Поэтому я надеялась на помощь летнего кипения и бурления, чтобы любой ценой продержаться и успешно довести до конца этот сезон, наперекор всем бедам и тяжелому горю последних месяцев. Маша была права: они с Джо оставались в этих стенах, их души слились с этим местом. «Дача» жила ими и дышала их дыханием. На меня была возложена миссия, и я надеялась выполнить ее, превзойдя их ожидания. Маша передала «Дачу» под мою опеку.
Маша… Ее сын проявил чуткость – что явилось для меня сюрпризом – и прислал мне сообщение по электронной почте:
Дорогая Эрмина!
Мама приехала усталая, но спокойная, потому что «Дача» под твоим присмотром, а мама тебе полностью доверяет.
Она попросила предупредить тебя, что позвонит или напишет, как только почувствует, что готова. Пока для нее все слишком свежо – смерть моего отца и ее отъезд. Думаю, ей понадобится время.
Желаю удачно справиться с сезоном, и до скорого.
Василий
Это письмо подтвердило худшие мои опасения: Маша уехала навсегда. Я выполняла ее просьбу: не давала о себе знать и не пыталась выйти с ней на связь. Хотя чего уж проще – позвонить ее сыну и попросить дать трубку Маше. Но она этого не хотела, не могла. Да я и сама не была уверена, что мне хочется разговаривать с ней на таком расстоянии, в особенности после того, что мы сказали друг другу в аэропорту. После этого любое слово было бы пустым и не имеющим никакой ценности. Я бы не вынесла пауз в телефонном обмене репликами, полное молчание было, пожалуй, лучше.
Нас затягивало в круговорот лета. Клиенты были в восторге и чаще, чем обычно, говорили нам разные приятные слова. Стояла великолепная погода: никаких гроз, рискующих испортить прекрасные ужины на террасе ресторана, где каждый вечер не было ни одного пустующего столика. Ни дня с мистралем, заставлявшим замолчать цикад. И я скрещивала пальцы, прося высшие силы, чтобы все так же шло и дальше и чтобы никто не отменял бронирование в последнюю минуту. В суматохе начала лета я радовалась постоянному – и приятному, должна признать, – присутствию Самюэля. Он приезжал в отель через день под тем предлогом, что нужно проследить за состоянием сада и работой его бригады. Раньше он обходился без таких проверок, а это означало, что сейчас он волнуется за меня, о чем можно было догадаться и по его внимательным взглядам. Он приезжал, мы болтали несколько минут о том о сем, о детях (и он ни в чем меня не упрекал), о его бизнесе, о «Даче». Иногда, и даже часто, мы смеялись. Это мне нравилось, после таких неожиданных пауз я чувствовала себя лучше.
В тот день я обслуживала гостей за стойкой, и вдруг в дверном проеме возник Самюэль. Он чуть качнул головой, показывая, что подождет меня во дворе. В такой одежде и вообще в таком виде он не мог войти в отель, не нарушая приличия, и я с трудом подавила смех. Я-то привыкла к нему вспотевшему, заляпанному землей, с темными очками на носу, в шортах и рабочих башмаках, с пыльными ладонями. А вот семидесятилетняя, слегка манерная супружеская пара наверняка поджала бы губы, если б Самюэль облокотился рядом с ними на стойку, дожидаясь, пока я освобожусь. Некоторые туристы никак не могли уразуметь, что требуется множество мужчин и женщин с их кропотливым трудом, чтобы Люберон, каким хотят его видеть отпускники, соответствовал их ожиданиям и запросам. В это даже как-то не верится, но часто туристов приходится вразумлять, напоминать им, что нельзя мешать разным мастерам выполнять свои обязанности, если они, туристы, хотят получать удовольствие от ухоженных садов, безупречно чистых бассейнов, сухой каменной кладки красивых стен, на фоне которых они так любят фотографироваться, и от букетиков сухой лаванды, за которые они платят заоблачные цены на рынках Прованса. Джо не выносил такого отношения и мог указать на дверь любому клиенту, жалующемуся, что его раздражает шум из-за мелкого ремонта или других работ, проводимых днем. Мы, естественно, делали все, чтобы не беспокоить гостей, но иногда у нас не было выхода. В общем, Самюэль старался вести себя деликатно и не подходил к стойке в испачканной одежде.
Мне понадобилось довольно много времени, чтобы познакомить эту пару с расписанием ресторана и других служб, объяснить, как включать вайфай и чем может быть полезен отдел обслуживания. Гости были очень милы, однако со слухом у них было неважно. Я повторила им всю информацию много раз, почти по слогам, и только после этого уверилась в том, что они все усвоили, и выдала им ключ.
– Ваши вещи уже отнесли в номер, хорошего дня, мадам и месье. – Я широко улыбнулась им. – Если что-то понадобится, смело набирайте девятку на телефоне, и вам обязательно ответят.
Ну, все-таки не так, чтоб уж сразу…
Самюэль терпеливо ждал меня с бутылкой воды, прислонившись к своему пикапу.
– Не подходи, я грязный.
– Я заметила, – хихикнула я.
– У тебя все в порядке?
Я кивнула.
– Я хотел тебя спросить, не будешь ли ты против, если на следующей неделе я уеду с детьми на несколько дней.
Начинались летние каникулы.
– Они же все равно с тобой.
