Нам с Фрэнни она напоминала диетолога из подготовительных классов, тип, хорошо знакомый нам по школе Дейри, — даму, твердо верующую, что еда не развлечение, а, если угодно, моральный долг. Мы разделяли беспокойство матери о кухне, так как это должно было стать нашим обычным питанием, но отец был уверен, что миссис Урик справится.
Ей была выделена подвальная комната: «поближе к моей кухне», — сказала она, предвидя, что кастрюли будут стоять на огне всю ночь. У Макса Урика тоже была своя собственная комната на четвертом этаже. Лифта в семинарии не имелось, и мой отец был счастлив хоть как-то использовать комнаты четвертого этажа, где стояли раковины и туалеты детского размера. Но так как Макс привык справлять свои гигиенические потребности в тесном гальюне «Мисс Бесстрашной», карликовые габариты оборудования его не смущали.
— Хорошо для моего сердца, — говорил нам Макс. — Все эти подъемы по лестницам хорошо разгоняют кровь, — сказал он и пошлепал своей изувеченной рукой по седой груди.
Но мы считали, что Макс готов и на бо́льшие трудности, лишь бы держаться подальше от мисс Урик; он согласен был забираться по пожарной лестнице, он согласился бы на отсутствие туалета и умывальника. Он звал себя «рукастым», и когда он не помогал миссис Урик на кухне, предполагалось, что он что-нибудь чинит.
— Все, от туалета до замков, — заверял он.
Он умел языком делать звук, похожий на поворот ключа в замке, а еще умел издавать ужасный чавкающий звук, словно маленький туалет на четвертом этаже посылает свое содержимое в долгое и удивительное путешествие.
— А что со вторым предварительным бронированием? — спросил я отца.
Мы знали, что в один из уик-эндов весной будет выпускной вечер в школе Дейри и, может быть, в один из зимних уик-эндов будет большой хоккейный матч. Но краткие, пусть даже и постоянные визиты родителей к ученикам в школу Дейри вряд ли потребуют предварительного бронирования.
— Выпуск, да? — спросила Фрэнни.
Но отец покачал головой.
— Огромнейшая свадьба! — воскликнула Лилли, и мы все с удивлением уставились на нее.
— Чья свадьба? — спросил Фрэнк.
— Не знаю, — сказала Лилли. — Но очень гигантская, в самом деле большая. Самая большая свадьба в Новой Англии.
Мы никак не могли понять, откуда Лилли все это придумывает; мать обеспокоенно посмотрела на нее, потом сказала отцу:
— Не секретничай. — И добавила: — Мы все хотим знать, что это за второе предварительное бронирование?
— Это не раньше лета, — сказал он. — У нас еще масса времени, чтобы к нему подготовиться. А пока наша главная забота — эксетеровский уик-энд. Всему свое время.
— Это, наверное, съезд слепых, — сказала Фрэнни мне и Фрэнку, когда мы на следующее утро шли на занятия в школу.
— Или лепрозорий, — сказал я.
— Все будет в порядке, — озабоченно сказал Фрэнк.
Мы не ходили больше по тропинке через лес за спортивной площадкой. Мы шли прямо через футбольные поля, иногда бросались огрызками яблок в ворота или выходили на главную дорожку, которая вела мимо общежитий. Мы были внимательны, чтобы не попасться на глаза игрокам Айовы Боба; никто из нас не хотел встретиться один на один с Чиппером Доувом. Отцу мы про этот инцидент не рассказывали, Фрэнк попросил нас ничего ему не говорить.
— Мать уже знает, — сказал он. — Я имею в виду, что я педик.
Мы с Фрэнни лишь на мгновение удивились, но, подумав, действительно нашли в этом здравый смысл. Если у тебя есть секрет, то мать его сохранит, а если тебе нужны демократические дебаты и семейные обсуждения, которые будут продолжаться часами, а может, неделями, а возможно, и месяцами, то, что бы это ни было, иди с этим к отцу. Он не слишком умел хранить секреты — хотя насчет второго предварительного бронирования из него было слова не выудить.
— Это будет встреча всех великих писателей и художников Европы, — предположила Лилли.
Мы с Фрэнни пнули друг друга под столом и закатили глаза; наши глаза говорили: «Лилли чудачка, Фрэнк педик, а Эггу еще только шесть лет». Наши глаза говорили: «Мы совсем одиноки в этой семье, нас всего лишь двое».
— Это будет цирк, — сказал Эгг.
— Откуда ты знаешь? — набросился на него отец.
— О нет, Вин, — сказала мать. — Это и правда цирк?
— Так, маленький, — сказал отец.
— Не потомки Ф. Т. Барнума? — поинтересовался Айова Боб.
— Конечно нет, — сказал отец.
— Королевские братья! — воскликнул Фрэнк; у него в комнате висел плакат выступления тигров в цирке Королевских братьев.
— Нет, я действительно имею в виду маленький цирк, — сказал отец. — Нечто вроде частного цирка.
— Ты хочешь сказать, это будет один из этих второсортных балаганов? — спросил тренер Боб.
— Только не с уродскими животными! — сказала Фрэнни.
— Конечно нет, — сказал отец.
— Что, по-твоему, значит «уродские животные»? — спросила Лилли.
— Лошади, у которых не хватает ног, — сказал Фрэнк. — Коровы с лишней головой, которая растет у них на спине, — пояснил Фрэнк.
— Где ты такое видел? — поинтересовался я.
— Там будут тигры и львы? — спросил Эгг.
— Так вот кто у нас поселится на четвертом этаже! — хмыкнул Айова Боб.
