*лять, это не стекло, а какой-то пластик. Выбивается с трудом, толщина миллиметров пять. Но мне удалось очистить проём. Вот только он откровенно тесноват для взрослого человека.
Пришлось снимать лёгкую куртку. Я брякнулся на землю, благо она совсем рядом. Но от удара заныли ребра, которые и так пострадали от ремня безопасности. Ромке проще, он постройнее меня, выскользнул наружу как угорь. Мой товарищ только придерживает левую руку, видать такое неласковое приземление и для него тоже не прошло даром.
И только тут раздались звуки, это наш пилот пытается открыть дверь со своей стороны. Его сторона оказался задранная на высоту двух метров, пришлось помочь тому спуститься. От удара сломалась правая стойка, самолёт завалился на плоскость, повредил её и пропахал приличную канаву по большому радиусу. Летун тоже не в лучшем состоянии. Он разбил башку, спереди волосы в крови и парень морщится, ощупывая свою грудь.
— Ты как? — мой вопрос повис в воздухе. Пилот упорно отмораживается, пытаясь осознать настигшее его несчастье.
— Ромка, давай вытянем этого парня, — мы кинулись ко второй двери. На удивление она открылась свободно.
Похоже этот отлетался, голова неестественно повёрнута набок и лицо представляет из себя жуткую кровавую маску. Неужели этот дятел так и не пристегнулся?
Пока мы оттащили в сторону неудачливого пассажира, летун занялся своими делами. Он пытается вытащить сумку из-под своего сиденья. А она зацепилась и не хочет вылазить самостоятельно. Хороший мальчик, вообще это он должен заниматься пострадавшим.
И тут раздался хлопок, в кабине что-то загорелось. Пилот начал лихорадочно пытаться сбить пока робкое пламя своей лётной курткой.
Рома меня понял сходу, подошёл к люку багажника, что находится в хвосте и выстрелом сбил замок. Там лежат наши личные вещи и основное оружие.
— Ну чего ты? — Рома замешкался и я решительно выкинул наружу всё, что лежало в небольшом багажном отсеке, — потом разберёмся.
Я настороженное поглядываю на кабину самолёта, но вроде пожар не успел развиться. Если пилот не полный идиот, ему нужно обесточить все системы.
Прежде всего надо определиться, где мы. Наш летун совсем молод, Люку лет двадцать от силы. На посадке я не присматривался к нему, он высокий и чернявый, с брутальной недельной щетиной. Да ещё солнечные очки, закрывающие половину лица и настоящая кожаная куртка лётчика. Кто же знал, что он и летает-то всего второй год.
— Самолёт отцовский, он же учил меня летать. Нет, вы не подумайте, папа давал мне штурвал, когда мне было всего тринадцать. Летаю я хорошо, поэтому отец и подарил мне эту птичку. Поначалу сидел рядом, а потом я сам начал работать на местных линиях. Это как в такси, куда есть пассажиры, туда и летим.
Парнишку пробило на разговоры, а у меня нет желания слушать о его юношеских проблемах.
— Люк, послушай. Нам очень важно понять, куда идти. Где мы приблизительно находимся и в какой стороне юг?
Парень кивком поблагодарил Рому, который закончил с его головой. Забинтовал её бинтом из аптечки, предварительно капнув на рану жидкость из пузырька. А ещё у него ожог левой руки, но лечить это нечем.
— Ну, ближайший город Порто-Франко, мы удалились от него километров на триста, может чуть больше. Юг, а значит дорога должна быть там. И парень показал в сторону, противоположную пострадавшему самолёту.
— Ясно, тогда давайте что-то решать с твоим пассажиром, — тут без вариантов, надо хоронить. Но предварительно желательно сфоткать для патрульных. Я достал из рюкзака сотовый. Слава богу, он разряжен, но 10 % зарядки есть. Сделал видео и щёлкнул пострадавшего, снял и его ID. Пришлось обыскать мужчину, достав портмоне, в котором кроме удостоверения была сотка экю мелкими купюрами.
Мужчину мы оттащили к небольшому оврагу и заложили камнями. У нас элементарно нет лопаты и ломика, расковырять жёсткую землю.
— Нет, я здесь останусь, — парень набычился, когда мы начали его торопить.
— А смысл? Кто тебя тут найдёт? Всё, твоя птичка отлеталась.
— А может можно что-то сделать? — ну сущий ребёнок, у которого отбирают любимую игрушку.
Мы собрались в путь минут через сорок. Перед этим перебрали вещи, которые берём с собой. У меня только рюкзачок со сменой нижнего белья и запасной футболкой. Набор мыльно рыльных и на самом деле минимальный боезапас. Это запасная обойма и коробка патрон для пистолета и два рожка и две пачки патрон к автомату. Всё весит килограмм пять.
У Ромки приблизительно таже история. Только вместо Калаша у него его дражайшая М-16.
У пилота укороченный автомат, даже короткоствола своего нет. Видимо мешает сидеть в пилотском кресле. Зато погибший поделился пистолетом Беретта — 92, поюзаным карабином G-3, к нему дебильные короткие магазины на пять патронов и всего одна пачка патронов калибра.308 Win. То есть пять рыжиков в магазине и ещё двадцать в небольшой сумке. Калибр что надо в нынешних условиях, но боезапас просто курам на смех.
Карабин я отдал Роме как более опытному. Думал забрать его винтовку, но тот отмахнулся. Беретту я пока убрал к себе в рюкзак.
