Отель 'Последний шанс'
Глава 1: Прибытие
Такси умерло там, где асфальт сдался. Просто прекратился, уступив место мокрому, жующему шины гравию. Дальше не было ничего, кроме идеи о конце. Клочья тумана, медленные и тяжелые, как дыхание умирающего, цеплялись за дорогу. А над всем этим нависала скала, и на ней — здание, само существование которого было упрямым оскорблением гравитации. Дверца автомобиля хлопнула с глухостью могильной плиты. Виктор сунул водителю смятые купюры, не глядя, и остался один.
Воздух можно было резать ножом. Плотный, холодный, пропитанный солью и ещё чем-то — запахом вечного распада, мокрого камня и прелой листвы. Виктор инстинктивно дернул узел галстука, который вдруг стал тугим, чужеродным, петлей из другого, упорядоченного мира. Он посмотрел на рукав своего пальто от Brioni. Безупречная кашемировая ткань, стоившая целое состояние, казалась теперь реквизитом. Декорацией для пьесы, финал которой уже отыграли без него.
Отель «Последний шанс». В названии сквозила бы дешевая ирония, не будь оно таким пугающе точным.
Это была архитектурная химера. Нелепое, больное порождение двух несовместимых стилей. Цоколь из почти черного, позеленевшего от мха камня врастал в стены из выбеленного морем и ветром дерева, белого, как скелет кита. А венчал это уродство стеклянный купол обсерватории, словно слепой глаз, уставленный в серое, равнодушное небо. Сооружение не стояло на скале. Оно прорастало из неё, было её болезненным наростом.
Виктор подхватил свой портфель из гладкой телячьей кожи и покатил чемодан. Колесики, привыкшие к полированным полам аэропортов, взвыли, заскрежетав по гравию. Протест. Бессмысленный и запоздалый.
Внутри его встретил вакуум. Не благостная тишина загородного отеля, а именно вакуум. Звенящее отсутствие звука, которое само по себе было оглушающим присутствием. Ни стойки ресепшен. Ни коридорного. Ни единой ноты фоновой музыки, призванной сгладить неловкость.
Ничего.
Огромный холл под куполом расстилался перед ним, как сцена для абсурдистской драмы. Днем молочный, выхолощенный свет едва сочился сквозь стекло, создавая иллюзию пребывания на дне гигантского аквариума, из которого откачали всю воду и жизнь. Мебель была расставлена без всякой логики, в полном презрении к симметрии. Пузатые кожаные кресла, треснувшие от времени, соседствовали с хрупкими венскими стульями. А в центре — исполинский круглый стол из цельного спила. Темный, испещренный глубокими трещинами, похожий на карту мира, пережившего катастрофу.
Раздражение, с самого утра тлевшее в Викторе угольком, вспыхнуло. Он был человеком систем, протоколов и ключевых показателей эффективности. Хаос был его личным врагом, а это место — столицей вражеского государства.
На истертой полировке стола лежал одинокий лист бумаги. Подойдя ближе, он увидел три строчки, выведенные изящным, но твердым каллиграфическим почерком.
Лина — Кассиопея
Дэн — Лира
Виктор — Орион
Ни номеров. Ни фамилий. Просто имена и созвездия. Это было не просто неэффективно, это было унизительно. Инфантильная игра для взрослых, чьи жизни сошли с рельсов. Пальцы сами собой сжались в кулаки.
Его взгляд просканировал холл в поисках хоть какого-то указателя. Ничего. Лишь несколько темных, как глотки, проемов, ведущих в коридоры. Он выбрал тот, что казался наиболее логичным — центральный, самый широкий.
Коридор оказался длинным и гулким. Каждый его шаг рождал эхо, следовавшее за ним по пятам, словно невидимый преследователь. Тусклые лампочки под высоким потолком бросали на дощатый пол неровные, дрожащие круги света. Ветер снаружи не выл — он гудел. Низко, монотонно, просачиваясь сквозь невидимые щели в старых рамах. Для Виктора это был не звук природы. Это был звуковой дефект. Помеха в системе, которую требовалось немедленно устранить.
Он прошел метров двадцать, ожидая увидеть привычный ряд дверей. Но коридор закончился. Просто оборвался. Глухой, безмолвной кирпичной стеной. Кладка была старой, грубой, швы между кирпичами осыпались серой пылью. Это не было похоже на недавнюю перепланировку. Это было похоже на злую шутку. Он замер, глядя на этот архитектурный абсурд, и почувствовал, как к горлу подкатывает холодная, бессильная ярость. Он развернулся. Теперь эхо его шагов казалось откровенно насмешливым.
Второй коридор был правильным. Медная табличка с гравировкой «Орион» висела на последней двери. Он толкнул её и вошел, готовый к новой порции иррациональности, но комната его обезоружила. Она была почти идеальна. Строгая, безупречно симметричная. Большая кровать точно по центру, две одинаковые тумбочки, два высоких окна по обе стороны. На долю секунды Виктор почувствовал облегчение. Вот он. Островок порядка в этом океане безумия.
Он подошел к правому окну. И застыл.