— Нет, посели их вместе с миссис Урик! — сказала Фрэнни.
— Вин, — сказала моя мать, — что за цирк?
— Ну, видишь ли, они могут воспользоваться полем, — сказал отец. — Они могут раскинуть свои шатры на старом спортивном поле, они могут питаться в ресторане, а некоторые из них могут действительно остановиться в отеле, хотя я думаю, что у большинства из них свои трейлеры.
— А какие там будут животные? — спросила Лилли.
— Ну, — сказал отец, — не думаю, что у них будет много животных. Это, видишь ли, маленький цирк. Возможно, несколько животных и будет. Наверняка у них есть какой-нибудь специальный номер, ну, знаете, как водится, а вот насчет животных я не уверен.
— Какой номер? — спросил Айова Боб.
— Это, наверное, один из этих ужасных цирков… — сказала Фрэнни. — Из тех, где только козы и цыплята и всякие задрипанные животные, которых все видели, — тупые северные олени, говорящие вороны. Но ничего большого и никого экзотического.
— Вот именно экзотических я и не допущу сюда, — сказала мать.
— Что за номер? — спросил Айова Боб.
— Ну, не знаю, я не уверен, — сказал отец. — Может быть, воздушные гимнасты.
— Ты не знаешь, какие у них животные, — сказала мать. — Ты не знаешь, какой у них специальный номер. А что ты знаешь?
— Это маленький цирк, — сказал отец. — Они просто хотят зарезервировать несколько комнат и, может быть, половину ресторана. По понедельникам у них выходной.
— По понедельникам выходной? — переспросил Айова Боб. — И на сколько времени ты забронировал им комнаты?
— Ну… — сказал отец.
— Вин! — встрепенулась мать. — Сколько недель они здесь пробудут?
— Они будут здесь все лето, — сказал отец.
— Ура! — воскликнул Эгг. — Цирк!
— Цирк, — сказала Фрэнни. — Какой-то нелепый цирк.
— Тупые животные, тупые номера, — сказал я.
— Нелепые животные, нелепые номера, — сказал Фрэнк.
— Ну, Фрэнк, ты им вполне подойдешь, — сказала ему Фрэнни.
— Прекратите, — сказала мать.
— Нет причин так беспокоиться, — сказал отец. — Это просто маленький частный цирк.
— Как он называется? — спросила мать.
— Ну… — сказал отец.
— Ты не знаешь, как он называется? — полюбопытствовал тренер Боб.
— Конечно, я знаю, как он называется, — возмутился отец. — Он называется «Номер Фрица».
— «Номер Фрица»? — переспросил Фрэнк.
— Что за номер-то? — спросил я.
— Ну, — сказал отец. — Это просто название. Я уверен, что у них не один номер.
— Звучит очень современно, — сказал Фрэнк.
— Современно, Фрэнк? — возмутилась Фрэнни.
— Звучит как полный изврат, — сказал я.
— Что такое изврат? — спросила Лилли.
— Это такое животное? — спросил Эгг.
— Не обращайте внимания, — сказала мать.
— Думаю, нам надо сосредоточиться на эксетеровском уик-энде, — сказал отец.
— Да, и переехать самим, и мне переехать, всем нам, — сказал Айова Боб. — У нас еще масса времени, чтобы обсудить лето.
— Все лето предварительно забронировано? — спросила мать.
— Видишь? — сказал отец. — Вот это называется хороший бизнес. Уже обеспечено и лето, и эксетеровский уик-энд. Но все по порядку. Сначала нам всем надо переехать.
Это случилось в уик-энд за неделю до игры с Эксетером; это было в тот уик-энд, когда наемники Айовы Боба выиграли девять очков, — это была их девятая победа, и опять всухую. Фрэнни не ходила на стадион; она решила никогда больше ни за кого не болеть. В ту субботу мы с Фрэнни помогли матери перевезти последние вещи, которые еще не перевез в отель «Нью-Гэмпшир» фургон с грузчиками; Лилли и Эгг пошли с отцом и тренером Бобом на матч; Фрэнк, конечно, был в оркестре.
На четырех этажах было тридцать комнат. Наша семья занимала семь комнат в юго-восточном углу, на двух этажах. Подвальную комнату оккупировала миссис Урик; это означало, что вместе с комнатой на четвертом этаже, занятой Максом, для гостей оставалось двадцать две комнаты. Но главная официантка и главная уборщица Ронда Рей заняла дневную комнату на втором этаже — чтобы приводить себя в порядок, как она сказала отцу. А две комнаты в юго-восточном крыле на третьем этаже, как раз над нами, были отведены для Айовы Боба. Таким образом, для гостей оставалось только девятнадцать комнат, и только в тринадцати из них имелись собственные ванные; шесть комнат были оборудованы карликовой сантехникой.
— Этого более чем достаточно, — сказал отец. — Городок у нас маленький. И не очень популярный.
Возможно, этого и было более чем достаточно для цирка под названием «Номер Фрица», но мы волновались о том, как сумеем управиться с полным домом гостей в эксетеровский уик-энд.
В ту субботу мы переехали; Фрэнни обнаружила переговорное устройство и включила кнопку «прием». Все комнаты были, конечно, пустыми, но мы старались представить себе, что слушаем, как в них въезжают первые гости. Громкожалующаяся система, как назвал ее отец, осталась, конечно, от Томпсоновской семинарии для девиц, таким образом руководство могло объявить пожарную тревогу прямо в классы, а учителя — услышать, если учащиеся безобразничают в своих комнатах. Отец решил, что с интеркомом можно обойтись без телефонов в номерах.