел младенец Иисус с золотой короной на голове. Джошуа сказал себе, что для потерявшихся в горах часовенка должна символизировать надежду. Он представил неизвестную. Она замерзала, холод пожирал ее внутренности, она чувствовала приближение смерти. Она лежала и смотрела на Деву Марию и улыбающееся лицо Христа. Джошуа сам чувствовал ее отчаяние, гнев, непонимание, отторжение — все те эмоции, которые он испытал, когда попал под лавину. К нему еще вовремя подоспела помощь — как раз перед тем, как он прыгнул в вечную пустоту. Она же все бродила и бродила там, на границе между жизнью и смертью.