— Чад Мейжор, — представился парень, пожав Лизбет руку.
— Точно, помню твое резюме. Рада, что тебя взяли на работу. Добро пожаловать!
Чад опустил голову.
— Спасибо, что дали мне шанс. Я очень благодарен.
Имя Чадвик Мейжор звучало так, словно парень был потомком одного из отцов-основателей Америки. Однако Лизбет поддерживала идеи разнообразия и инклюзивности в рабочей среде. Почему бы богатому на вид парню с фамилией Мейжор не убирать комнаты?
Лизбет отвела всех в комнату отдыха, оформленную в стиле дайнера пятидесятых годов. Комната была выполнена в бирюзовых и оранжевых тонах (знаковых цветах когда-то знаменитых ресторанов «Говард Джонсонс»), а еще в ней было много хрома и пластика. Благодаря такой гамме место значительно отличалось от остального отеля, что давало сотрудникам передышку — а это очень важно, когда работаешь шесть с половиной дней в неделю. За барной стойкой можно было пообедать, на низком полукруглом диванчике с кучей подушек — подремать. Здесь также стояли три автомата: с мягким мороженым, винтажный пинбол (Hocus Pocus) и музыкальный, который за доллар играл четыре песни. Лизбет от этой комнаты была просто в восторге, но, казалось, большинство сотрудников оставались к ней равнодушны. Зейк уставился на пинбол как на космического робота, и Лизбет поняла, что он бы предпочел телевизор и приставку PS5. Эди изучила музыкальный автомат и сказала: «Тут нет ни одной знакомой песни. Кто такая Джоан Джетт[23]?»
Лизбет попросила всех присесть и проверила, что дверь плотно закрыта.
— Для начала хочу поблагодарить вас всех за отличную работу, — сказала она, сложив ладони на груди. Лизбет казалось, что неприятный случай на парковке с Джей-Джеем и Марио Субьяко произошел не этим утром, а дня три назад. А еще ей предстояла ночная смена за стойкой регистрации… Как она собиралась протянуть все лето? Судя по всему, никак. Особенно на этих шпильках. Лизбет продолжила: — В номер сто четырнадцать сегодня заселились гости, которые останутся у нас на все лето. Хочу напомнить вам, что, хотя со временем вы совсем привыкнете к ним, нельзя из-за этого переставать их замечать или уделять им меньше внимания. Обслуживание всегда и для всех должно быть высшего класса, а информация о гостях — полностью конфиденциальной.
— Конечно, — ответила Эди. Остальные кивнули.
Казалось, во всей этой истории с Кимбер Марш и ее наличными что-то было не так. Когда дети и Даг ушли в комнату, Лизбет хотелось задать Кимбер вопрос. Вот только какой? Обращался ли муж с ней плохо? Торговал ли он наркотиками или, может, был членом мафии? Не была ли семья в бегах? В конце концов Лизбет решила сказать: «Рада, что вы остановились у нас. Я оставлю путеводитель по Нантакету своего авторства, „Лазурную книгу“, на вашем столе».
Затем Лизбет вернулась в свой кабинет, села за компьютер и набрала в Google: «Кимбер Марш, Ист-74-стрит, Нью-Йорк». Ни одного подходящего результата. Лизбет проверила «Фейсбук»◊, «Твиттер», «Инстаграм»◊ — безуспешно! Если верить интернету, никакой Кимбер Марш не существовало. Было ли это подозрительным? Лизбет успокоила себя тем, что далеко не у всех людей есть аккаунты в соцсетях. А может, Кимбер удалила свои из-за развода.
Лизбет продолжила беседу с сотрудниками:
— Я попросила мисс Марш выходить на прогулки с собакой через дверь рядом с ее номером. Я точно не хочу, чтобы питбуль бегал по холлу.
— Если понадобится, я могу выгуливать собаку, — предложил Зейк.
— Правда? Кажется, днем собака сама тебя выгуливала, — рассмеялась Эди.
— А мы с ней подружились! Так что буду рад помочь.
— Он просто хочет премию в тысячу долларов, — усмехнулся Адам.
— Насчет этих премий, — начала Лизбет, и все внимание тут же переключилось на нее. — Мистер Дарлинг будет учитывать не только отзывы на «ТурСплетнях», но и мои личные отчеты о вашей работе. Я, разумеется, буду оценивать качество обслуживания гостей, но не только. Для меня важны преданность делу, самоотдача, исполнительность, стабильность, доброта и навыки работы в команде.
Алессандра, сидевшая на диване с не самым счастливым выражением лица, подняла руку.
— Мистер Дарлинг планирует останавливаться в отеле этим летом?
— Не раньше августа.
Алессандра огорчилась, но все остальные выдохнули с облегчением. Следующим руку поднял Адам.
— А можно настроить рояль в холле?
— Конечно! — ответила Лизбет, умолчав о том, что вплоть до его вопроса считала рояль не более чем предметом мебели. — Вы умеете играть на нем?
— Да! — кивнул Адам и пропел: «Рады видеть вас в отеле „На-а-антакет“!» на мотив песни Hotel California группы Eagles. Все, кроме Алессандры, улыбнулись. У Адама правда был прекрасный голос, как и писал управляющий с его прошлого места работы, — хоть в мюзиклах выступай!
— Я запомню, — улыбнулась Лизбет и оглядела всех в комнате. — У кого-то еще есть таланты, о которых мы не знаем? — Она сделала паузу. — Или, может, кто-то хочет поделиться секретом? Все свои, никто не осудит.
