Мысль о том, что ей в очередной раз предстоит подняться в пустую спальню и улечься в холодную постель, не добавляла радости. Выскользнув наружу через боковую дверь, Эрика углубилась в парк, выбрав отдаленную аллею, чтобы не столкнуться с постояльцами, которые обычно прогуливались по парку после ужина. На этой аллее фонари стояли довольно далеко друг от друга, и большие участки гравийной дорожки были погружены во тьму, которая казалась еще более плотной из-за деревьев и кустарников, росших по обеим сторонам аллеи.
Эрика шла, не глядя по сторонам, отдавшись мрачным мыслям, страдая из-за невозможности что-либо изменить. Через полгода ей исполнялось сорок, однако в душе она оставалась все той же маленькой девочкой, которая много лет назад искала утешения в объятиях матери. Но Персефона покинула ее; теперь очередь была за Робертом. Она вновь останется одна, ей придется все начинать сначала. Это не страшно, когда тебе двадцать или тридцать, но после сорока все становится куда более запутанным и сложным, а главное – ненужным. Зачем начинать новый бег по кругу, если финал заранее известен? К чему в очередной раз тешить себя иллюзиями, если…
Внезапный резкий звук заставил Эрику остановиться. Впереди хрустнула сухая ветка, а потом раздался тихий переливчатый смех, который Эрика знала слишком хорошо.
Она бросила тоскливый взгляд на островок света от фонаря шагах в двадцати от нее – островок этот сейчас казался недосягаемым, как планета за пределами Солнечной Системы. Волоски на ее руках встали дыбом – верный признак надвигающейся опасности. Ноги свело судорогой, и когда Эрика попыталась отступить назад, она поняла, что не может сдвинуться с места.
Незнакомка появилась из-за куста бугенвиллии и остановилась посреди дорожки, глядя на Эрику отрешенным взглядом, в котором не было ничего человеческого. Девушка стояла примерно на одинаковом расстоянии между фонарем и Эрикой, но все же немного ближе к фонарю. Ее распущенные темные волосы как будто стали длиннее.
– Зря ты это сделала, – печально сказала незнакомка.
Это были первые слова, которые услышала от нее Эрика. Ее настолько поразил сам факт того, что девушка заговорила, что все остальное сразу стало неважным.
– Что? – спросила она растерянно. – Что я сделала?
– Не нужно было приглашать сюда Хестию. Теперь события не остановить. Точка невозврата пройдена. Эти люди еще не знают, что скоро станут жертвами.
– О ком ты говоришь? – крикнула Эрика. – О постояльцах отеля?
– Не стоит так волноваться, – губы девушки раздвинулись в зловещей улыбке. – С тобой ничего не случится. И с твоим мужем тоже. А другие… тебе на них наплевать, не так ли?
– Неправда! Я не хочу, чтобы пострадал хоть кто-то из обитателей «Персефоны».
– «Персефона!» – девушка рассмеялась. – Что за глупая идея – дать отелю имя умершей матери?
– Откуда ты знаешь?..
– Ты ничего не сможешь сделать. Помни: теперь события не остановить. Бедная Эрика, тяжело тебе придется! Прощай. Мы не увидимся больше. Ты именно этого хотела? Чтобы я исчезла навсегда?..
С этими словами незнакомка сошла с дорожки и пропала за кустами. Вновь стало тихо, и в этой тишине Эрика отчетливо услышала громоподобные удары своего сердца.
Ей стало трудно дышать. Картинка перед глазами расфокусировалась и поплыла, а потом все исчезло – осталась только мягкая обволакивающая пустота.
– Глубокий обморок, – сказал кто-то смутно знакомым голосом.
Эрика медленно приходила в себя. Ей не хотелось возвращаться в реальность – слишком неприглядную, чтобы с ней можно было мириться. Она хотела еще хоть немного побыть в благословенном небытии, из которого ее вырвали самым бесцеремонным образом, сунув под нос что-то резко и дурно пахнущее.
Сквозь полусомкнутые веки они видела склонившееся над ней нечеткое лицо мужчины, рот которого смешно двигался, как у выброшенной на берег рыбы. Вероятно, именно он и произносил слова, которые казались Эрике далекими и не имеющими к ней отношения.
– Может, отвезти ее в больницу? – раздался голос Роберта.
– Я не хочу в больницу!
Эрика попыталась сесть, но чьи-то сильные руки уложили ее обратно.
– Лежите спокойно, кирия Трейси. Не бойтесь, никуда вас не повезут.
Доктор Камбанарис, вот это кто. Зачем он ее удерживает? Где она находится? Почему так ужасно болит голова?.. Эрику захлестнула волна паники.
– Роберт! Роберт! – задыхаясь, крикнула она.
– Я здесь, милая.
Осунувшееся от усталости и тревоги лицо Роберта приблизилось к ее лицу.
– Что со мной случилось? – пробормотала Эрика.
– Тебя нашли в парке, в самой дальней его части. Ты лежала на дорожке без сознания. Доктор Камбанарис предположил, что причиной обморока мог стать внезапный испуг. Возможно, ты увидела кого-то или что-то… Ты вспомнила? – быстро спросил Роберт, увидев, как распахнулись глаза Эрики.
– Нет, – ответила она, отворачиваясь. – Нет, я ничего не помню.
– Тебе нужно отдохнуть. Эту ночь ты проведешь под наблюдением доктора, а утром я перенесу тебя в спальню.
– Где я?
Эрика пыталась сориентироваться, но вокруг был полумрак, горела только настольная лампа в дальнем конце помещения, почти не дававшая света.
