ться снисходительно из-за того, что ты парень и окончил университет. Если ты провел ночь в баре и не можешь мыть санузлы из-за похмелья, поблажек тоже не будет. Нужно приходить в отель вовремя и готовым к работе. Это не лагерь по гольфу, Чадвик. Тебе придется менять постельное белье, собирать мокрые полотенца и драить до блеска душевые кабины. А еще — убирать экскременты, мочу, рвотные массы, кровь и волосы. Надеюсь, тебя не начнет тошнить.
— Не начнет.
«Что ж, будем надеяться. Ты мой единственный вариант», — подумала Мегда.
— Что ж, — подытожила она. — Я рискну и возьму тебя на работу.
Она и поверить не могла, что согласилась. С вероятностью девяносто девять процентов парень не протянет и двух недель. А может, и двух дней.
Но, как говорится, кто не рискует — тот не выигрывает.
— Спасибо! Я вас не подведу, — пообещал Чад.
— Можешь приступать прямо сейчас. Сегодня первый день работы отеля, все комнаты идеально убраны. У меня есть время обучить тебя основам.
— Чудесно! — улыбнулся Чад.
Ему хватило ума снять пиджак и закатать рукава рубашки.
— Так что ты натворил в тот раз, о котором говорил? — поинтересовалась Мегда.
— Если вы не против, я бы предпочел не рассказывать.
— Согласна, это не мое дело, — кивнула Мегда. — Простое любопытство. Знаешь, Чадвик, я верю, что даже самый большой бардак можно разгрести. И я научу тебя тому же.
Эди Роббинс проснулась рано. Сегодня ей предстоял первый день работы за стойкой регистрации! Первым делом она проверила телефон. Ей пришло письмо от Ксавьера Дарлига.
«Ура! — мысленно вскрикнула она. — Ура-ура-ура!»
Ксавьер Дарлинг будет выплачивать кому-то премию в тысячу долларов каждую неделю! И это не значит, что все ее рано или поздно получат: каждую из восемнадцати недель сезона премия может доставаться одному и тому же сотруднику!
До Эди донесся аромат бекона. Как и в первый день школы каждый учебный год, завтракать она будет яичницей с беконом, а ужинать — картофельной запеканкой. Мама Эди, Лав, пыталась сделать так, чтобы все в их жизни осталось прежним. Однако с тех пор, как отец Эди, Вэнс, умер от сердечного приступа, все, без сомнения, изменилось. Да, Лав говорила, что она «в порядке» и работает в цветочном на Честнат-стрит, чтобы «разгрузить голову», но Эди знала: ее маме очень тяжело. Поэтому девушка и решила провести лето дома. А еще она хотела оказаться подальше от бывшего парня, Грэйдона.
У Эди был план: накопить за лето как можно больше денег и осенью устроиться на работу в крупном городе — Нью-Йорке, Сан-Паулу, Лондоне, Сиднее или Шанхае. А еще ей нужно было выплатить образовательный кредит — учиться в Лиге плюща[22] не так-то дешево! Да, ставка в отеле оказалась выше, чем предполагала Эди, но еще тысяча долларов оказалась бы очень кстати.
Эди решила, что получит премию. Она будет получать ее каждую неделю! Вперед, к победе!
Главной соперницей Эди за премию стала ее коллега за стойкой регистрации — Алессандра Пауэлл. Когда Эди пришла на работу (почти за десять минут до ее начала!), Алессандра уже была на месте и заняла более удобный из двух компьютеров — тот, что был ближе к выходу из-за стойки. А значит, каждый раз, когда Эди понадобится куда-то отойти, ей придется протискиваться мимо Алессандры.
— Доброе утро, Алессандра! — с улыбкой поздоровалась Эди.
Алессандра очень быстро, но пристально оглядела Эди с головы до ног и поджала губы.
— Доброе утро, — ответила она не холодным, но и не теплым тоном.
Эди подавила обиду. Еще на обучении и первом совещании персонала девушка заметила, что Алессандра была высокомерной (чем слегка напоминала ей тех популярных девушек из фильмов, которые насмехаются над другими). С этим Эди еще могла смириться, но ее огорчал тот факт, что Алессандру назначили главным администратором. Их же пока всего двое, зачем делать кого-то «главным»? Эди понимала, что Алессандра была старше, ее опыт работы был куда больше и она говорила на четырех языках, однако в том, что ей досталась такая должность, что-то казалось несправедливым. Алессандра просто появилась непонятно откуда, это было ее первое лето на Нантакете, и ни Лизбет, ни другие жители острова ничего о ней не знали.
Прошлым вечером, за ужином, Эди пожаловалась на все это маме. Лав много лет была главным администратором в «Нантакет Бич Клаб», а Вэнс, отец Эди, работал на той же должности в ночные смены.
Лав выслушала дочь и отпила вино из бокала.
— Уверена, к концу лета вы станете лучшими подружками.
— Типичный материнский ответ.
— Ох, извини, — улыбнулась Лав. — Уверена, вас ждет бурное лето, полное зависти и попыток воткнуть друг другу нож в спину.