Вид был таким, что его аналитический ум дал сбой. Отель стоял на самом краю отвесной скалы. Внизу, в головокружительной пустоте, билось о камни свинцовое, беспокойное море. Волны с тяжелым грохотом вгрызались в гранит, взрываясь фонтанами белой пены. Горизонт утонул в тучах, и не было видно границы, где заканчивается вода и начинается небо. Это было первобытное, дикое, жестокое зрелище. Укол чего-то странного, похожего на смесь восторга и ужаса, пронзил его. Он тут же задавил это чувство, как опасную, непродуктивную эмоцию. И холодно отметил про себя: Небезопасно. Нарушение строительных норм. Фактор риска — эрозия скалы.
Рука сама потянулась к карману. Смартфон. Экран ожил, показывая то, чего он боялся больше всего. Нет сети. Он открыл настройки. Список сетей Wi-Fi был девственно чист. Его отрезали. Последний кабель, связывающий его с миром, где он был кем-то, где он контролировал каждую переменную, был перерублен. Чувство почти физического удушья, острая, внезапная клаустрофобия, охватило его. Он положил телефон на тумбочку экраном вниз. Словно хоронил мертвеца.
Спустившись в холл через пятнадцать минут, Виктор был исполнен решимости. Он найдет того, кто заправляет этим балаганом, и потребует объяснений. Он уже набрал в грудь воздуха, чтобы громко позвать хоть кого-нибудь, когда тяжелая входная дверь распахнулась с протяжным, мучительным СКРИ-И-ИПОМ, от которого свело челюсти.
На пороге стояли двое.
Первой была девушка лет тридцати, с видавшим виды рюкзаком и большой картонной папкой в руке. С её темных волос и с уголка папки на истертые доски пола падали тяжелые, маслянистые капли. Она была похожа на промокшего до нитки зверька — настороженная, дикая, с колючим, оценивающим взглядом.
За ней, словно тень, вошел парень. Лет двадцати восьми, в простой рабочей куртке и выцветших джинсах. За спиной — объемный чехол от гитары. Он двигался спокойно, основательно, и во всем его облике было что-то приземленное, ремесленное.
Виктор шагнул им навстречу, невольно принимая на себя роль отсутствующего администратора.
— Добрый день. Вы тоже… постояльцы? — его голос прозвучал неуместно официально, как цитата из должностной инструкции. — У вас есть подтверждение бронирования?
Девушка оглядела его с ног до головы: идеальную рубашку, дорогой костюм, начищенные до блеска туфли. В уголках её губ заиграла едкая, злая усмешка.
— Подтверждение брони на конец света? Нет, у меня только билет в один конец. А вы, я смотрю, на деловую встречу с собственными демонами? Галстук не жмёт?
Виктор моргнул. Её наглость выбила его из колеи. Он поправил очки.
— Я просто пытаюсь… внести ясность. Здесь нет никакой системы. Эта дверь… она ужасно скрипит.
Внезапный порыв ветра снова распахнул дверь. СКРИ-И-ИП. Звук был почти физически болезненным, как скрежет металла по стеклу.
— Восхитительно, — протянула девушка. Лина, если верить списку. — Саундтрек этого места. Очень в духе… ну… безысходности.
Парень, Дэн, не проронил ни слова. Он обошел их, молча поставил свою сумку и гитару у стены. Затем, к полному изумлению Виктора, вынул из кармана куртки маленькую, засаленную маслёнку. Подошел к двери, присел на корточки и принялся методично, без единого лишнего движения, смазывать массивные кованые петли. Он двигался с сосредоточенностью хирурга, устраняющего патологию. Потом встал, несколько раз открыл и закрыл дверь. Теперь она двигалась плавно, издавая лишь тихий, довольный вздох.
Виктор переводил взгляд с молчаливого Дэна на ухмыляющуюся Лину, чувствуя, как его мир, построенный на железобетонной логике, покрывается трещинами. Эти люди не вписывались ни в одну из его ментальных таблиц.
— Но… кто вы? — вырвалось у него.
Лина пожала плечами, стряхивая капли с папки.
— Мы — те, кто прибыл после вас. Привыкайте. Здесь, похоже, все сами по себе.
И они разошлись. Без прощаний, словно подчиняясь негласному закону этого места. Отель поглотил их: Виктор вернулся в свой стерильный «Орион», чувствуя себя в осаде, Лина нашла свою «Кассиопею», Дэн — «Лиру». На несколько часов снова воцарился вакуум, нарушаемый лишь низким гулом ветра. Не было ни звонка к ужину, ни приглашения. Но к семи вечера невидимая сила — или, может, просто голод — стянула их обратно в холл, к большому круглому столу, где они и застыли в тяжелом, вязком ожидании.
Вечером они сидели за огромным столом. Все трое. Неловкость была такой плотной, что её можно было потрогать. Виктор раз за разом доставал телефон, смотрел на мертвый экран и убирал обратно. Бессмысленный ритуал, похожий на молитву атеиста. Лина, не в силах выносить это молчание, выхватила из папки блокнот и карандаш. Звук грифеля, яростно царапающего бумагу, стал её ответом этому месту. Агрессивный, колючий звук. Дэн просто сидел, глядя на свои руки, лежащие на столешнице. Он был островом абсолютного спокойствия, и это спокойствие раздражало Виктора еще больше, чем сарказм Лины.
Она появилась так тихо, что Виктор заметил её, только когда тень упала на стол. Женщина лет пятидесяти пяти, в простом, но идеально скроенном темном платье. Элеонора. Её лицо было гладким, почти безмятежным, но во взгляде светлых глаз была такая глубина, от которой становилось не по себе. Она двигалась с бесшумной грацией хищника, словно не касаясь истертых половиц.