босые ноги, накачанные плечи, на пояснице татуировка, между лопаток другая (имя «Коди»), обе прекрасно видны в прорехи разорванной рубахи. Кепка козырьком назад, длинные выгоревшие волосы, не только цветом, но и структурой напоминающие солому, выцветшие пустые глаза, обгоревшая кожа со множеством веснушек, больших и маленьких, только подчеркивают общий вывод: забубенный малый. Совсем молодой, года двадцать два — двадцать три, не больше, а Эдди уже далеко за сорок. Забавно они выглядели, когда возились с этой чашечкой для костей: смуглый счетовод, рубашка аккуратно заправлена в брюки, две ручки в нагрудном кармане, и молодчик в обтрепанной рубахе и шортах, кепка «Штюсси», шорты «Квиксилвер», рубаха «Локал Моушн»[12], ноги грязные, пальцы на ногах сбиты.
— Водяная крыса, — буркнул Трей.
Кости упали на стойку бара, мужчины склонились, рассматривая очки, и я снова подумал, как печальны наши игры, с их правилами и процедурами, — они внушают нам бессмысленную надежду, хотя каждый шаг в них предсказуем, а цель нелепа: развлечь, отвлечь, пока длится игра. Все игроки казались мне заведомыми неудачниками; это времяпрепровождение предназначено для тех людей (мужчин исключительно), которые не переносят одиночества и не умеют читать. Игру эту отличает грубая и примитивная страсть, в чашечке щелкают кости, бросок, удар — и весь мир затмевают точки на верхней грани кубика.
А может, это невинная забава и я перегружаю ее своими толкованиями? С какой стати я вдруг заинтересовался игрой в кости? Любопытно другое: впервые рядом с Эдди в баре не было супруги. Особенно заметно это становилось, когда Эдди разражался хрипловатым смехом, тряся чашечку с костями. Он кружил вокруг серфингиста, кости стучали в чашечке, Эдди слишком широко разевал рот, и смех его был чуточку чересчур пронзительным. После каждого удачного броска он заискивающе притрагивался к руке своего противника. Сам Эдди смуглый, так что юноша — светловолосый, загорелый — в его глазах должен быть неотразим. Ну и пусть себе смеются на пару, подумал я. Мне нравилось превращать свою гостиницу в некое подобие убежища.
Вернувшись к стойке портье, я сообщил Чену, рассчитывая выудить из него какую-нибудь информацию, что Эдди Альфанта в баре один.
— Его жена наверху, — сказал Чен. — Я дал им номер 802. Они зарегистрировались несколько часов назад. На одну ночь.
Вот странно: супруги, живущие в Гонолулу, на одну ночь поселились в местной гостинице. Может, в их доме травят насекомых? Но и в таком случае было бы разумнее заняться этим в выходные и провести время на другом острове.
— Только что прислали цветы для миссис Альфанта.
На столике администратора лежал букет с карточкой: «С днем рождения, дорогая! Люблю. Эдди».
Романтическая вылазка в день рождения, вот в чем дело. Разгадав загадку, я занялся накопившимися за месяц счетами, а когда надумал выпить и заглянул в бар, Эдди сидел там в одиночестве, потягивал пиво, и вид у него был задумчивый. Серфингист куда-то подевался. Тут я припомнил, как молодой человек, торопившийся покинуть бар, отозвался об Эдди: этот парень-де не в своем уме.
Выглядел Эдди, однако, спокойным и довольным, тише обычного, пожалуй, немного одиноким, но вполне удовлетворенным. Может, это кости навели на него задумчивость? Так или иначе, игра уже закончилась.
Или «водяная крыса» чем-то обидел его? В последний раз, когда я видел их вместе, Эдди прижимался к парню, подталкивал его, когда кости со стуком падали на стойку, громко требовал выпивку и похлопывал юношу по татуированной руке. От выводов я воздерживался, но эта сцена казалась ясной без слов: игра и ухаживание, двое мужчин танцуют грубоватый танец спаривания, хохочут, бросая кости.
— Кто выиграл? — поинтересовался я. Эдди отрешенно, рассеянно потряс чашечку.
— Мы тут на всю ночь, — ответил он, и смешок его был похож на щелканье костей.
— Я так и понял. — И я спросил, чтобы испытать Эдди (ответ мне был заранее известен): — Что-то празднуете?
— День рождения Черил. — Он бросил кости, нахмурился — выпавшие очки чем-то его не устраивали, — быстро подобрал кубики. — Юбилей. Сорок лет. Прошлый год ездили в Вегас. Черил повезло. Тысячу долларов в крэп выиграла. Ребята подходили к ней, щупали ее на счастье. «Тебе покатило», — говорили они. Это надо было видеть!
Он приостановился, заметив на моем лице удивленную улыбку. «Щупали ее на счастье?» — мысленно повторил я. Эдди словно расслышал незаданный вопрос.
— Мне это нравится, — заверил он меня.
Тощая бледная Черил в крошечных башмачках, а вокруг нее — здоровенные, полные надежд игроки, и Эдди ухмыляется, словно его собака получила приз на выставке.
