Грач вынул изо рта трубку, задумчиво на нее посмотрел и снова вставил в рот.
— Пешком вам придется пройти не меньше двадцати километров, — невозмутимо сказал он. — Под проливным дождем и ураганным ветром. Вы готовы?
— Что же тогда делать? — растерянно спросил Влад.
Рувим Иосифович пожал плечами:
— Ничего. Ждать.
— Ждать? — Ева вскочила на ноги. Глаза ее безумно блуждали, губы и подбородок были испачканы рвотой. — Ждать, пока маньяк, бегающий по отелю, передушит нас, как цыплят?!
— Не передушит, — резко сказал Егор Коренев. — Мы будем держаться вместе, и с нами ничего не случится. Кстати, в кабинете медсестры есть умывальник, и вы можете…
Ева прорычала что-то невразумительное, оттолкнула от себя Влада и стремительно зашагала к кабинету. Дождавшись, пока она покинет бокс, Анна повернулась к Кореневу и сказала:
— Я хочу знать, что вы предпримете.
Егор поднял брови.
— Вы имеете в виду…
— Вас, мужчин.
Егор задумчиво потер пальцами подбородок.
— Связи, скорей всего, не будет до утра. А может, и до завтрашнего вечера. Мы должны попробовать найти убийцу сами. Но…
— Но сперва нужно позаботиться о безопасности, — закончил за него Грач. — Давайте переберемся в гостиную. Там мы сможем спокойно все обсудить.
Комната отдыха служащих была небольшая, но уютная. Здесь тоже был камин. Конечно, не такой большой, как в гостиной, но зато из настоящего мрамора. Сначала камин поставили в гостиной, но потом Грач решил, что он слишком маленький и не вполне соответствует интерьеру охотничьего домика (Грач почему-то был помешан на «интерьере охотничьего домика»). В гостиной установили большой камин из обожженного кирпича, а этот, мраморный, с завитушками и колоннами, переставили сюда.
Трое служащих сидели за столиком и, наслаждаясь уютом, тихо беседовали под мерное потрескивание горящих поленьев. Они уже успели обсудить массу важных вещей — внезапное увольнение коллег, бурю, суету, поднявшуюся в гостиной после того, как певица устроила своему длинноволосому ухажеру сцену. И теперь, глядя в окно на сумеречный парк и прислушиваясь к раскатам грома, они заговорили о «потустороннем».
— А я тебе говорю, что привидения существуют, — доказывала уборщица тетя Глаша бармену Дронову. — И это не просто сказки.
— Да кто их видел-то? — насмешливо спросил бармен, ковыряя спичкой в зубах. — Знакомые твоих знакомых?
Тетя Глаша сердито прищурилась.
— Зря скалишься. Помнишь такого артиста — Вертинского?
— Это который песенки распевал? Старый?
— Да. Так вот, когда он умер, его вдове приснился сон. Будто провожает она мужа на вокзале. Поезд отходит. А он, муж то есть, высунул в окно голову и кричит ей: «Не забудь — у меня пятый вагон, шестое место!»
— Ну и что? — лениво спросил бармен, вставляя в рот сигарету.
— Да, что с того? — присоединилась к бармену горничная Вика, вертя в пальцах бокал с вином.
Тетя Глаша усмехнулась и приосанилась.
— А вот послушайте дальше, — продолжила она. — На следующий день вдова пришла на Новодевичье кладбище — там его собирались хоронить — и спрашивает начальника ихнего: готова ли могила? А тот ей: «Да, — отвечает, — готова. Пятый участок, могила номер шесть».
Тетя Глаша замолчала и победно посмотрела на слушателей. За окном завывал ветер и лил дождь, и от рассказа тети Глаши обоим слушателям стало немного не по себе.
— А ты где эту историю слышала, теть Глаш? — тихо спросила горничная Вика.
— В журнале прочитала. Там еще несколько таких историй было. И еще фотографии призраков.
Спичка замерла в пальцах бармена.
— Как это? — растерянно спросил он. — Разве призраков можно сфотографировать?
— А то как же. Их всегда вокруг полно. Мы-то в суете не замечаем, а фотоаппарат — он, знаешь, все фиксирует.
Бармен недоверчиво усмехнулся, затем прикурил сигарету и уже собирался отпустить какую-нибудь шутку, как вдруг заметил, что горничная Вика сильно побледнела.
— Вик, ты чего? — удивленно спросил он.
— Да вспомнила… кое-что.
— Что вспомнила-то?
— Да чепуха. Мы в детстве с братом тоже в привидений верили. Ему кто-то сказал, что если поставить магнитофон на запись и уйти из дома, то в пустой квартире можно записать голоса призраков.
— И что? — спросил бармен Дронов.
— Мы попробовали, — тихо ответила Вика.
— И что? — снова спросил бармен, нахмурившись. — Получилось?
Вика помолчала, затем качнула головой:
— Не совсем. Мы потом с братом пленку прослушали, а на ней ничего. Только… разные шорохи.
— А что за шорохи-то? — понизив голос, спросил бармен.
Вика посмотрела на него и тихо ответила:
— Да кто ж их знает. Просто шорохи в пустой квартире.
Бармен несколько секунд глядел на Вику, затем откинулся на спинку стула и усмехнулся.
— Ну, это ничего не доказывает. Шорохи разные бывают. Штору ветром колыхнуло, вода в батареях забулькала, форточка скрипнула — мало ли их бывает, звуков этих.
