— Я совсем не имел в виду, что они…
— Вот и хорошо, — оборвал хозяина отеля Коренев. — Значит, вы больше не будете об этом долдонить. А если вам в голову приходят тоскливые и дикие мысли, держите их при себе.
— Вы правы. В следующий раз я так и сделаю. — Грач отвернулся и сунул в рот потухшую трубку.
Несколько секунд они шли молча. Потом Анна взглянула на хозяина отеля и тихо проговорила:
— Рувим Иосифович, можно вас спросить?
— Спрашивайте, — разрешил тот.
— Почему вы постоянно носите перчатки?
— Семь лет назад я решил начать свой бизнес. Открыл небольшой книжный магазин. Время было жестокое. Я успел проработать всего неделю, когда ко мне пожаловали гости. Они надели мне на голову мешок и отвезли за город. Когда мешок сняли, я понял, что нахожусь в каком-то гараже. Руки у меня были связаны, а сам я сидел на стуле.
Грач раскурил трубку и продолжил:
— Целые сутки бандиты учили меня жизни. Суть заключалась в том, что я не хозяин жизни, каким себя возомнил, а всего-навсего «вонючий комерс». И что такому ничтожному существу, как я, не выжить в мире без сильных друзей. Бандиты предложили мне свою дружбу и потребовали за это пятьдесят процентов выручки. Я отказался. Бандиты обиделись. Они избили меня до полусмерти и оставили помирать в этом гараже. Однако я сумел добраться до паяльной лампы, которой они прижигали мне спину, чтобы сделать меня сговорчивее. Я пережег веревку, стягивающую мне руки. И, разумеется, пострадали руки. Вот и вся история.
Грач замолчал. Молчала и Анна. «У каждого взрослого человека в прошлом есть своя трагедия, — подумала она. — И эта — далеко не самая страшная».
Настя сидела на полу, обхватив колени руками, и отрешенным взглядом смотрела на стену. Ее рыжие волосы были всклокочены, на левой скуле темнел свежий кровоподтек.
Когда из-за угла вывернули Анна, Егор, Грач и Даня, она вскочила на ноги и с ужасом попятилась.
— Настя… — Анна старалась говорить как можно спокойнее и мягче. — Настя, не бойся, это мы.
Настя заплакала и снова опустилась на пол. Анна присела возле девушки, протянула руку и осторожно погладила ее по волосам.
— Все уже позади, — мягко сказала она. — Теперь мы будем с тобой. Все в порядке, ты в безопасности.
Настя уткнулась лицом Анне в грудь. Плечи ее затряслись от рыданий.
— Ну-ну-ну… — Анна вновь ласково погладила девушку по волосам. — Все уже позади.
— Он убил ее! — прорыдала Настя. — Убил!
Вдруг рыдания оборвались. Настя подняла голову и внимательно посмотрела на Анну полными слез глазами.
— Моя мама… она правда умерла?
Анна нахмурилась и посмотрела на Коренева, не в силах сама произнести страшные слова.
— Умерла, — сказал Коренев.
Настя перевела взгляд на него и хрипло спросила:
— Вы точно это знаете?
— Я был у нее в номере и видел все сам.
— Как это произошло?
Анна взяла девушку за плечи и сказала дрогнувшим голосом:
— Настя, не надо сейчас об этом.
— Надо. Мне надо это знать! Ну! — потребовала Настя, пронзая Егора пылающим взглядом. — Расскажите мне! Пожалуйста… Что с ней случилось? Это он ее убил?
— Кто он? — насторожился Коренев. — О ком ты говоришь?
— Об этом мужчине… Ведь это он ходит по отелю и убивает всех, кого встречает.
Анна сдвинула брови и пристально вгляделась в широко раскрытые глаза девочки.
— Настя, о ком ты говоришь?
— Так вы ничего не знаете? — Настя запрокинула голову и истерично расхохоталась. — Господи, они ничего не знают!
От ее смеха по спине у Анны побежали мурашки. «Девочка не в себе, — подумала она с горечью. — Беда, случившаяся с матерью, свела ее с ума».
Смех оборвался так же внезапно, как начался.
Настя обвела лица взрослых яростным взглядом и резко спросила:
— Что же вы молчите? Мою маму убил этот отморозок?
Коренев покачал головой и тихо ответил:
— Твоя мама покончила с собой.
— Отравилась? — воскликнула вдруг Настя, округляя глаза. — Наглоталась каких-то таблеток, да? Отвечайте же!
— Настя, твоя мама повесилась, — сказала ей Анна. — Она выпила слишком много джина и…
— Слишком много? — почти автоматически повторила Настя, глядя на Анну затуманившимся взором. — Она никогда не пила слишком много. Она пила, чтобы вырубиться. Без алкоголя она не могла заснуть. Она вынуждена была пить.
— Настя, я…
— Моя мать не алкоголичка, ясно вам?
— Конечно. Я…
— О, боже! — Настя обхватила ладонями голову и слегка качнулась вперед. — Это я во всем виновата. Иногда я так сильно хотела, чтобы она умерла, что готова была убить ее сама! Я выдумывала тысячи способов. Яд, нож… Месяц назад я чуть не толкнула ее, когда она стояла на балконе. Это был девятый этаж. Упадешь с девятого этажа — костей не соберешь, правда?
Анна молчала. Егор прикуривал сигарету, отвернувшись в сторону. Грач прикрыл глаза, его лицо было воплощением холодной безмятежности.
— Настя… — Голос Анны прозвучал нервно и неубедительно. — Настя, ты должна успокоиться.
