И, не снимая с лица улыбки, по-русски швейцару:
— Отстань, кому сказала!..
— Ну, Лидочка Арсеньевна, у тещи юбилей, а я здесь! Скажет, опять всю ночь прогулял!..
— Танечка, вот этим чудесным молодым людям предоставьте двухместный номер. Как вас зовут? Это для карточки, ничего особенного! Как?! Ганс и Франц, чудесно! Танечка, запиши, пожалуйста! Как чудесно! Нет, паспорта сюда, мы к вечеру вам их вернем!.. — И по-русски:
— Отстань, бандитская морда, мать твою!..
— Пейсахович меня заменит!
— Сегодня не его смена! К лифтам туда, пожалуйста, правда, придется немного подождать.
— Лидочка, — тихонько шепнула ей на ухо Надежда. — Зачем вы лазали на чердак?
Лидочка как будто поперхнулась и посмотрела на Надежду тревожно.
— А… Нет, я не лазала. С чего ты взяла?..
— Я же знаю, — продолжала Надежда. — И дверь не заперли. Зачем, Лидочка?
Максим Вавилов пил чай и усердно старался не думать о Екатерине Михайловне Самгиной.
Сам перед собой прикидывался, что она его интересует только в качестве свидетельницы.
А как же иначе?.. Это и есть его долг! Программа защиты свидетелей существует только в Штатах, у нас такой программы отродясь не было и не будет, значит, он сам и есть защита свидетелей. Вот он свидетельницу и защищает!
Странно было думать, что она у него в доме, и он улыбнулся, прихлебывая чай. Вообще странно было думать, что у него в доме кто-то есть в то самое время, когда он на работе, тем более такая.., необыкновенная девушка, как Екатерина Михайловна!
…Почему же ее хотели убить, а? Да еще почти на глазах у оперов?! Чем это можно объяснить?!
Он сидел, прихлебывал чай, думал так и эдак, и выходило, что объяснить это ничем нельзя.
Нет, можно только одним — она как-то связана с голым трупом в наручниках, хоть и отрицает сей факт. Причем связана так крепко, что убийца не стал дожидаться, когда менты уберутся подальше, а подкараулил ее в подъезде.
Как она связана?! Как?!
Может быть, станет немного понятнее после того, как он поговорит с ее подругой, хотя, если вдуматься, что подруга?! Подруга в Питере, а все случилось в Москве!
Значит, если следовать простой и понятной логике, в Москве у Екатерины Михайловны были какие-то серьезные криминальные или почти криминальные связи, а она утверждает, что никаких таких связей у нее в Москве не было и она просто приехала учиться журналистике!..
Что-то тут не так. Что-то явно не так, что-то он упускает, все время проходит мимо. Максим Вавилов, опытный старший оперуполномоченный, знал, что, как правило, все преступления объясняются до смешного просто, так просто, что, к примеру, детективчик сочинить про его работу никак нельзя! Ну, даже если очень постараться!..
Вот нашли на прошлой неделе труп.
Самый обыкновенный, труп как труп, огнестрел. Стали разбираться, и что оказалось? Оказалось, что сожительствовал этот самый труп, когда еще не перешел в состояние трупа, с некой дамочкой. А дамочкин муж пребывал в местах не столь отдаленных, да вдруг по амнистии вернулся. Дамочка с ним развелась, конечно, только вернувшегося это нисколько не охладило. Он обнаружил в семейном гнездышке конкурента — конкурент в гнездышке уж лет семь счастливо проживал! — сначала побузил немного, потом попил с недельку, а после одолжил у старого кореша берданку, подкараулил конкурента у помойки да и стрельнул в него! И убил до смерти. Ну, а сам после этого героического поступка сразу в запой. Так его тепленьким и взяли на даче у того самого кореша, что берданку ему одолжил.
Ну разве годится эта история в детектив?!
А где же блеск ума «шефа» русского сыска?! Где искрометность?! Где ночная погоня под всполохами надвигающейся грозы?! А где логика, тайна, дедукция?!
Всего и ума нужно было — по адресу сходить, где потерпевший проживал, и с дамочкой переговорить. Остальное дело техники, и писанины вагон, вот и весь русский сыск!
Покушение на Самгину ни в какие понятные рамки не укладывалось, и Максим все время напряженно думал, и все время получалось, что думает он впустую, крутится, как белка в колесе, на одном месте!
Он допил чай и посмотрел на сложенные стопкой дела, по которым писанины было даже не вагон, а примерно небольшой железнодорожный состав.
Он потянул к себе верхнюю папку, и тут, на его счастье, в комнату ввалился Вова Бобров, лейтенант.
— Чего тебе, Вова? — мирно спросил Максим Вавилов. — Чаю нету. Я только что последний выпил.
— Зарплату дают, — провозгласил Бобров. — Только там пока народу много, бухгалтерия привалила, а кассирша считает долго.
— Нашу с тобой зарплату, Вова, долго считать курам на смех! Ее можно считать только быстро и с закрытыми глазами.
Вова бросил на соседний пустующий стол свою папку, уселся и посмотрел на Максима с ленинской хитринкой в глазах.
— Чего? — подозрительно спросил старший оперуполномоченный. — Выяснилось, что наш голый покойник полжизни провел на зоне и его биография пред нами как на ладони?!
Бобров обиделся.
