Я засмеялась. Я и сейчас прекрасно помнила Шарля с его угловатыми аристократическими манерами, терявшего дар речи, если надо было обратиться к девушке.
– Когда накануне его отъезда я увидел, как вы танцуете, я понял, что такое любовь и желание. От вас исходило сияние. Я был убежден, что он не уедет, останется ради тебя. Я ошибся, но еще долгое время думал, что он приедет за тобой и ты его дождешься… И снова ошибся… Но вчера вечером все смотрели только на вас. Вот почему я надеюсь, что на сей раз окажусь более прозорливым и он больше не уедет от тебя.
Признание лучшего друга перевернуло мне душу: чтобы выговорить эти слова, ему потребовались неимоверные усилия – Шарли так и остался застенчивым.
– Мне жаль тебя разочаровывать, дорогой Шарли, но вопреки всему, что ты видел и о чем догадался, и даже вопреки нашим с Василием чувствам, о которых ты с самого начала знал, он все равно уедет. Не спрашивай почему, у меня нет ответа. И не уверена, что когда-нибудь будет.
Мое серьезное и удрученное лицо убедило его, что я не шучу. Он притянул меня к себе:
– Я бы посоветовал тебе устроить ему хорошую взбучку, но не верю, что она принесет пользу.
Я расхохоталась. Какое счастье, что у меня есть Шарли, он навсегда мой свет в ночи.
Вторая половина дня прошла без Василия. Когда меня сменили на ресепшене, я забрала детей из бассейна. Они не упирались, радуясь, что мы немного побудем втроем. Неделя была напряженной и богатой событиями, а завтра вечером они уезжают к Самюэлю. Перед возвращением на маслобойню я зашла на кухню пожелать Шарли хорошего вечера и сообщить, что ничего нового нет. Проходя по двору, я наблюдала за дорогой, надеясь, что на ней появится автомобиль Джо. Зря я старалась идти как можно медленнее – чуда не произошло. Я ненадолго зажмурилась, поглубже вздохнула и велела себе отложить в сторону все, что не касалось Алекса и Роми. Мне нужно было зарядиться их присутствием на неделю. На маслобойне мы включили музыку, широко распахнули стеклянную дверь, и я постановила, что мы сядем с бутербродами на террасе – такие ужины обожали и они, и я. Это была наша маленькая тайна, которая никогда не должна была дойти до ушей Шарли. Ужин получился веселым, мы много смеялись, но не стали засиживаться допоздна. Им требовалось отоспаться после вчерашнего праздника – сегодняшняя ночь была короткой для всех.
Когда они легли, я вышла на террасу и устроилась на диване. Почти совсем стемнело. Я любовалась догорающим небом, следила за тем, как тьма по кусочку отвоевывает территорию. Через несколько минут наступит черная ночь. Я вспомнила первые вечера после моего переезда на маслобойню. Мне так никогда и не наскучило ошеломляющее зрелище стремительно исчезающего солнца.
– Терраса маслобойни – лучшее место, чтобы любоваться закатом, чувствуешь себя так, будто ты один в целом свете.
Я улыбнулась, не глядя на Василия, который вдруг волшебным образом материализовался рядом.
– Ровно то же мне говорил Джо.
Он подошел, я не шевелилась. Вчера он избегал заглядывать в маслобойню, а сейчас с любопытством всмотрелся внутрь.
– Отец нахваливал твой ремонт, но реальность превосходит его описания. Это настоящий рай.
– Спасибо… Я всегда опасалась, что ты будешь злиться на меня за то, что я приняла предложение Джо и Маши и перебралась сюда.
Он с раздражением закатил глаза:
– Когда я думал о тебе, я представлял тебя тут, в моем доме. Не скрою, было грустно, потому что я хотел быть вместе с тобой. Но я хотя бы знал, где ты находишься.
Он сел в кресло – ни совсем рядом, ни слишком далеко.
– В определенном смысле ты оставался здесь, – объявила я.
Он озадаченно нахмурился.
– Твои вещи, те, что ты не взял, уезжая… они так и лежат, аккуратно сложенные, и только я знаю, где они спрятаны.
Эта новость его поразила.
– Ты их не выбросила?
– Нет… Я сказала себе, что если ты однажды появишься, то, возможно, будешь рад забрать их. Ты счастливый – у тебя есть воспоминания…
Когда я нашла его вещи, я, конечно, не рылась в них, но все же заметила среди них талисманы, фотографии, письма, диски, книги, которые наверняка были дороги Василию, и тут я позавидовала ему, потому что у меня не было вообще ничего. Ничего, что напоминало бы о детских и подростковых годах. У меня и родителей не было. И дома тоже. А у него было все, но он по каким-то загадочным причинам отвернулся от этого. Я опять ужасно разозлилась на него за то, что он уехал. Джо и Маша очень мало рассказывали о сыне, а я не хотела их напрягать, стремилась оградить, защитить, не ковыряться в глубокой, так и не зажившей ране. После двухлетнего отсутствия он уже не приедет – все были в этом уверены. И все-таки я исходила из принципа, что памятные вещи бесценны, а потому спрятала их в коробки и отложила на всякий случай, а вдруг… Потом я о них забыла. Но иногда мое подсознание вдруг подавало мне знак, и я вспоминала, что они здесь, рядом. И тогда у меня щемило сердце. Я отгоняла эти мысли подальше, потому что они не имели никакого смысла.