– В медпункте. Постоялец, который нашел тебя в парке, принес тебя сюда примерно час назад.
– Значит, сейчас все еще… – Эрика напрягла память. – Четверг?
– Через десять минут будет уже пятница. Ну, раз ты пришла в себя и все в порядке… все ведь в порядке, доктор Камбанарис?
– Нужно понаблюдать в динамике, – уклончиво ответил тот.
– Тогда я пока не нужен?
– Конечно, кирие Трейси. Если что – я позвоню.
– Да, сразу же звоните. – Роберт поцеловал Эрику в лоб и выпрямился. – Постарайся уснуть, дорогая. Спокойной ночи!
В его устах это прозвучало как издевка. Какая, к черту, спокойная ночь?! Разумеется, она все вспомнила, едва Роберт сказал про парк. Встреча с незнакомкой. Предупреждение, больше похожее на угрозу. Зловещий смех, торжествующая улыбка и равнодушный взгляд – взгляд человекоподобного робота, безупречного снаружи, но дефектного внутри.
– Я хочу пить, – сказала Эрика.
Возле кушетки возникла фигура в белом халате. Доктор помог Эрике приподняться и дал напиться через трубочку. Его лицо было абсолютно непроницаемым, хотя он наверняка знал, что Эрика пыталась его уволить, и, если бы не вмешательство Роберта, он бы сейчас искал новую работу.
– Вам необязательно дежурить возле меня всю ночь, – сказала Эрика. – Я в порядке, только голова немного кружится.
– Что вы увидели в парке, кирия Трейси? – тихо спросил врач, помогая Эрике снова лечь. – Что напугало вас до такой степени, что вы потеряли сознание?
– Я уже сказала Роберту, что ничего не помню.
– Возможно, со мной вы будете откровеннее, чем со своим мужем?
– Вам я тем более ничего не скажу!
– У вас расшатаны нервы, кирия Трейси. Это может плохо кончиться.
– По-вашему, я представляю опасность для окружающих?
– Для окружающих вряд ли. Скорее для себя самой.
– Вы спите и видите, как бы упрятать меня в психушку.
– У вас в корне неверное представление о врачебной миссии в целом и обо мне – в частности.
– Сомневаюсь.
– Кирия Трейси, я хочу вам помочь, хоть вы этого и не заслуживаете. – доктор Камбанарис придвинул к кушетке стул, уселся на него и наклонился к Эрике, словно намереваясь сообщить ей некую тайну. – Для меня вы сейчас не жена босса, а пациентка, нуждающаяся в помощи. С вами происходит нечто, подтачивающее вас изнутри. Разрушающее вашу психику. Заставляющее вас совершать поступки, которые сторонним наблюдателям кажутся бессмысленными и нелогичными, а вам самой – единственно правильными. Если бы вы не руководили отелем, я бы прописал вам успокоительное и поручил вас заботам мужа. Но вы отвечаете за безопасность более ста человек, проживающих и работающих в «Персефоне», и, если существует хоть малейшая вероятность того, что ваше неадекватное поведение причинит этим людям вред, я просто обязан вам помешать.
– Я как раз и пытаюсь предотвратить несчастье! – Эрика приподнялась на локте. – Прекратите ставить палки мне в колеса, иначе неприятностей не избежать.
– Кому грозят неприятности?
– Всем обитателям «Персефоны».
– С ними должно что-то случиться?
– Да. Только я не знаю, что именно и когда… подозреваю, что в ближайшее время.
– Откуда у вас такие сведения?
– Вы знаете, что случилось здесь двадцать лет назад?
– Еще бы мне не знать.
Сказав это, доктор Камбанарис отвернулся.
– В тот день погибла моя мать, – после долгой паузы произнес он. – Она работала в «Вергопуло» горничной. Мне тогда было шестнадцать.
– О… – Эрика сглотнула. – Я не знала… мне очень жаль.
– Когда ее не смогли спасти, я решил, что стану врачом. После медицинского института несколько лет работал на «скорой помощи», потом в отделении травматологии Центральной больницы Коса. На моем счету десятки спасенных жизней, говорю это без ложной скромности. Когда стало известно, что в «Персефону» набирают персонал, я, не раздумывая, уволился из больницы и успешно прошел собеседование – с моим опытом это было нетрудно.
– Вы наверняка потеряли в зарплате.
– Деньги для меня не главное. На жизнь мне вполне хватает, семьей я пока обзаводиться не собираюсь. Хуже то, что здесь скучно с профессиональной точки зрения: приходится лечить несварения желудка, солнечные удары и последствия неумеренных алкогольных возлияний. Все более-менее сложные случаи перенаправляются в городские медучреждения. Иной раз за целый день ничего не происходит. Для постояльцев это, разумеется, хорошо, как и для репутации отеля. Но еще год-другой таких «каникул», и придется серьезно восстанавливать свои навыки.
– Зачем же вы устроились в «Персефону»?
– Однажды, когда мне было лет тринадцать, я приехал сюда на велосипеде – передать матери ключи от дома или что-то в этом роде, сейчас уже не помню. В тот день я все здесь облазил, все осмотрел, включая пляж. Мне понравилось, и я подумал о том, как было бы здорово работать в таком отеле. Я тогда не сознавал, что для персонала пребывание здесь – отнюдь не отдых, а каждодневный тяжелый труд. Когда матери не стало, я вычеркнул «Вергопуло» из памяти. Но когда услышал о вновь открывающемся отеле, внутри будто щелкнуло что-то. Я понял, что непременно должен здесь работать. Меня влекло сюда, как магнитом.