— Погоди, — оборвала его тетя Глаша, не сводя внимательного взгляда с девушки. — Вик, ты ведь еще что-то хотела сказать?
— Хотела… Но только это… глупости.
— Ты расскажи, а мы уж рассудим — глупости или нет.
Девушка явно колебалась. Наконец, она сдалась.
— Ладно. Только не смейтесь.
— Не будем, — заверила ее тетя Глаша.
Вика вздохнула и сказала:
— Потом, спустя лет десять, я тогда уже в училище училась, он мне как-то позвонил и сказал, что разбирал старые вещи. Ну, и нашел ту пленку.
— Ту, на которую вы голоса привидений записывали? — уточнил бармен.
Вика кивнула:
— Угу. Он сказал, что решил послушать ее еще раз.
— И что?
— Ничего. Через два дня брата сбила машина.
— Насмерть?
— Да.
— Ой, беда-то какая, — всплеснула руками сердобольная тетя Глаша.
— Н-да, — проговорил бармен. — Дела.
Он поежился и незаметно бросил взгляд на черные окна. Вика посмотрела на их лица и вдруг запрокинула голову и засмеялась.
— Ох, умора! Здорово я вас разыграла, да? Видели бы вы свои рожи!
Бармен несколько секунд смотрел на хохочущую Вику, затем с досадой проговорил:
— Дура ты, Кулькова!
— А ты умный? Нет никаких призраков! Нет и не было, ясно вам? Это все выдумки суеверного сознания, нам в училище рассказывали.
Бармен усмехнулся.
— Да ну? А ты пойди сейчас за ворота, туда, прямо в парк. И погуляй там пять минут. Слабо?
— С ума сошел? — фыркнула Вика. — Там ведь буря!
— А я тебе дождевик и зонт дам. Погуляешь пять минут — цепочку золотую подарю. Помнишь, ты говорила, что тебе нравится?
— Это та, которую ты для сестры купил?
Бармен кивнул:
— Угу. Погуляешь за воротами пять минут, и она твоя.
— Вот балбесы, — нахмурилась недовольная тетя Глаша. — Зачем бесов искушаете? Сидите вон и пейте свое вино, а со злом в игры не играйте.
Горничная на нее даже не посмотрела.
— А что, правда цепочку отдашь? — спросила она у бармена.
— Правда, — кивнул тот.
— А как же сестра?
— А новую куплю.
Вика повернулась к тете Глаше:
— Теть Глаш, будете свидетелем!
— Да ну вас, дурни! — махнула на нее рукой тетя Глаша. — Совсем из ума выжили. Грач намедни рассказывал, что по лесу собака бродячая шастает. Хочешь, чтобы она тебе ноги покусала?
— Собаки в такой ливень по улицам не шастают, — веско сказал бармен. — Я в деревне рос. В ливень собаку из конуры палкой не выгонишь.
— Ладно, — произнесла Вика. — Не спорьте. Я все решила. Давай свой дождевик!
— Сдурела ты! — воскликнула тетя Глаша. — Дурак подначивает, а дура ведется. Мало вам проблем? Как с ума посходили! Постояльцы все куда-то ушли, нам ждать зачем-то велели. Куда ушли? Зачем ждать? А теперь еще вы!
— Правда, Вик, кончай, — сказал бармен. — Я же пошутил.
Вика усмехнулась и едко проговорила:
— Что, цепочку жалко стало? Одумался? Поздно, дружок. Готовь цепочку.
— Дура ты! — воскликнул бармен. — Промокнешь же вся.
— Не промокну. А промокну — тоже не беда, залезу в горячую ванну, накачу сто грамм коньячку — еще и жарко станет. Готовь цепочку, Дронов!
У двери Вике вдруг стало отчего-то страшно. Она прислушалась к завыванию ветра, к дробному стуку дождя и зябко поежилась. Выходить на улицу не хотелось. А уж брести одной во тьму, туда, где чернеют кусты и деревья, и подавно.
— Ну что? — поинтересовался за спиной бармен. — Передумала?
— Вот еще! — фыркнула Вика и взялась за дверную ручку.
В лицо ей дунул ледяной ветер, обжигая щеки раскаленным оловом дождевых капель.
Горничная Вика Кулькова была смелой девушкой. И, конечно же, выйти в парк и простоять там пять минут в кромешной тьме она решилась не из-за дурацкой цепочки. Ею двигал азарт, причем азарт особого рода — некий вид патологии, порожденной тщательно скрываемым страхом, в существовании которого Вика не признавалась даже себе самой.
Вике было двадцать лет, но за эти годы она успела навидаться всякого. Рассказывая историю о магнитофоне, записывающем голоса мертвецов, она на самом деле не покривила душой. Ее брат Виктор действительно утверждал, что слышал эти голоса. Другое дело, что к тому моменту ее брат уже дважды прошел лечение в психиатрической клинике. А что касается голосов, то он слышал их повсюду.
Странности начались у Виктора задолго до сумасшествия. Он не только записывал голоса мертвых на магнитофон. Он пытался фотографировать привидений, везде таскал фотоаппарат с собой. В квартире, подъезде, на улице, днем, утром, ночью — он фотографировал призраков всегда и везде.
Однажды он ворвался домой растрепанный и возбужденный и с порога крикнул:
— Сестренка, у меня получилось!
— Получилось что? — тщательно водя маленькой кисточкой по ногтям, поинтересовалась Вика.
Виктор схватил со стола графин с водой и отхлебнул прямо из горлышка. Вытер рот ладонью и сообщ