Абсолютно каждый в комнате напрягся и промолчал.
— Да я шучу, — улыбнулась Лизбет. — Спасибо за отличный первый рабочий день!
На самом деле Лизбет не шутила. Она хотела поддерживать атмосферу доверия и взаимопонимания на рабочем месте. Каких только секретов ей не доверяли за пятнадцать лет работы в «Палубе»! Когда брата Гуса арестовали за вождение в нетрезвом виде, тот первым делом позвонил ей. Лизбет утешала Джульетту, когда та в слезах пришла к ней в кабинет и сказала, что случайно забеременела. Однако Лизбет не забывала о профессиональных границах: она была начальницей на девяносто процентов и лишь на десять — старшей сестрой. Сотрудники ее побаивались, но это означало, что Лизбет отлично справлялась со своей работой. Ей очень хотелось создать такую же атмосферу и здесь — это было ее сильной стороной. Лизбет внимательно приглядывалась к сотрудникам. Если они что-то скрывали (как, скорее всего, Кимбер Марш), Лизбет хотелось узнать об этом поскорее.
Чад Мейжор вышел с совещания, сел в новенький автомобиль Range Rover и поехал в летнюю резиденцию своих родителей на Ил-Пойнт-роуд.
«Секреты?» — подумал он. Лизбет, конечно, не могла знать о том, что он натворил в Пенсильвании, но все же от этого вопроса ему стало неуютно.
Чад быстро проверил телефон. Ему пришла куча сообщений и уведомлений в Snapchat от друзей, но совершенно ничего от Падди. Чад вздохнул и с облегчением, и с ужасной болью. Он писал Падди каждый день с тех пор, как приехал на остров, но не получил ни слова в ответ. Падди возненавидел Чада, порвал с ним все связи и никогда больше с ним не заговорит. И самое главное — Чад не мог его за это винить.
Проезжая мимо самых роскошных прибрежных вилл острова по грунтовой дороге, Чад вспомнил слова мисс Инглиш: «Знаешь, Чадвик, я верю, что даже самый большой бардак можно разгрести. И я научу тебя тому же». Ему очень хотелось поверить ей. Поверить в то, что если он будет упорно трудиться и смотреть строго вперед, то ототрет огромное пятно, которое сам поставил на своей жизни.
Чад весь день провел с мисс Инглиш в номере сто четыре, блиставшем чистотой. Пожилая дама сняла с кровати императорского размера постельное белье, и он застилал постель заново, тщательно разглаживая простынь на резинке и заправляя ее за уголки матраса. «Нет ничего хуже мятой простыни», — сказала ему мисс Инглиш. Затем она показала, как правильно раскладывать подушки, и попросила Чада сфотографировать результат, словно какой-нибудь арт-объект. Они провели два часа в одной только ванной: мисс Инглиш объяснила Чаду, в каких местах санузла могут скапливаться бактерии, как находить и убирать волосы и ногти, оттирать разводы со стаканов, складывать полотенца. Последнее оказалось куда сложнее, чем представлял Чад: если уголки не совпадали точь-в-точь, ему приходилось начинать сначала, и на одно полотенце у него ушло шестьдесят две попытки. Затем мисс Инглиш показала ему чек-лист для уборки в сотню пунктов, где были расписаны даже такие мелочи, о которых Чад бы в жизни не подумал: пересчитать вешалки в шкафах; проверить, все ли лампочки работают; посмотреть, какая температура в мини-баре. Заведующая хозяйством строго объяснила парню, какие вещи гостей можно трогать и какие нельзя. Одежду следовало аккуратно сложить и оставить недалеко от того места, где она была найдена. Мисс Инглиш добавила, что гости часто оставляют нижнее белье на телефоне, и Чад рассмеялся в надежде, что она пошутила. Затем она сказала, что ему запрещено трогать ювелирные украшения, часы и деньги, если только последние не оставили в качестве чаевых. Также категорически не разрешалось открывать тумбочки, шкафы, гардеробные и чемоданы.
— Но это же очевидно, — ответил Чад, на что мисс Инглиш ответила ему недоверчивым взглядом. Она что, думала, что он вор? Чад так и не рассказал ей, что натворил, поэтому, возможно, она считала, что он что-то украл.
Пожалуй, это было единственным, чего Чад не сделал.
Чад подъехал к дому и увидел, что возле него уже стоит «порш кайен» его друга, Джаспера. Сам же Джаспер стоял на крыльце вместе с приятелями Брайсом и Эриком.
Чад направил кондиционер прямо в себе в лицо. Как же ему хотелось исчезнуть!
— Чел, где тебя весь день носило? Мы уж решили брать замок штурмом, но твоя сестричка сказала, что тебя нет дома. Мы спросили, куда ты делся, а она ответила: «Надеюсь, помирает в какой-нибудь канаве».
— Обидно, — пробормотал Чад, впрочем, ничуть не удивившись. Лейт его теперь тоже ненавидела.
— Какая она холодная, — подметил Брайс.
— И при этом такая горячая, — ухмыльнулся Эрик.
У Чада не осталось сил послать Эрика куда подальше за подобные слова. Намного сильнее его насторожила сладкая зеленоватая дымка, витавшая над головами приятелей.
— Вы что, курили траву прямо у меня на крыльце?!
— А чем еще заняться? Пока тебя дождешься… Мы в пивоварню, давай, пошли с нами.