— Успокоиться? — Девушка резко вскинула голову и уставилась на Анну. — Вы хотите, чтобы я успокоилась? — яростно проговорила она. — Я потеряла мать, а вы хотите, чтобы я успокоилась? Я подожгла лицо живому человеку! И я должна успокоиться?
Анна беспомощно посмотрела на Коренева. Тот нахмурился и отчетливо проговорил:
— Настя, тебе не в чем себя винить.
— Не в чем? — Настя сжала кулаки. — Да вы же ничего не знаете! Это я… Слышите, я бросила ей в бутылку с джином таблетки!
Анна нахмурилась. Взглянула на Егора и, натолкнувшись на его непонимающий взгляд, снова уставилась на Настю.
— О каких таблетках ты говоришь? — спросила она.
Девушка всхлипнула.
— Не знаю… Мне дал их один парень в ночном клубе.
— Наркотик?
Настя горестно кивнула:
— Да. Он предупредил, чтобы я не глотала больше половины одной таблетки за раз. А я… бросила ей в бутылку две. Это я свела ее с ума!
— Зачем же ты это сделала? — тихо спросила Анна.
— Вы все равно не поймете. Когда она попала в аварию, то бросила пить. Я думала, что и сейчас… Если я дам ей таблетки…
Девушка уткнулась лицом в ладони и зарыдала.
— Она пыталась таким образом вылечить свою мать от алкоголизма, — сказал Рувим Иосифович. — Довольно экстравагантный способ.
Анна посмотрела на него с укором. Вдруг Настя вскинула голову и выпалила:
— Он идет за нами! Он идет сюда!
Анна слегка побледнела.
— Ты говоришь о том мужчине?
Настя облизнула губы.
— Человек с сожженным лицом, — хрипло проговорила она. — От него нет спасения.
И вдруг Настя засмеялась. Тело девочки затряслось, как в припадке эпилепсии, она визжала от смеха, одной рукой схватившись за грудь, а вторую приложив к животу, и не могла остановиться. В пустом коридоре смех звучал пугающе громко.
Коренев швырнул окурок на пол, повернулся к Насте и резко ударил ее ладонью по щеке. Голова девушки мотнулась в сторону.
— Возьми себя в руки, — рявкнул Егор.
Настя прижала пальцы к щеке и несколько секунд изумленно смотрела на Коренева, затем всхлипнула и ткнулась лицом в грудь Анне. Анна взглянула на Егора холодно, неприязненно.
— Вы не должны были ее бить, — сказала она.
Егор дернул щекой.
— У меня не было другого выхода. Иногда приходится быть жестоким.
— Вам это не впервой, правда? — проговорил вдруг Грач.
Егор перевел на него тяжелый взгляд.
— Вы правы, — сказал он.
Анна взглянула на Грача. Невозмутим, почти непробиваем. У этого типа не нервы, а стальная проволока, покрытая толстым слоем изоляции. Как перчаточной тканью — его сожженные руки.
Анна посмотрела на перчатки Рувима Иосифовича. Она не удивилась бы, если бы они оказались идеально чистыми. Но нет. На левой пятнышко грязи. На правой — бурые разводы. Чепуха. Изоляция не подведет. Нерв не лопнет и даже не дрогнет.
А Коренев? Он изо всех сил пытается оставаться спокойным. Но откуда эта испарина на лбу? И почему так побелели губы? И сигарета… эта неизменная сигарета в уголке рта, она ведь подрагивает. «Когда-нибудь меня это убьет». Дай бог, чтобы ты оказался прав, Егор. Пусть от сигарет… потом… через десять… или пятнадцать… или через тридцать лет… но не сейчас.
— Это случилось летом… — Коренев провел по лицу ладонью, словно снимал с него паутину. — Стоял жаркий день. Я с ума сходил от жары. Вечером мы выпили… Совсем немного. Для поддержания боевого духа, как говорил наш ротный. Я уже рассказывал тебе, что в ту пору искал смерти. Мы вошли в деревню ночью. Мы были уверены, что боевики засели в крайнем доме. Когда я вбежал в дом, кто-то потушил свет. Я ничего не видел. Я стрелял на звук. Стрелял до тех пор, пока не расстрелял весь рожок автомата. В меня будто бес вселился. Потом вышел на улицу. Но перед тем, как уйти, я бросил в дом пару гранат.
Егор замолчал и потянулся в карман за сигаретами.
— Кто был в доме? — тихо спросила Анна.
— Семья. Отец, мать, старики и дети. Всего восемь человек.
У Анны перехватило дыхание.
— Что было потом?
Коренев сунул сигарету в губы.
— Расследование… — Егор усмехнулся, и сигарета резко дернулась у него во рту. — Но Министерство обороны не могло допустить, чтобы дело получило огласку. Журналисты не успели ни о чем пронюхать. Дело быстро замяли. Меня демобилизовали… Нет преступника — нет и преступления.
— Это ужасно, — выдохнула Анна.
— Это омерзительно, — пробормотала, сидя на полу, Настя.
Егор закурил.
— Да. — Он помолчал несколько секунд, глубоко затягиваясь сигаретой и пуская дым, потом глянул на Анну и тихо спросил: — Как думаешь, мы по-прежнему можем быть вместе?
Анна молчала.
— Ясно, — сказал Коренев, глубоко вздохнул, словно ему внезапно перестало хватать воздуха, и выдохнул: — Ну, значит, так тому и быть.
Что-то громыхнуло неподалеку, и до их слуха донесся вой — тоскливый, протяжный. А затем — хохот. Настя побледнела и схватила Анну за руку.