Для Александра и Роми с папой – ландшафтным дизайнером и мамой, работающей в отеле, июль и август никогда не были синонимами семейных поездок. До того как мы с Самюэлем расстались, мы всегда проводили вместе зимние каникулы. Так было и сейчас, только теперь мы с ним по очереди ездили с детьми, которые по этому случаю пропускали школу, чтобы ни Самюэль, ни я не лишались путешествий с ними. Поэтому ничего странного, что вопрос Самюэля удивил меня.
– А как же ты? Как твоя работа?
У него было довольное лицо.
– Преимущество хозяина! Я сумел укрепить бригады. Не волнуйся за «Дачу», я отправил сюда лучших.
– Я тебе доверяю… Дети сойдут с ума от счастья!
– Я подумал, что после всего случившегося им это необходимо. – Он подошел ко мне ближе. – Я бы с удовольствием пригласил и тебя. Судя по всему, тебе это тоже нужно… – Неожиданно для меня он осторожно провел ладонью по моей щеке. – Бывало, ты выглядела получше.
Я положила руку на его ладонь, мне это ощущение понравилось, и я так постояла несколько секунд, потом нехотя отодвинулась, спрашивая себя, в какие игры мы играем.
– Я загораю зимой! Ты забыл?! Но спасибо за предложение.
– Я не питал никаких иллюзий… – мягко улыбнулся он. – «Дача» в тебе нуждается.
– Я потихоньку соберу их вещи, ты им сделаешь сюрприз.
Меня позвали. Я поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку:
– До скорого.
Я побежала к крыльцу, но не удержалась и обернулась – Самюэль не отводил от меня глаз.
Я была спокойна за детей и рада за них, а заодно смогла удвоить старания и еще больше времени проводить в отеле. Тело начало проявлять первые симптомы летней усталости: настойчивая боль в спине, ломота мышц по утрам, впечатление, будто суставы заржавели. Я даже была довольна – это означало, что все идет как каждый год, как раньше. Я тосковала по Маше и не пыталась скрыть это от себя – она должна быть здесь, рядом со мной, – но топила тоску в работе. Мне хотелось, чтобы она знала: ничего не изменилось, а некоторые клиенты уже забронировали номер на следующий год. Было бы хорошо, чтобы она меня подбодрила, чтобы она думала о «Даче» и думала обо мне. Но все-таки, хоть и прошел месяц, я не нарушала данный нами друг другу обет молчания.
Я проснулась с ощущением, что у меня сводит живот от беспричинной тревоги. На следующий день дети должны были вернуться с моря, где они были с Самюэлем. Они присылали мне фотографии своих счастливых минут, и я как идиотка смеялась в одиночестве, догадавшись, что дочка все же задурила голову Самюэлю, раз он купил ей огромный плавательный круг в виде единорога. Я скучала по Алексу и Роми. По Самюэлю тоже. Как ни крути. Когда он был где-то поблизости, мое одиночество было не таким беспросветным. В его присутствии мне хотелось улыбаться, ко мне возвращалась легкость. Он успокаивал меня и держал моих призраков на расстоянии. Я не просила его ни о чем, он приходил сам, а я его не отталкивала, совсем наоборот. Его отъезд помог мне признаться себе в этом. С другой стороны, мы играли с огнем. Были ли мои чувства к нему столь однозначными, как я полагала до сих пор? А ведь я была в них уверена. А что с его чувствами? Чего он на самом деле хочет? Просто беспокоится за меня? Или у него что-то другое на уме? Мы расстались не из-за чьей-то измены и не оттого что возненавидели друг друга. Мы выбрали разные дороги, ни один из нас не был готов к компромиссу, что и привело к разрыву. Хотя я все же рискнула бы допустить, что между нами сохранилось немного любви. Можно ли говорить о полном разрыве, если мы встречаемся по несколько раз в неделю? Если мы зачастую одинаково мыслим и у нас бывают минуты нежности? Щека, которую он погладил несколько дней назад, еще помнила его прикосновение. Пожалуй, я должна была оттолкнуть его. Ни он, ни я не завели новые отношения после расставания два года назад. У меня, во всяком случае, не было никакой любовной истории, никакой интрижки. Не хотелось. Не хотелось страданий. Я отваживала тех редких мужчин, которые пытались со мной сблизиться. И до меня ни разу не доносились слухи о появлении женщины в жизни Самюэля. И дети мне ни о чем таком не рассказывали. Конечно, Самюэль не делился со мной подробностями своих знакомств, что вполне естественно. Однако будь у него что-то серьезное, до меня бы это очень быстро дошло. Нас тут знали все, и мы знали всех. Я свыклась с этой мыслью и приняла ее. Мне хотелось, чтобы мужчина, сделавший мне столько хорошего, был счастлив, пусть и не со мной. У Самюэля было все, чтобы нравиться женщинам и чтобы быть любимым. И он умел любить в ответ.
По утрам, когда Алекс и Роми жили не со мной, я всегда готовила завтраки. Так было и сегодня. Меня убаюкивал шум кофеварок, я чистила фрукты и взбивала творог. Большой деревянный стол был полностью накрыт, оставалось поставить еду на шведский стол. Было еще рано, поэтому я позволила себе выпить кофе. Я оперлась о косяк стеклянной двери, выходившей на террасу, и держала горячую чашку обеими руками. Я не могла отвести взгляд от Машиных качелей, они гипнотизировали меня, пустые и одинокие в центре большой лужайки. Никто не решался садиться на них после ее отъезда. Словно невидимый барьер никого не подпускал к ним. Это было ее место, пусть она его и покинула…