– Можешь их выбросить, – предложил он.
– Воспоминания не относят на помойку, Василий! – Резкость моего ответа удивила его.
Я сразу смягчилась.
– В любом случае я на это не способна. Если хочешь, займись этим сам.
Он растянул губы в своей кривой усмешке, но вскоре снова стал серьезным. Я рассудила, что пора подтолкнуть его к разговору, хотя и чувствовала, как в горле стремительно образуется комок.
– Подозреваю, ты пришел ко мне в такое время не для того, чтобы поговорить о маслобойне и твоих вещах.
Он закрыл глаза и устало провел рукой по лицу.
– Ты права… лучше не тянуть и все тебе объяснить… Для начала придется поделиться некоторыми подробностями истории «Дачи».
Я спешно проглотила свое «почему», пока оно не выскочило изо рта.
– Я готова, слушаю тебя.
Он устроился поглубже в кресле, я инстинктивно съежилась. Сейчас передо мной откроется мое будущее и судьба «Дачи».
– Когда в пятницу пришли твои дети, я подменил тебя на ресепшене, и, вообрази, это оказалось более чем кстати – мне позвонили. Я бы без этого разговора обошелся, но в результате от него была польза, и очень важно, чтобы тебе это стало известно. Ты должна все знать. Позвонивший хотел купить «Дачу». Он предложил за нее очень большую сумму, потому что готов на все, лишь бы завладеть ею.
Я стиснула подлокотник, призывая на помощь всю свою волю, чтобы не взорваться, не завопить, не выкрикнуть свое возмущение несправедливостью. У меня мучительно заныло тело, сердце разрывалось, от меня по живому отдирали кусок. Кусок того, из чего я выросла. «Все будет хорошо», – издевательски заверил он. А теперь выясняется, что во владение «Дачей» вступит чужак. Василий продаст ее. Сбагрит, как надоевшую одежку. У меня защипало глаза, мне было нестерпимо больно. Убийственно. Василий же глаз не отводил, он принимал вызов. Но при этом испытывал такой же гнев, как я, и, как я, старался сохранить самообладание. Даже рассказ о случившемся выводил его из себя.
– Ты с ним знаком? – спросила я, сжав зубы.
Он кивнул, и презрение, отразившееся на его лице, настолько было на него не похоже, что даже шокировало меня.
– Сколько я себя помню, он всегда хотел «Дачу».
Этот человек был известен в здешних краях. Я никогда его не встречала, но мне было ясно, о ком говорит Василий, хоть я и не представляла себе, какое отношение он может иметь к «Даче». Ему принадлежало несколько отелей класса люкс, со временем их унаследуют трое его сыновей, а пока он всем руководил лично, как патриарх, как Джо. Вот почему он сам позвонил Василию. Этот выходец из семейства землевладельцев знал Джо с давних времен. Его семья имела виды на «Дачу», еще когда она была фермой. Этот человек так и не смирился с тем, что Джо стал ее хозяином – по его понятиям, «задаром». Потом он принялся подражать Джо и Маше, открыв собственные гостиницы. Он даже получал за них награды и премии на конкурсах, в которых, впрочем, Джо и Маша никогда не участвовали, потому что им было наплевать. И тем не менее он все еще горел желанием заполучить то, что создали Джо и Маша и что ему никогда не достанется – магию этого места. Успеху Джо и Маши завидовали многие. Благодаря своему исключительному расположению между Любероном и Ванту, «Дача» пользовалась известностью и признанием и обладала особой аурой. Невзирая на то что время шло, а гостиничный сектор испытывал трудности, «Дача» уверенно сохраняла свои позиции, она выстояла вопреки всему. Весть о смерти легендарной пары обошла все селения в округе и за ее пределами. Всем стало известно и о возвращении Василия в родные пенаты.
– Он регулярно наносил родителям визиты, далеко не всегда приятные, потому что главной его целью было надавить. Он считал и считает по сей день, что за деньги можно купить все. Тебе легко представить, как его принимал мой отец.
Все треволнения и роившиеся в моем мозгу вопросы не помешали мне рассмеяться, потому что я сразу нарисовала себе в воображении картину не самого любезного приема, который Джо оказал бы любому, кто осмелился претендовать на его «Дачу». Я бы с радостью поприсутствовала при такой сцене. Зрелище должно было быть увлекательным.
– Я никогда его не видела. Твои родители ни разу не упоминали о нем при мне.
Услышав это, он не стал скрывать своего одобрения и продолжал с иронией в голосе:
– Ничего удивительного… В последний раз мы с отцом сами поехали к нему, требуя, чтобы он раз и навсегда прекратил нас доставать. Он воспользовался смертью Эммы… Посмел заявиться на поминки. Я был слишком пьян, чтобы реагировать, а мать помешала отцу устроить скандал. При этом все понимали, зачем он здесь. Он по-хозяйски осматривался, как будто уже был в своих владениях. Он приезжал и назавтра после похорон, и в последующие дни. Был убежден, что родители сдадутся, не смогут оставаться в отеле после смерти сестры. – Он вскочил и заметался по террасе. – Отец предложил вместе отправиться к нему. В какой-то момент ситуация малость вышла из-под контроля…