«И правда, полное зависти», — подумала Эди, стоя в холле отеля. Алессандра была не только очень красивой и образованной, она была ходячей подборкой из «Пинтереста». Эди и Алессандра носили одинаковую форму: белые брюки и шелковую блузку цвета «голубая гортензия». При этом Алессандра надела еще и черный холщовый ремень от фирмы Johnnie-O (скорее всего, ей его одолжил ее парень, но ремень выглядел так мило!), сандалии на пробковой платформе, а также набор тонких золотых браслетов (один — линейки Cartier LOVE), которые приятно позвякивали каждый раз, когда Алессандра делала движение левой рукой. Ее длинные рыжевато-блондинистые волосы были слегка растрепаны, будто от пляжного ветра, но при этом из них не выбивалось ни прядки (как это вообще возможно?). Глаза Алессандры были подведены белым, а под правым красовался небольшой кристалл. В университете Эди считала, что кристалл под глазом — полная безвкусица, но Алессандре очень даже шло (как это вообще возможно?!). Бейджик с именем Алессандра прикрепила вверх ногами. Сначала Эди подумала, что та ошиблась, но потом поняла, что это сделано специально — как способ завязать разговор. Ведь Эди была уверена: Алессандра не совершает ошибок.
Эди же просто повязала на голову бандану, чтобы волосы не мешались, не надела ремень (даже не подумала), а на ногах у нее были кроссовки: девушка побоялась выбрать что-то менее удобное. Бейджик с именем она прикрепила правильно.
— Спасибо, что сварила кофе, — сказала Эди, включая тот компьютер, что стоял ближе к стене, и стараясь не чувствовать себя зажатой или стесненной (у нее получалось плохо).
В ответ раздалось лишь позвякивание браслетов.
«Ладно», — с досадой подумала Эди.
От перколятора исходил приятный насыщенный аромат. Эди захотелось налить себе чашку, но она не знала, можно ли. Лизбет ничего об этом не говорила.
В холл вошла коллега мамы Эди — Джоан из цветочного на Честнат-стрит. Она катила тележку, полную букетов для номеров. Сегодня в одиннадцать в номера должны были заселиться гости, и по этому случаю в отель заказали дюжину цветочных композиций «Весна у моря»: огромные голубые гортензии, розовые лилии, огненно-рыжий львиный зев и нежные пионы, бутоны которых напоминали тугие шарики. Такой же букет, но гораздо большего размера был предназначен для столика в холле отеля.
— Лапушка Эди! — воскликнула Джоан, увидев девушку. — Такая умница, первый рабочий день! Мама тобой очень гордится.
— Доброе утро, Джоан, — поздоровалась Эди.
— Лапушка Эди? — еле слышно пробормотала Алессандра.
Эди покраснела. Вот и минус работы на родном острове: все тебя знают и называют этим унизительным прозвищем. Лапушкой Эди она была с детства — так ее называл отец.
Эди поставила самый большой букет на столик, а Алессандра тем временем попросила низкого, с растрепанными волосами швейцара, Адама, разнести одиннадцать букетов по номерам, а последний — оставить в кабинете Лизбет.
Джоан вернулась в холл с горшком, полным великолепных ярко-фиолетовых орхидей «Ванда».
— Это же «Ванды», верно? Они просто прекрасны, — сказала Эди, надеясь впечатлить Алессандру познаниями в области орхидей. — Это для меня?
Конечно, Эди шутила. Эти орхидеи стоили не меньше четырехсот долларов, и, хотя мама Эди очень гордилась дочерью, она бы не раскидывалась такими суммами.
— Нет, для Мегды Инглиш, — ответила Джоан. — Кажется, у нее появился поклонник.
«Мегда Инглиш! — подумала Эди. — Тетя Зейка Инглиша и заведующая хозяйством».
— Я передам ей цветы, — сказала Эди. Она взяла горшок и направилась к кабинету заведующей хозяйством. Мегда как раз выходила из него вместе с блондином — примерно ровесником Эди, в хлопковой розовой рубашке и с расшитым ремнем. Он походил на назойливого богатого подростка — из тех, что расталкивают людей локтями в барах и расплачиваются огромными суммами с банковских карт родителей.
— Мисс Инглиш, это вам! От поклонника, — сообщила Эди.
Мегда остановилась, удивленно рассматривая цветы, а затем цокнула и покачала головой.
— Милая, пожалуйста, поставь их на мой стол. Мне нужно поработать с юным мистером Мейжором.
«Мейжор! — подумала Эди, стараясь сдержать смех. — И правда, настоящий мажор!»
Девушка зашла в кабинет и оставила цветы на столе. И тут она заметила небольшой конверт, закрепленный на пластиковой опоре. К сожалению, он оказался запечатан, и Эди не могла открыть его незаметно. Однако ей очень хотелось поднять конверт к солнечным лучам, падающим в комнату из окна, и посмотреть, кто же отправил Мегде Инглиш столь чудесные цветы.
Утро шло неплохо. Эди успешно заселила гостей в три номера (два обычных и один люкс), и тут в холл вошла семья: мать и двое детей — мальчик и девочка. Мать была высокой и худой, как модель: плоская грудь, заметные тазовые кости. Ее волосы напомнили Эди павлиньи перья: они были окрашены в технике омбре в зеленый и синий. Судя по всему, женщина или была очень стильной матерью, или проходила кризис среднего возраста.
Эди в этот момент звонила в ресторан «Крю», чтобы забронировать столик для Катценов из номера сто три. На ее глазах мальчик помчался к одной из шахматных досок. Он схватил коня и передвинул его на другую клетку — тут Эди не выдержала и положила трубку.