…Интересно, сколько нужно денег, чтобы купить такой дом? И сколько нужно денег, чтобы содержать его?
Катя Самгина работала на телевидении и общалась с разными людьми, разного достатка и общественного положения, и еще ни разу ни у кого не видела такого дома.
Видимо, только старшие оперуполномоченные и учительницы русского языка на пенсии могут себе позволить нечто подобное.
Она обошла камин со всех сторон, присела и потрогала рукой коврик, переливавшийся в солнечном свете. Коврик оказался шелковый, и Катя пошла дальше.
…Может, уехать? Вот прямо сейчас?.. Милиционеры, которые живут в таких домах, лгут самим фактом своего существования!
А Катя Самгина не выносила лжи, несмотря на то что работала журналисткой!
С улицы потянуло теплым ветром, откуда-то донеслось стрекотание газонокосилки, и от сквозняка чуть приоткрылась дверь, за которую удалились хозяева эдема и аркадии.
— ..должен поговорить! — настойчиво уверяла мать.
— Я ничего никому не должен, — отвечал сын.
— Но поговорить-то ты можешь?!
— Нет, мама, он взрослый человек и знает, что я никогда не буду.., плясать под его дудку, черт возьми!
— Максим, это не правильно! Он твой отец! И кстати, кто эта девушка? Зачем ты ее притащил сюда?
— Она свидетельница по делу. Ее нужно где-то передержать.
Катя усмехнулась, трогая рукой стену. Передержать — вот как! Как будто она собака, которую некуда деть.
— Она чуть не погибла, а дело у нас так в управление и не забрали — говорят, раз нет серии, сами и разбирайтесь. «Глухаря» — то никому неохота!
— Макс, ты говоришь на каком-то птичьем языке, я ничего не понимаю. И сколько она здесь пробудет?
— Сколько надо, столько и пробудет.
— Кому надо? Ей? Или тебе?
— Мне, — сказал Максим довольно громко. — Мам, ты прости меня, но я уже большой мальчик.
— Большой мальчик, а с папой поговорить все никак не можешь!
— Ма-ма!
— Ну хорошо, хорошо. Но ведь ты никогда не привозил свидетельниц по делу — я правильно называю? — к себе домой. Даже с предыдущей.., свидетельницей по делу.., ты жил в бабушкиной «хрущевке».
— Это совсем не то, что ты думаешь, мама! И хватит уже!
— Боюсь, что это не то, что ты думаешь, сынок!
Катя Самгина опять усмехнулась и решила, что лучше всего будет обнаружить свое присутствие.
— Я все слышу, — прошипела она в щель так громко, как только могла. — Дверь открылась!
Голоса затихли, и через секунду в дверном проеме возник Максим Вавилов.
— Если открылась, нужно было закрыть, — сказал он не слишком любезно.
— Если бы я закрывала, она бы заскрипела, и вы все равно бы поняли, что я подслушиваю, — объяснила Катя Самгина.
Татьяна Ильинична протиснулась мимо широкого Максимова плеча, посмотрела на Катю и сказала задумчиво:
— Да. Умная девушка. Берегись, сынок.
Катя, усталая, серая, с бинтом под водолазкой, в которой ей было жарко, но зато она закрывала шею, вдруг вспылила.
— Ваш сын в полной безопасности, — выговорила она с ледяной отстраненностью в голосе. — Я не сплю с милицией, гаишниками, ветеринарами и службой горгаза.
— Ого, — задумчиво произнесла Татьяна Ильинична, пристально ее рассматривая, а Максим Вавилов почему-то засмеялся.
— Кроме того, я замужем, и мой муж прекрасный, успешный человек…
— Зачем вы врете? — неожиданно спросил старший оперуполномоченный. — Я же видел ваш паспорт! Вы давно в разводе!
Катя Самгина, ненавидевшая ложь, смешалась:
— Да, но мой второй муж… Я вышла замуж сразу после развода…
— И опять врете, — скучным голосом сказал Максим Вавилов. — Нету у вас второго мужа.
— Штампа нет, но у меня есть гражданский муж!
— И этот гражданский муж ни разу за все время, что вы были в больнице, вам не позвонил?!
— Откуда вы знаете, что он не звонил?! Да он каждый день звонил!
— Ваш телефон у меня, — напомнил Максим Вавилов. — И никто не звонил, кроме неких Нины Ивановны и Надежды.
— Пожалуй, я поеду, — заявила Татьяна Ильинична решительно. — Вы тут пока разбирайтесь, у кого есть муж, у кого нету, а я поеду. Отец там один, а нам завтра в Италию лететь, и чемоданы не собраны. У Макса мужа нет, это я точно помню.
— Мама! Что за шутки!
— До свидания! Катя, надеюсь, вы заглянете к нам до отъезда в Санкт-Петербург. Мы вернемся из Рима в субботу. Я передам вашей бабушке гостинцы. Все-таки мы коллеги!
— Спасибо, — пробормотала Катя.
— Я тебя провожу, — сказал Максим Вавилов.
— Я заезжала с другой стороны участка.
— Я знаю, потому что мы не видели твою машину.
И они ушли, а Катя осталась.
Итак, что мы имеем?.. Журналистская привычка давала себя знать — быстро проанализировать имеющиеся данные и, может быть, использовать их.
