— Куда они приходили?
— Домой, в почтовый ящик приходили.
— И всегда их получали именно вы, а ваша жена ни о чем таком не подозревала?
— Да откуда я знаю, чего там она подозревала, чего нет!
— И вы поверили письмам, потому что у вас были основания не доверять вашей жене?
Павел Звонарев посмотрел в сторону, потом на собственную сигарету, а потом на Дэна Уолша.
— Я ее разлюбил просто! Ну, скучно мне стало! Ну, она все деньги какие-то зарабатывает, а я вроде как при ней, а мне оно.., заело оно меня! Ну, в отпуск, то-се, так и жизнь пройдет, думаю! И ничего другого уже не будет, все она да она! И провались они пропадом, ее деньги! Я и на свои проживу!
У Дэна Уолша заболела голова. Он все никак не мог взять в толк, о каких деньгах идет речь. О наследстве финского отчима?! Об оставленных дедушкой миллионах?! Или о зарплате, которую Надежда получает в гостинице «Англия»?!
— Ваша жена — богатая женщина?
— Ну, платят им хорошо. Знают, за что платят! За то, что они там всех приезжих иностранцев обслуживают!
— О каких именно ее деньгах вы говорите?.. Без каких ее денег вы можете прожить?..
Павел посмотрел на Уолша несколько свысока, видно, ему показалось, что вопрос глуп.
— Ну, на машину она дала, мне не хватало. Шмотки всякие покупала, галстуки и прочее. Думала, раз она мне деньги дает, я как бы ее собственность! Купила она меня будто бы! А я не такой! Я на чужие деньги жить не приучен!
— Но вы жили именно так много лет!
— А тогда я ее любил! — сказал бывший муж, ничуть не смущаясь. — Это потом разлюбил!
— Где письма, которые вы получали? О том, что ваша жена в отеле занимается проституцией?
Толстячок смутился.
— Какие-то слова вы говорите!.. Там не так написано.
— Где письма?
Тот кивнул в сторону своей конторы.
— Все у меня на работе, в сейфе заперты.
— Я их заберу.
— Ну.., хорошо. Только если вернете.
— Нет, — сказал Уолш, — не верну.
Толстячок глянул на него с беспокойством, но возражать не стал.
Дэн Уолш победил его в тот самый момент, как увидел. Все моментально стало ясно, и теперь он точно знал, каким тоном нужно разговаривать с бывшим Надеждиным мужем, чтобы тот безоговорочно слушался.
Это очень просто. Для этого даже не нужно заканчивать специальную школу!..
— О'кей, — сказал полковник и одним глотком допил кофе. — Последний вопрос, господин Звонарев, после которого вы можете подняться к себе в контору, чтобы принести мне письма. Ключи от квартиры вашей бывшей жены до сих пор у вас?
— А зачем они мне? — спросил бывший муж лихо. — Я возвращаться не собираюсь! И чужого мне не надо, у меня свое есть!
— Где ключи? — повторил Уолш монотонно.
— Так я их отдал! Я ей тогда сказал, что отдам, и отдал! — И тут вдруг он словно что-то сообразил, щелкнула кнопка, зажглась лампочка, и тон у него стал подозрительным:
— А почему вы меня про ключи спрашиваете? И вообще.., к чему все эти вопросы?
— Мне нужно, — ответил Уолш, и тот не посмел возражать. — Кому вы отдали ключи?..
Выяснив все, что ему было нужно, и даже немного больше, он вернулся в «Англию», где первым его встретил швейцар со сложной русской фамилией и сказал на ломаном английском языке, что «господина полковника ожидают в баре».
— Было приказано пустить в отель, — добавил он по-русски, видимо для того, чтобы Уолш оценил важность гостя.
Уолш кивнул и повернул было направо, к бару, но вспомнил, что у него срочное дело к майору Флемингу, и приказал его вызвать. Майор, как и полагается хорошему подчиненному, явился через тридцать секунд и получил от Дэна письма, которые отдал ему Павел Звонарев, и распоряжение как можно быстрее собрать все сведения о Михаиле Осиповиче Колесникове, дипломате, умершем пятнадцать лет назад.
Майор Флеминг вообще не умел удивляться, не удивился и на этот раз. Он взял бумаги, отдал честь и отправился выполнять поручение.
Идеальный подчиненный — ни вопросов, ни лишних мыслей!.. Впрочем, мыслей у него вообще-то маловато.
Уолш повернулся, чтобы идти, но тут его перехватила Лидия Арсентьева, которая издалека бежала к нему, умудряясь на ходу кланяться и делать реверансы.
— Господин полковник Уолш! — вскричала она и взяла Дэна под руку. — Как я рада вас видеть!
— Спасибо.
— Наденька, наша девочка, сказала мне, что вас интересовала моя ворона. — Тут она вдруг хихикнула басом, и Дэн посмотрел на нее с удивлением. — Вас она вправду интересовала?
— Не столько она, — ответил полковник, — сколько открытая дверь на чердак.
— Грешна! — объявила Лидочка и покрепче уцепилась за его рукав. — Бывает, что забываю запереть дверь. Но мне прощают, мне все прощают, хотя, должно быть, меня давно нужно было бы уволить!
— Госпожа Арсентьева, в следующий раз, когда понесете обед вашей вороне, предупредите меня или майора Флеминга. И тогда у службы безопасности не будет к вам никаких вопросов.
