— Грэйдон Спайрс.
— Без труда заставлю Грэйдона Спайрса сделать то, что я скажу. Звучит правдоподобно, не так ли?
Эди задумалась. Была ли Алессандра той еще стервой? Да. Умела ли она добиваться своего, когда дело касалось мужчин? Тоже да. Она решилась и продиктовала Алессандре номер телефона, а затем крепко зажмурилась. До нее донеслись обрывки разговора:
— Мистер Спайрс, вас беспокоит Алессандра Пауэлл из управления шерифа округа Пима… сведения о том, что вы угрожали… тяжкое преступление четвертой категории даже без учета вымогательства… знаю, вы работаете в «Дав Маунтин»… или мы вас арестуем, или вы вернете жертве полторы тысячи долларов… мошенничество в интернете, хищение личных данных… полноценное дело…
Воцарилась тишина, которую нарушал лишь неразборчивый голос Грэйдона на том конце линии. Смог ли он ответить Алессандре «именно так, как нужно»? Выбрал ли верную интонацию — виноватую, но не без очарования? Кажется, говорил, что просто пошутил и никогда бы даже не подумал о подобном…
— Слышать не хочу ваши отговорочки, мистер Спайрс, — отрезала Алессандра. — Переведите мисс Роббинс полученные вымогательством деньги и оставьте ее в покое. В противном случае мы выпишем запрет на приближение, а если еще раз услышим о подобных угрозах — немедленно вас арестуем. Вы меня поняли?
Кристалл под правым глазом Алессандры словно подмигнул Эди.
— Вы. Меня. Поняли?
Возникла небольшая пауза.
— Что ж, очень надеюсь. Не хочу хвастаться, мистер Спайрс, но я такими гаденышами, как вы, пол вытираю.
Алессандра повесила трубку и повернулась к Эди.
— Если он сейчас же не вернет тебе деньги, я полечу в Аризону и буду держать его за шкирку, пока он этого не сделает. Но полторы тысячи снова будут у тебя.
Эди в шоке уставилась на Алессандру.
— Спасибо вам.
Алессандра улыбнулась ей — не холодной, фальшивой улыбкой, к которой привыкла Эди, а теплой и искренней, осветившей и преобразившей ее лицо до неузнаваемости.
— Всегда пожалуйста, Эди.
Раздался звук уведомления. Грэйдон Спайрс только что перевел Эди полторы тысячи долларов.
Курортный роман Ричи и Кимбер развивался просто прекрасно, прямо как в песнях вроде Summertime Коула Портера, A Summer Song группы Chad & Jeremy и Summer Кельвина Харриса. Грейс не знала, как относиться к их отношениям. С одной стороны, ничем хорошим дело не кончится: Ричи и Кимбер слишком многое друг от друга скрывали! И в то же время оба выглядели такими… счастливыми — а разве счастье может быть плохим? Теперь, когда они влюбились друг в друга (хоть и никогда не признавались в этом вслух), бессонница Кимбер внезапно испарилась. Женщина больше не тревожила Ричи во время его смен. Уложив детей, она сразу же шла в постель и крепко спала до тех пор, пока в два часа ночи к ней не приходил Ричи — тогда начиналось «взрослое времяпрепровождение». Затем они, крепко обнявшись (но всегда в пижамах, ведь рядом были дети), спали до семи утра. В это время вставали дети — Луи шел в холл, чтобы играть в шахматы, а Ванда рассказывала гостям о «тайне отеля с призраком» (девочка, можно сказать, была юным пиар-агентом Грейс). Кимбер приходила в холл вместе с детьми, варила две чашки кофе (себе — что-нибудь некрепкое и сладкое, Ричи — черный с капелькой молока) и возвращалась с ними в номер. Пока дети завтракали в холле (оба обожали миндальные круассаны, которые пекла Беатрис), Ричи и Кимбер проводили еще немного времени наедине, а после принимали душ и переходили к повседневным делам. Кимбер, судя по всему, пока отложила написание мемуаров — она уже почти две недели не открывала ноутбук.
Ричи и Кимбер отвозили Луи на занятия по шахматам с Рустамом, а Ванду — в библиотеку, где она могла час-другой почитать очередной детектив про Нэнси Дрю (девочка дошла до двадцать шестого тома, «Ключ к наклонной трубе»). Затем они возвращались в отель, надевали на Дага поводок и уходили гулять через черный ход. После обеда Ричи и семья Марш отправлялись за «приключениями» — Кимбер выбирала их из «Лазурной книги», а Грейс частично проживала каждое, глядя на фотографии в ее телефоне. Грейс видела снимки сэндвичей «на двоих» из «Самсинг Нэчурал» на знаменитом хлебе с приправами и с начинкой из индейки, швейцарского сыра, томатов, брюссельской капусты и горчицы. Она смотрела видео из поездки на побережье Грейт-Пойнт. Длинная полоса золотого песка в свете предвечернего солнца выглядела так маняще, что Грейс хотелось иметь возможность хоть один раз на несколько часов покинуть отель. Она не была на Грейт-Пойнт со смерти брата: раньше Джордж катал ее по морю на рыбацкой лодке. На некоторых фотографиях Ричи ловил рыбу удочкой, которую одолжил у Рауля, а на других дети купались в воде рядом с тюленями. Разве Кимбер не знала, что где тюлени, там и акулы? Разве не знал Ричи? С другой стороны, он не выглядел как знаток дикой природы.