Он работает в милиции, а его мать — бывшая учительница русского языка, которая завтра летит в Рим. Он никак не соглашается повстречаться с отцом, хотя мать на этом очень настаивает. Этот дом стоит по меньшей мере миллион долларов.
Какие из этого можно сделать выводы?..
Его отец — Дон Корлеоне отечественного пошиба? Вор в законе? Главарь банды ликвидаторов, которая работает на ФСБ и ликвидирует по миру неугодных политических деятелей и руководителей террористических организаций? А может, он сам и есть террорист, только замаскировался? Может, по выходным он летает в Афганистан, чтобы получить специальное задание лично из уст Бен Ладена? Может, он привез сюда Катю Самгину, чтобы без помех зарезать, после того как он так неудачно пытался ее придушить?! Соседи далеко, воплей Кати никто не услышит, а к тому времени, как ее хватятся, ее труп давно сгниет в каком-нибудь колодце?! Или под сосной?!
— Хотите есть? — спросил сподвижник террориста номер один. — Мать привезла малину, и, кажется, есть яйца и какое-то мясо.
Катя Самгина, которая только что представляла себе, как он зарежет ее и кинет в колодец, оглянулась, попятилась и чуть не упала.
— Вы что? — спросил Максим Вавилов. — Вам плохо?
— Не подходите ко мне, — сквозь зубы процедила она. — Не подходите, или я закричу!
— О господи, — пробормотал он и мимо нее большими шагами ушел в дом.
Он ушел и не возвращался.
Прошло десять минут, потом двадцать.
Прошло еще полчаса.
Катя устала сидеть на широких ступенях на солнцепеке. Ей и вправду очень хотелось есть и еще очень хотелось снять водолазку, под которой по спине текло, и она все время заглядывала себе за плечо, чтобы понять, нет ли на ней белых разводов от пота. И горло болело, и хотелось лечь и попить чего-нибудь холодного! И еще ей было очень жалко себя. Надо же было угодить в такую мерзкую историю!
Угодить в историю и очутиться на чужой даче, с чужим неприятным человеком — она уже забыла, что утром он казался ей довольно приятным, — истекать потом и мечтать только о стакане холодной воды и о том, чтобы сделать перевязку!..
Посидев еще немного, она решилась.
Поднялась со ступеней и пошла внутрь дома, казавшегося совершенно пустым, как в фантастическом фильме, — словно обитатели только что покинули космическую станцию, и здесь все осталось, как было, хотя уже никого нет.
Летний теплый, вкусный ветер, который бывает только в августе, шевелил шторы, и пахло кругом хорошо.
И ни следа присутствия хозяина.
— Ау, — шепотом позвала Катя Самгина. — Ау, вы меня слышите?..
Никто не отозвался. Только шевелились тонкие шторы на окнах — там, где они были, — и теплый ветер гулял по просторным и чистым комнатам.
Катя походила еще немного, внезапно наткнулась на холодильник и, поколебавшись, открыла его. Он был чист, как операционная, и почти пуст, только батареями лежали бутылки.
Она посмотрела. Пиво и сок.
Немного подумав, она вытащила бутылку с соком, с некоторым усилием отвернула крышку и с наслаждением хлебнула прямо из горлышка. Холодная влага пролилась в ее измученное горло, и от удовольствия она даже всхлипнула.
Держа бутылку в руке и прихлебывая из нее, она пошла дальше и бродила довольно долго, пока не вышла на какую-то другую террасу, где было прохладно и на деревянных полах лежала плотная разноцветная тень от витражей, которыми были заделаны окна.
Здесь висел гамак, а в гамаке болтался оперуполномоченный Максим Вавилов.
Одна нога у него свешивалась до пола, и он время от времени лениво ею отталкивался. Гамак плавно качался.
Катя Самгина обошла гамак и стала перед ним.
Оперуполномоченный не обращал на нее никакого внимания, молчал и качался, деревья шелестели, и все вокруг было сонным, летним, знойным.
Катя еще немного попила из бутылки.
— Хотите? Пока холодный.
Он приподнял веки, глянул и протянул руку.
— Давайте.
Она отдала ему бутылку, походила по террасе, потом неловко взобралась на широкий подоконник, выходивший в тенистый сад, и повозилась немного — устроилась сидеть.
Он попил и аккуратно поставил бутылку на пол.
— Спрашивайте, — предложил он и опять начал качаться. — Я отвечу.
Она подумала и взялась рукой за фигурный столбик.
— Вы кто?
— Милиционер, работаю в дежурной части. Обещают повысить и перевести в управление, потому что я работаю хорошо.
— Чей это дом?
— Мой.
— Вы его получили в качестве взятки за то, что приостановили дело о контрабанде наркотиков в особо крупных размерах?
Максим Вавилов открыл глаза:
— Вы что? Сдурели? Таких взяток никому не дают, разве что генеральному прокурору! Да и для него, по-моему, слишком!..
— Тогда почему…
— Потому что мой отец — очень богатый человек. И точка.
— Чем он занимается?
— Гостиничным бизнесом.
— Что это значит?
Максим Вавилов перестал качаться и посмотрел на Катю Самгину с удовольствием. Ему нравилось, как она ведет допрос.
— Это значит, что у него крупный гостиничный бизнес.
— Не-ет, — сказала Катя решительно. — Это не ответ! Он может быть владельцем казино, которое находится в гостинице, может быть начальником охраны, а может быть владельцем. Кто ваш отец?