— А сейчас есть? — перепуганно спросила Лидочка.
Дэн Уолш засмеялся.
— Я прошу прощения. Мне сказали, что меня ждут в баре.
— Так я провожу, с удовольствием провожу вас, господин полковник! — вскричала Лидочка, исполненная энтузиазма. — И все-таки, прошу вас, скажите! Я вне подозрений?
Уолш не мог и не хотел обсуждать с ней какие бы то ни было подозрения, и он промолчал. Он умел оставить вопрос без ответа таким образом, что собеседник понимал, что переспрашивать больше не нужно.
— Надежда просила, чтобы молодой человек непременно дождался вас. Он спрашивал ее, а она хотела, чтобы с ним переговорили именно вы, — произнесла понятливая Лидочка после секундного замешательства. — Я сама не знаю, но наш управляющий утверждает, что это сын нашего русского владельца, можете себе представить? У нашей сети два владельца, господин Фьорини и господин Вавилов. Управляющий просил вас предупредить, господин полковник.
Сын владельца отеля?!
Дэн Уолш моментально вспомнил досье, словно нужный файл открылся в компьютере. Сын не работает в отцовском бизнесе и не имеет к нему никакого отношения, из-за чего находится в постоянном конфликте с семьей. Ему тридцать два года, живет в Москве, служит в системе Министерства внутренних дел.
Выходит, русские докопались быстрее?! Выходит, им уже все известно?! Тогда почему молчит вашингтонское начальство?! Почему полковника не поставили в известность?
Или он наделал каких-то непростительных ошибок?!. И то, что его не поставили в известность, как раз означает, что он в немилости у самого высокого руководства в Вашингтоне?..
У высокого окна, выходящего прямо на памятник тому самому русскому царю, который, кажется, сослал декабристов или казнил брата Владимира Ленина, в общем, сделал что-то не так, сидела Надежда Звонарева и рядом с ней человек в джинсах и майке. Пиджак валялся рядом на красном плюшевом диване. На низком столике перед ними были разложены какие-то бумаги.
— Наденька, я привела к тебе господина Уолша, — пропела Лидочка. — Вот он! А я пока откланяюсь, вы не можете себе представить, сколько у меня дел!
Завидев Уолша, молодой человек поднялся, оказавшись неожиданно очень высоким, и Дэн его узнал. Фотографии были в досье, как и фотографии внучек сэра Майкла Фьорини и прочих родственников.
Надежда оглянулась и тоже поднялась. Вид у нее был растерянный.
— Дэн, — это майор Вавилов из Москвы, — представила она по-английски. Он говорит, что с Катей Самгиной случилась беда. Сейчас, слава богу, все в порядке, но я решила, что лучше вам об этом узнать от самого господина Вавилова.
Уолш протянул ему руку.
— Здравствуйте, господин полковник.
Они синхронно показали друг другу удостоверения и улыбнулись улыбками голодных саблезубых тигров, примеривающихся к добыче.
— Вы говорите по-английски, майор?
— К сожалению, нет.
Дэн удивился:
— Но вы же говорите! И именно по-английски.
— Не настолько хорошо, чтобы вести на нем беседу.
— Я могу переводить, — встряла Надежда.
Дэн не садился, и московский майор не садился тоже, они словно оценивали друг друга, сцепившись глазами, и никак не могли оценить. Надежда переводила взгляд с одного на другого.
Подлетела официантка Галя, спросила, что подать, отошла, оглянулась. Все остальные официантки и бармены что-то делали возле стойки, на которой стоял компьютер и лежали салфетки. Как видно, занятие у них было очень важное и нужное, потому что по местам никто не расходился. Гале крупно повезло, ее выбрали курьером, и она прибыла с новостями потрясающими, сногсшибательными!..
— Прошу садиться, — сказал наконец Уолш, и они чинно расселись. — У вас ко мне какое-то дело, майор?
Напряжение не отпускало. Дэн перестал понимать происходящее, и это было скверно.
— У меня нет. Надежда решила, что наши криминальные дела имеют к вам какое-то отношение, но я не знаю, что вас может заинтересовать.
— Мы звонили в Москву, когда проверяли связи госпожи Звонаревой, но нам так и не удалось переговорить с ее подругой.
— Вы говорили со мной, — буркнул Максим Вавилов. — Почему-то называли Катей.
— Простите?..
— Ничего.
И они опять замолчали.
Солнце лилось в высокие чистые окна, в баре было пусто, если не считать взволнованной стайки официантов и барменов. Красные «маркизы» трепетали на ветру, и плотная тень от них ложилась на горячий асфальт. Купол Исаакиевского собора сиял, и золотые буквы сияли тоже — «Храм мой храм молитвы наречеца».
Надежда объясняла Дэну, что означает эта надпись, а он позабыл. Нужно будет спросить еще раз.
— Екатерина Самгина стала свидетельницей убийства, — сказал Максим Вавилов, приняв решение.
Собственно, скрывать ему было нечего. Он крайне неуютно чувствовал себя в отцовском отеле, да еще в компании какого-то большого американского начальника, похожего на всех кинематографических персонажей чохом, но работа есть работа!.. Пусть это будет.., ну как бы определение круга знакомых свидетельницы Самгиной. Вот как!..