Теперь, что полезного у нас есть. Главное, это пятилитровая пластиковая канистра воды. Ещё неполная фляжка вискаря у Ромы и аналогичная досталась нам от погибшего. Вода и аптечка из аварийного НЗ самолёта. Кроме этого, там пакетик, в котором сиротливо скучает зажигалка «крикет», раздолбанный и немного ржавый мультитул, нерабочий китайский фонарик и малость еды. Малость это и в самом деле малость. Два шоколадных батончика, заплесневелые сухари и банка каши с мясом, судя по этикетке. Вроде не раздуло и то радует. Картину дополнил рулончик изоленты и длинный шланг, переливать жидкость.
— Что? Я же не над джунглями летаю. Тут везде люди ездят, — наш летун окончательно перешёл в роль подчинённого. Паренёк интуитивно чувствует свою вину и преимущество нашего опыта для выживания. Вот только почему ты не сунул в НЗ карту и компас, они же места не занимают.
— Ага, пока что я вижу двух гиен, что примериваются к нам. Давайте-ка выдвигаться.
Люк потащил канистру с водой и рюкзак с общими припасами. На груди у него болтается его игрушка. С таким калибром тут в саване разве что шкуру почесать. В случае проблем расчёт на карабин с мощным патроном. Ну и наши автоматы, разумеется, тоже скажут свою слово.
Взяв курс на юг, мы выдвинулись в путь. Первым идёт Роман, я замыкающий.
— Слушай Люк, а что произошло с топливом, откуда утечка?
— Понятия не имею, — честно ответил парень.
— Ладно, давай поразмышляем вместе. Если уровень топлива в баке не падал, значить утечка перед бензонасосом. Кстати, почему пахло бензином, а не керосином?
— Потому что у меня двигатель внутреннего сгорания. Вернее был, — скривился парень.
— Ясно, а что представляет из себя топливный шланг?
— Ну, это армированная трубка из какого-то особо прочного полимера. Но там утечки быть не должно.
— Почему?
— Да мне её механик в прошлом году поменял. Поставил оригинальную, содрал пятьдесят монет. Она на пять лет предназначена или по мере износа.
— Ясно, значить сама трубка прохудится не могла?
— Нет.
— Если только кто-то не захотел твоей смерти, — этот вариант Люку однозначно не понравился.
— Давай так, какая вероятность того, что там что-то разболталось само и начало течь достаточно интенсивно?
— Низкая, мне месяц назад делали ТО.
— Вот видишь, эта проблема бы вылезла раньше. Мы не сможем дать точный ответ на этот вопрос, но очень похоже на диверсию. Если прорезать не до конца сам шланг, или проткнуть его толстой иглой, то течь будет минимальная. А вот в полёте от тряски течь может и увеличится. Насос то создаёт приличное давление. Если ослабить крепление, то эффект был бы другой. Трубка соскочила бы в полёте и топливо в движок не поступало бы вообще, мы бы упали намного раньше. А вот если повредить шланг, то порез или дырка будут увеличиваться от вибрации. Давление упадёт и насос будет хапать воздух. А тот, в свою очередь, создаст пробку. Вот тогда мотор начнёт чихать и кашлять. Как у нас и получилось.
Парень остановился, пытаясь вникнуть в смысл моих слов.
— Ладно, сейчас это непринципиально. Главное, выйти к дороге. Какой шанс, что нас будут искать?
— Нулевой. Если бы нам кто-то ответил, тогда возможно.
— А диспетчер не отслеживает борта, вылетевшие с его аэродрома?
— С чего вдруг? Я даже не запрашивал у него разрешение на взлёт. Он теоретически может ответить, а скорей всего сидит внизу и пьёт своё пиво. На поле даже не смотрит.
— Да, ну и порядочки у вас.
Через два часа мы остановились чтобы попить в тени большого зонтичного дерева. По ощущениям прошли километра три, может чуть больше. Идти непросто, высокая трава и постоянный поиск змей или других подарков. К сожалению, мы летели в кроссовках, кто же думал, что придётся идти пешком по саванне. Были бы высокие прочные ботинки — совсем другой компот. А так приходится смотреть и под ноги, и вокруг себя на 360 градусов.
Меня беспокоит физическое состояние молодого парнишки. Я отделался синяками и неприятными ощущениями в районе рёбер. Рома баюкает левую руку. Но там удар, просто большая гематома. В худшем случае трещина. Но идти это не мешает. А вот Люка явно колбасит. Его здорово приложила башкой и вполне вероятно у него сотряс. А ещё его сильно беспокоит ожог, так даже кожа пошла пузырями. Может сказать ему помочиться на рану? Хотя, нам просто нужно скорее выбраться к людям.
Мы упрямо держим курс в сторону берега. Там в любом случае есть жизнь. Вопрос только, на каком расстоянии мы от этого самого берега.
Солнце в зените и печёт немилосердно. На голову я повязал свою запасную майку, но глаза от слепящего солнца слезятся. Тем более в них попали едкие капли пота и это не добавляет мне удовольствия. Люк идёт налегке, ему трудно, поэтому теперь я тащу наши припасы. А воды у нас мало, уже полтора литра приговорили. А я не уверен, что сегодня мы выйдем к дороге. По идее в той стороне находится Нью-Портсмут. Но это чисто умозрительно. Но однозначно, мы идём в правильном направлении. Я сориентировался по местному светилу, плюс-минус 10–15 градусов.