решила, что на удивление легко отделалась: с одной стороны, облегчила душу, открыв дочери правду, а с другой – счастливо избежала негативных последствий, к которым эта правда могла привести.
Разумеется, Персефона заблуждалась, как и все, кто судил о людях исключительно по внешнему виду. Каждое новое утро Эрика начинала с мысленной клятвы отомстить Аресу Вергопуло. Для выполнения клятвы требовалось время – возможно, несколько лет, и Эрика заранее запаслась терпением, постепенно, шажок за шажком приближаясь к намеченной цели. По окончании первого семестра она вошла в десятку лучших студентов курса, а в середине второго семестра поднялась уже на пятое место. После занятий Эрика пропадала в учебных лабораториях, допоздна засиживаясь среди колб, реторт, микроскопов и предметных стекол. Она с таким упоением заучивала наизусть химические формулы, как поэты заучивают для декламации собственные поэмы. Не меньший интерес представляли лекции по анатомии, которые обязаны были посещать все студенты колледжа, независимо от выбранной специализации. Вручая Эрике аттестат с оценками за второй семестр, декан факультета заявил, что ей стоит всерьез подумать о поступлении в университет, а колледж окажет в этом всяческое содействие.
Персефону несколько смущало такое увлечение дочери учебой. Она считала, что в ее возрасте – Эрике недавно исполнилось восемнадцать – следует уделять больше времени общению с подружками и молодыми людьми. Эрика расцветала все ярче, обещая в недалеком будущем стать такой же красавицей, какой была в ее возрасте Персефона. Ее греческие корни давали о себе знать, выгодно выделяясь на фоне невзрачных англичанок с их бледной кожей, мышиного цвета волосами и невыразительными чертами. И хотя за Эрикой увивалось немало студентов, она оставалась равнодушной к их ухаживаниям. Злые языки утверждали, будто Эрика предпочитает не противоположный пол, а свой собственный. Но слухи эти ничем не подкреплялись: с девушками Эрика держалась с той же вежливой отстраненностью, что и с парнями, и ни одна из ее окружения не могла похвастать тем, что является задушевной подружкой «заумной» Джоунс – такое прозвище закрепилось за Эрикой в колледже.
На летних каникулах Эрика прошла свою первую практику в аптеке неподалеку от дома, снискав восторженные отзывы старших коллег и пообещав владельцу аптеки, почтенному мистеру Олдриджу, подумать над его предложением устроиться к нему младшим провизором после окончания колледжа. Он в самом деле намеревался сохранить за ней место, разглядев в Эрике талантливого химика. Про себя мистер Олдридж считал, что такие девушки, как Эрика Джоунс, достойны гораздо большего, нежели рутинная работа в обычной аптеке, поскольку в будущем они становятся если не нобелевскими лауреатами, то, по крайней мере, успешными научными деятелями. Разумеется, он не высказал своего мнения вслух, чтобы не завышать самооценку мисс Джоунс, и без того, по его мнению, завышенную чуть больше, чем следовало.
Когда Эрику спрашивали, над чем она в данный момент трудится в лаборатории, она обычно отговаривалась общими фразами (если задавший вопрос был далек от химии), или называла формулу безобидного вещества, полезные свойства которого она якобы собиралась улучшить (когда ее работами интересовались люди сведущие).
На самом деле Эрику интересовало только одно вещество: капсаицин[13]. Этот алкалоид, содержащихся в жгучих стручковых перцах – таких, как Нага Джолокия, при определенной концентрации мог убить не хуже любого яда. Однако капсаицин обладал настолько жгучим вкусом, что совершенно не годился к использованию в чистом виде. Его невозможно было растворить в самом доступном из имеющихся в природе неорганических растворителей – в воде, так же, как и в водном растворе щелочей. Для растворения годился только этиловый спирт и некоторые виды сложных эфиров, что значительно сужало область применения этого алкалоида.
На протяжении третьего семестра Эрика тайно работала над сложнейшей формулой вещества на основе капсаицина, способного убить человека в течение нескольких минут после попадания в организм. У нее не было четкого плана – она не знала даже, жив ли Арес Вергопуло. Его могли посадить в тюрьму, он мог умереть или переехать в другую страну. Эрика собиралась его разыскать, но после успешного преодоления первой ступени своего плана. Она упорно выводила варианты формулы, последовательно добавляя к капсаицину (заполучить который ей удалось не совсем честным путем) соединения различных ядов, чьи свойства многократно усиливались в сочетании с зловещим алкалоидом.
Результатом полугодичной работы стало создание яда столь высокой концентрации, что даже при растворении в больших объемах жидкости он не терял своих смертельных свойств. Эрика провела несколько успешных экспериментов над подопытными животными и осталась довольна результатом. Испробовать яд на себе подобных она не решилась – разоблачение и последующее наказание могли стать серьезным препятствием в осуществлении поставленной цели.