В другой день они взяли в отеле велосипеды и отправились в Мадакет — пообедать в «Миллис» (о чем свидетельствовала фотография тако с обжаренными морскими гребешками и шинкованной краснокочанной капустой). На выходных семейство вместе с Ричи отправилось в Сконсет, чтобы пройти пешеходный маршрут «Блафф Уолк». Грейс помнила эту дорожку еще в те времена, когда возле нее не было ни одного дома; она платила пять центов, чтобы доехать до Сконсета на поезде!
На еще одной милой фотографии Ричи вел Ванду за руку, держа в другой ладони поводок Дага. На другом снимке, забавном, Луи делал вид, что держит на ладони маяк Санкати-Хед.
Ближе к вечеру настроение становилось и радостным, и грустным: в шесть Ричи нужно было выходить на работу. Он принимал душ и переодевался в форму в номере, жадно и долго целовал Кимбер, а затем отправлялся за стойку регистрации. Как к своему разочарованию заметила Грейс, по ночам Ричи все еще запирался в кабинете Лизбет и разговаривал с кем-то по телефону. Грейс пыталась остановить его, пуская холодный воздух под воротник его рубашки, но мужчина не обращал на это внимания.
Затем в отношениях Ричи и Кимбер произошло еще кое-что радостное. Мать Эди, Лав Роббинс, взяла одну ночную смену в неделю на себя — а значит, у Ричи появился выходной!
Так как у Кимбер были дети, они с Ричи могли поужинать вдвоем только в одном месте — в «Лазурном баре». К счастью, так совпало, что именно туда им обоим и хотелось пойти.
— Просто попрошу их записать траты на счет номера! — предложила Кимбер, после чего Ричи заметно расслабился.
Грейс присматривала за тем, как проходит свидание двух влюбленных. Они заказали коктейль под названием «Беда не приходит одна» и начали уплетать аппетитные закуски и хрустящие снеки, окуная их в соусы. После второй «Беды» Кимбер заказала роскошные сэндвичи с икрой. Затем Беатрис принесла поднос с рюмками консьержа со взбитыми сливками, на этот раз — со вкусом шоколада и мяты. Кимбер и Ричи кормили друг друга крошечными ложками, а затем начали целоваться. Грейс почувствовала мысли бармена, энергичной женщины по прозвищу Патти: «Прям при всех!»
Ровно в девять вечера Патти щелкнула выключателем под барной стойкой. Одна из панелей кессонированного потолка сдвинулась, и из-за нее опустился медный диско-шар. Заиграла песня White Wedding. Ричи взял Кимбер за руку и отвел ее на небольшой танцпол рядом с покрытой пенни стеной. Они танцевали под Burning Down the House, Hit Me with Your Best Shot и You May Be Right, а вокруг них сверкали кружочки света, отражающегося от монеток на стене. Кимбер, запрокинув голову, махала руками, словно они были дворниками на переднем стекле машины, а Ричи показывал фирменные движения под названием «газонокосилка» и «тележка в супермаркете» (отчего Кимбер смеялась). Затем заиграла Faithfully группы Journey, и влюбленные прижались друг к другу потными телами и закружились, шаркая ногами. Грейс поморщилась: обоим бы не помешали уроки танцев. Когда песня закончилась, Ричи отвел Кимбер обратно к барной стойке. Женщина подписала счет и оставила Патти много чаевых, а затем опрокинула в себя остатки коктейля и, подпевая песне лучшего десятилетия двадцатого века, прокричала: «Take me to bed or lose me forever!»[46]
Спустя несколько дней в пять тридцать вечера Ричи брился в ванной перед работой. Кимбер сидела на кровати, все еще в бикини, покрытом песком после купания на пляже. Кожа Кимбер от частого пребывания на солнце стала золотистой, а волосы она недавно покрасила во фламингово-розовый — цвет, который ей очень даже шел. Женщина наблюдала за тем, как Ричи, подняв подбородок, делает плавные движения бритвой, оставляя на креме для бритья ровные полосы.
— Я люблю тебя, — не сдержалась она.
Голова Ричи дернулась (к счастью, он не порезался), и он, глядя в зеркало, встретился взглядом с Кимбер. «О-оу», — подумала Грейс. Не слишком ли Кимбер торопила события? Она и так постоянно заходила все дальше и дальше.
Однако Ричи отложил бритву и, так и не смыв остатки крема, подошел к Кимбер и поцеловал ее.
— И я тебя люблю, — сказал он. — Очень сильно. Пожалуй, я никогда в жизни не был так влюблен.
«Так-то, Ричи! Удваивай ставки!» — подумала Грейс.
Позже, ночью, когда Ричи пришел в спальню Кимбер после смены, та сказала:
— Знаешь, чем нам стоит заняться завтра? Пойти к тебе в гости. Дети постоянно спрашивают, где ты живешь, когда не гостишь у нас в номере. — Она легонько провела ногтями по груди Ричи. — Да и мне, признаюсь, тоже любопытно.
Ричи оцепенел.
— Я живу в крошечной комнате. Настоящей конуре. Не хочу, чтобы это увидели дети, — они сочтут меня жалким и будут только сочувствовать.
Кимбер в ответ только отмахнулась.
— Да они же дети! Им все равно. Просто зайдем, заглянем внутрь и отправимся на пляж «Сороковой поль». Ты же на Клифф-роуд живешь, верно? Как раз по пути.
— Не получится, — покачал головой Ричи. — Миссис Феликс, хозяйка квартиры, запретила мне приводить гостей.