— Бросьте издеваться, шеф! Про покойника ничего не знаю, а про гаишников могу вам рассказать.
— Про каких гаишников? — не понял Максим Вавилов.
— Гаишники на перекрестке стояли, — разъяснил Бобров. — В палатке пиво брали и кальмаров! Вы что? Забыли?
— Забыл, — признался «шеф» русского сыска. — Голый покойник был гаишником?
— Вам бы все шутить, — вдруг решил обидеться Бобров, — а я старался, как бы!
— А я учи-ил! — передразнил его Максим Вавилов.
Ему было тридцать два года, он был Бовиным начальником, и ему все еще хотелось быть.., лучшим.
Вова Бобров не мог знать ничего такого, чего не знал бы Максим Вавилов. Ну просто по определению не мог, и все тут!
— Гаишники как бы пару машин проверили, ну, может, четыре, а потом снялись и уехали, когда пиво допили. Никаких подозрительных машин вроде не заметили, но они ж не каждую проверяли! Вроде помнят, что одна машина как бы к дому подъезжала, а потом на бульвар вырулила, но с такого расстояния ни номеров, ни марку они не разглядели как бы. Зато одна очень любопытная деталь выяснилась.
— Как бы, — подсказал Максим Вавилов, и Вова обиделся окончательно. Надулся и стал говорить, что если «шефу» оно не надо, то ему, Вове, оно и вовсе не надо, и стал бы он париться, если бы знал, что «шеф» так отнесется.
— Хватит языком молоть, — приказал Максим Вавилов. — Что за деталь?
— Мотоцикл, — заговорщицким тоном сообщил Бобров. — Там был мотоцикл!
— Где? — не понял Максим.
— Да у дома, где голого покойника нашли! Гаишники видели, как мотоцикл к подъезду зарулил и еще долго стрекотал. Во сколько свидетельница первый раз позвонила?
— Я не знаю. Да это можно у дежурного по журналу посмотреть!
— Вот! — как в детективном кино сказал Вова и поднял палец. — Вы смотрите в корень, шеф! Если там был еще какой-то мотоциклист, понятно, почему ее сразу не замочили, пока она рядом с трупом нас поджидала!
Максим подумал немного.
— Подожди, Володь! Свидетельница нам про мотоцикл ничего не говорила. Так?
— Так.
— Гаишники видели мотоцикл. Так?
— Так.
— Ну и что? Может, мотоцикл раньше приехал, еще до того, как труп под лавкой оставили?! Да скорее всего, так оно и было!
— Все может быть, шеф, — сказал Вова радостно. — Только это все очень легко проверить! Когда был первый звонок от свидетельницы, известно! А потом она Ерохину каждые десять минут звонила! Когда мотоцикл подъехал, тоже как бы известно, гаишники сказали! И они же, между прочим, доложили, что мотоцикл к дому завернул после того, как машина заезжала! После, понимаете?! Значит, мотоциклист этот мимо трупа и нашей свидетельницы точно не прошел бы! Тогда получается, что свидетельница врет и выгораживает мотоциклиста! А зачем она это делает?!
— Подожди, Вова, — жалобно попросил Максим Вавилов. — Зачем ей выгораживать мотоциклиста?!
— Вот и я спрашиваю — зачем?! Почему она вам не сказала, что мотоцикл к подъезду подъезжал уже после того, как она труп обнаружила?!
Максим вспылил. Ему страшно не хотелось думать о том, что Катя Самгина может невзначай из свидетельницы превратиться в сообщницу или подозреваемую.
— Да мы пока не знаем, до или после. Нужно по журналу звонков посмотреть и с показаниями гаишников сравнить.
— Конечно, нужно, шеф, — ласково сказал Вова Бобров. — Только все равно выходит, что свидетельница вам соврала как бы. А может, она и во всем остальном врет. Надо запрос в Питер отправлять, личность выяснять.
— Лейтенант, — произнес Максим веско. — Что значит — врет во всем остальном? Ты чего, подозреваешь, что она мужика удушила струной, раздела догола и в наручниках приволокла к подъезду?!
— Может, соучастница? — предположил лейтенант. — Кстати, мотоцикл я нашел как бы. Он в том подъезде только один, и рассекает на нем.., сейчас скажу.., да где ж она?! А, вот она где!
Он вскочил с места, схватил с пустующего стола свою папку, порылся в ней и прочитал:
— Василий Савченко. Живет в том же подъезде, что и подозреваемая…
— Свидетельница, — поправил Максим Вавилов.
— Ну да, как бы свидетельница. Савченко снимает квартиру у Голубкиной Анны Дмитриевны, тридцать девятого года рождения, бывшей дворничихи. Квартира на первом этаже, мотоцикл закатывает прямо в дверь. Все.
Вова подскочил, покрутился на месте и залпом выпил у Максима из кружки остывший чай.
— Шеф, сгоняю я к Боре, посмотрю, когда первый звонок от потерпевшей был! Чего гадать-то, когда как бы посмотреть можно?
— Давай.
— А потом к Савченко этому нужно подъехать! Если он труп видел и свидетельницу возле трупа, почему нас не дождался?! Почему свидетельница о нем промолчала?! А может, у них связь была как бы любовная? Надо его паспортные данные добыть и пробить, откуда он приехал, может, тоже из Питера следом за ней приволокся, и они того типа, в наручниках, вдвоем замочили?