Эрика завершила работу над проектом в начале апреля и сразу приступила к поискам Ареса Вергопуло. В то время Интернета и сотовых телефонов еще не существовало, поэтому ей пришлось буквально по крупицам собирать нужную информацию, прибегнув (в тайне от Персефоны, разумеется) к помощи все той же греческой диаспоры. Она узнала, что Арес Вергопуло по-прежнему живет на Косе и владеет отелем, названным в свою честь. Разыскав телефон отеля, Эрика связалась с отделом кадров и спросила, не требуется ли им сотрудник, свободно владеющий греческим и английским, а также навыками оказания первой помощи. Ей ответили, что набор персонала к летнему сезону начинается через неделю, и что она может приехать на собеседование.
За неделю Эрика успела досрочно сдать сессию, купить билет до Коса и придумать для матери правдоподобную историю – якобы ей предложили по знакомству подработать медсестрой в одном из греческих отелей: что-то вроде летней практики, на пару месяцев или немного больше.
– Но ведь ты не медсестра, – заметила Персефона.
– Я прослушала двухгодичный курс анатомии и физиологии, а по оказанию первой помощи получила самые высокие оценки в своей группе. Мне сказали, что работа несложная, и, кроме того, ее можно совместить с отдыхом. Только представь: я буду жить в отеле на берегу моря, да еще получать за это деньги! – Эрика рассмеялась.
– Где находится этот отель?
– На Нисиросе.
– Но это же совсем недалеко от… – Персефона запнулась.
– Ты же не против, что я поеду в Грецию? – Эрика пытливо взглянула на мать.
– Не хочу, чтобы ты ехала, – честно ответила Персефона. – Тебе придется лететь до Коса.
– Да, ты права. Международный аэропорт есть только на Косе. Но я не собираюсь там задерживаться и сразу отправлюсь на Нисирос. Я узнавала – паромы ходят ежедневно.
– У меня плохое предчувствие. Откажись от поездки. Может, вместе отправимся на Лазурный Берег? Мы давно хотели там побывать, и это совсем не так дорого, как кажется.
– Раз уж я решила связать жизнь с медициной и фармакологией, то должна совмещать отдых с совершенствованием своих навыков, так делают все будущие врачи.
В этом Эрика не лукавила: она действительно планировала усовершенствовать свои навыки, точнее, применить на практике результаты своих многомесячных трудов в лаборатории. Узнай Персефона об истинных намерениях дочери, она пришла бы в ужас и заперла ее дома. Но провожая Эрику в аэропорт, Персефона оставалась в счастливом неведении. Ее мучили дурные предчувствия, но совсем иного рода. Когда объявили посадку на Кос, и Эрика затерялась среди других пассажиров, хлынувших к выходу на летное поле, Персефону охватил такой сильный приступ страха, что она едва не бросилась за ней вслед, но усилием воли сдержала себя. Эрика выросла, и она, Персефона, больше не распоряжалась ее судьбой. Призраки прошлого, мучившие Персефону, не должны были отравлять жизнь ее дочери.
Оказавшись в самолете, Эрика облегченно перевела дух. Она до последней минуты боялась, что мать догадается об истинной цели ее поездки. Теперь оставалось надеяться, что посылка, которую накануне Эрика отправила на свое имя в отель, где собиралась поселиться, доедет до Коса без приключений. На дне посылки, завернутая в старый свитер и спрятанная под ворохом одежды, лежала фляга с ядовитым веществом. Его хватило бы, чтобы отправить на тот свет несколько сотен человек, но оно предназначалось только одному человеку – Аресу Вергопуло.
У Эрики по-прежнему не было четкого плана, она собиралась действовать по обстоятельствам. Из аэропорта она отправилась в скромный двухзвездочный отель, в котором заранее забронировала номер. В таких отелях обычно не проверяют, какого рода посылки получают постояльцы, и, кроме того, Эрика не собиралась разбрасываться деньгами. Если повезет, через несколько дней она будет жить в «Вергопуло».
Сидя в рейсовом автобусе, Эрика с жадным любопытством смотрела в окно. Это была ее первая поездка в Грецию, и неестественно-яркие после серого дождливого Лондона краски окружающего пейзажа казались нарисованными: лазурная полоска моря на горизонте, серебристые заросли старых олив, увитые виноградниками зеленые холмы, выбеленные солнцем дороги… Эрика пыталась осознать, что все это – родина ее деда и матери, а значит, и ее собственная. Англия внезапно отодвинулась на второй план, стала размытой и далекой. Эрика ощутила себя истинной гречанкой, в ней проснулось чувство гордости за страну, которой она совсем не знала. Но в следующую минуту она вспомнила об Аресе Вергопуло, и мимолетное ощущение исчезло, уступив место холодной сосредоточенности.
Переночевав в маленьком семейном отеле, где на завтрак подавали домашний овечий сыр и густой йогурт, утром следующего дня Эрика отправилась в «Вергопуло». Она оделась изысканно, но не броско, тщательно уложила волосы и слегка подкрасилась. Ей пришлось вызвать такси, потому что отель находился в самой отдаленной части острова, и автобусы туда не ходили. Справившись у портье насчет посылки на свое имя, Эрика узнала, что почту обычно привозят во второй половине дня. Пусть мисс не беспокоится, посылку отнесут прямо в ее номер, заверил портье.