— А в предыдущий день рождения мы все выходные занимались подводным плаванием. Сертификат получили. У меня жуть что вышло. Я думал, это вроде игры, а потом запаниковал и чуть было не утонул, зато Черил — вот она произвела на инструкторов впечатление, все на лету схватывала. Они за ней так и бегали. Это надо было видеть — Черил в гидрокостюме в облипочку.
Улыбаясь собственным воспоминаниям, Эдди провел ладонями по бедрам, словно по мокрому обтягивающему гидрокостюму, и снова взялся за кости. Встряхнул, бросил, посмотрел на них.
— А на ее тридцатипятилетие мы что устроили! Повезли ее с приятелем в Диснейленд. Она ведь как ребенок! — Снова растроганная улыбка: Эдди чуть не лопался от удовольствия. — Она из него все жилы вытянула!
Покачал в руках чашечку, покатились кубики.
— Где она сейчас?
— Наверху. Я раздобыл ей серфингиста. — Он выглядел совершенно счастливым — знай себе катал кости.
— Кто выиграл?
— А ты как думаешь?
Молодой человек в разорванной рубашке входит в комнату, ступает сбитыми в кровь ногами по ковру. Приглушенный свет, Черил в новом кружевном белье, ростом с девочку, но умелая в игре, и все это без слов или почти без слов — так я вообразил себе эту сцену. Парочка возится на постели в номере наверху, Эдди ждет внизу, и всегда это ожидание тревожно, потому что никто не знает, чем дело кончится. Игра всегда печальна.
— Понятия не имею, — ответил я.
Эдди снова улыбнулся. Он уже забыл, о чем спрашивал.
Я велел Кеоле и Кавике понаблюдать в коридоре неподалеку от снятого Альфантой номера на случай каких-нибудь неприятностей. Они доложили, что серфингист уходил в полном замешательстве, а Черил строго сказала: «Не вздумай меня целовать». Еще позже я спустился в бар: Черил и Эдди ворковали как два голубка, Эдди все еще катал кости. Быть может, из всех троих только он один и получил то, чего хотел.
11. Отсроченные любовные послания
Писательский труд не подготовил меня к реальной жизни. Я подумывал описать это состояние в печальном томе изгнания под заголовком «Кем я был». Книги сделали меня непригодным для нормальной работы, изолировали от мира и наградили нелепой иллюзией, будто мне по силам то, чего я на самом деле не умел. Я и печатал-то плохо, писал карандашом, но с помощью своих каракуль строил дома, закладывал новые города, чинил автомобили, грабил банки, улаживал споры, соблазнял прекрасных женщин, произносил убедительнейшие речи, руководил большой компанией, совершал идеальные преступления. Последнее слово всегда оставалось за мной. Я даже гостиницами управлял на бумаге, а в одной книге обзавелся процветающим борделем в Сингапуре. Для всего этого мне хватало пылкой фантазии да маленького столика в комнате наверху.
Никаких годных на продажу навыков у меня не было. Я ничего не совершал в жизни, дела подменял словами, просто мечтал. Не научился обращаться с деньгами, никогда не руководил подчиненными, даже секретаршей не обзавелся. Я не представлял себе, как справиться с различными темпераментами и настроениями наемных работников, а потому, превратившись в управляющего гостиницей на Гавайях — эту должность мне поднесли на блюдечке, — я испытывал благодарность к служащим за то, как они работали. Это они управляли гостиницей и прекрасно сознавали, что за все в отеле, в том числе и за меня, ответственность несут они сами. Я легко угадывал их фантазии — по крайней мере, этому мое ремесло меня научило.
Будучи новичком, я много времени проводил в офисе — в кабинете, который освободил для меня Бадди. Я искал каких-то намеков, подсказок, как надо вести дела. В ящиках стола обнаружились неоплаченные счета и выцветшие фотокарточки с неузнаваемо расплывшимися телами, а также иностранные монеты, марки, пластиковые пакетики из-под травы, обрывки бумаги с торопливо нацарапанными почерком Бадди именами и телефонами женщин, комиксы, вырванные из газеты, — Бадди они, должно быть, показались забавными. Я нашел очень аккуратно отпечатанное извещение о смерти Бадди — вот уж неожиданная находка: покойник был вполне жив и наслаждался заслуженным отдыхом на северном берегу. «Покойся с миром, Бадди Хантер Хамстра». Подробный некролог. Кто написал его? Эти два листка выглядели очень убедительно, буквы глубоко врезались в бумагу, точки пробили ее насквозь, в крошечные отверстия просвечивали лучи солнца. Так работают старые громоздкие печатные машинки. Некролог был составлен довольно давно.
«Со стороны (так начинался этот текст) он казался клоуном, дураком, неумехой, но в глубине души был очень серьезен, часто обливался невидимыми слезами. Он гордился своим умением починить любую сломанную вещь, а более всего гордился умением излечить разбитое сердце. В молодости он был хорош собой, и женщины западали на него. Он никогда им не отказывал, всегда был галантен, женщины не забывали его, и он не забывал их. Он служил своей стране в сфере военной разведки, тайно пробираясь с одного острова Тихого океана на другой, устанавливая дружеские связи с туземцами, которые восхваляли его в своих рассказах и песнях. Говорят, на этих островах он оставил немало залогов своей любви, и, когда он возвращался, радостные крики „любимый“ и „папочка“ вызывали улыбку на его устах. „По этому пути я пройду лишь раз“, — говаривал он».