– Здесь можно найти чудесные вина, – сказал я, продолжая разговор о хозяйском вольнай, – в маленьких городках по всей стране.
– Этот господин прав, – подтвердил мсье Фалькон торжественно, готовый чуть ли не присягнуть в подтверждение. – Никаким другим винам не сравниться! Pardieu![31] Я знаю, что говорю, да ведь можно и проверить!
– Он прав! – изрек мсье шеф, коротко взглянув на меня. – Можно поручиться за прекрасные подлинные вина в наших сельских кабачках!
– Верно, – ответил я. – Я много путешествовал по Франции и думаю, что лучшие вина, какие я когда-либо видел, я пил в одном старом кабачке на юге страны.
– Где же, позвольте узнать? – с интересом осведомился мсье шеф.
– Погодите, – задумался я, – это было так давно! Если говорить точно – неподалеку от Труа, в гостинице, называвшейся «Желтый тигр»!
Мсье Рабб, пока я говорил, собирался выпить вина. Слова «Желтый тигр» прозвучали, когда стакан был у самых его губ. Он глотнул. Рука его так дернулась, что вино выплеснулось из стакана. Он залпом выпил оставшееся вино до капли – торопливо, чтобы не было видно, как побелели его губы, – и трусливо оглядел стол, встретившись взглядом с мсье шефом, который, подавшись вперед и опершись руками о колени, с интересом приглядывался к нему.
– Что вы так уставились на меня? – сердито спросил мсье Рабб.
– Мы обеспокоены вашим здоровьем, – ответил тот, – как бы с вами не приключилось какой болезни. Название «Желтый тигр», кажется, подействовало на вас странно.
Мсье Рабб смерил его тяжелым взглядом, потом невесело рассмеялся и налил себе еще вина.
– Возвращаясь к вину в «Желтом тигре»… – сказал мсье шеф, протягивая руку за бутылкой. – Правда ли, что оно было так хорошо?
– Изумительно! Я прекрасно помню его вкус. Ведь в тот вечер, когда я пил его, в «Желтом тигре» было совершено убийство!
Стакан мсье Рабба вновь замер на полпути, драгоценное вольнай пролилось на пол. Он смотрел на меня с болезненным, жалким выражением, которого мне никогда не забыть.
– Вам нездоровится, – сказал мсье шеф с беспокойством. – Вспомните, я ведь говорил вам.
– Мне действительно нездоровится, – с трудом произносит мсье Рабб и, пошатываясь, встает, не отрывая от меня взгляда. – Я, пожалуй, выйду на воздух, мне станет легче.
– Это лучше всего, – откликается мсье шеф. – Нет ничего полезнее свежего, прохладного воздуха. Да смочите виски одеколоном. Постойте, – говорит он, поднимаясь с готовностью помочь. – Обопритесь на меня, пока мы не выйдем в сад. Да вы совсем без сил. Конечно, свежий воздух пойдет вам на пользу.
И мсье шеф продел его руку под свой локоть. Они вышли вместе, в дверях мсье шеф, обернувшись, бросил мне страшный взгляд.
В тот же вечер большой отряд жандармов, примкнув штыки и тесно сгрудившись вокруг человека в ручных кандалах, прошел мимо «Сына Франции». Там у окна стояла высокая худощавая дама в черном. Меня заверили, что человека со скованными руками почти наверняка ждет каторга или галеры.
Месть королевы
Имя Густава-Адольфа, ревностного протестанта, великого полководца и доброго короля Швеции, знакомо любителям истории. Все мы знаем, как этот прославленный воин и монарх был любим своими солдатами и подданными, как успешно он сражался в долгой и жестокой войне и как доблестно пал на поле брани. Однако с его смертью интерес английского читателя к истории Швеции заметно уменьшается. Те же, кто проследил повесть жизни короля до конца, очевидно, помнят, что после него остался лишь один ребенок – дочь по имени Кристина; но о характере дочери и необыкновенных приключениях выросшей принцессы английская читающая публика в большинстве своем ничего не знает. В популярной исторической литературе и сочинениях романистов Франции королева Кристина предстает как личность яркая, но пользующаяся дурной славою. Имя ее до сих пор встречается в литературе этой страны, но вряд ли кому удастся сделать ее жизненный путь известным широкому миру.
Тем не менее жизнь этой женщины сама по себе роман. Шести лет от роду она сделалась королевой Швеции; опекуном ее был известный Оксеншерна. Этот замечательный политик и надежный человек правил королевством от ее имени, пока она подрастала. Спустя четыре года после коронации она по собственному желанию отреклась от своих королевских прав в пользу двоюродного брата Карла Густава. Молодая и прекрасная, одна из самых образованных и самых изысканных женщин своего времени, она решительно отринула унаследованный трон и, обнаружив публично свою нелюбовь к пустой роскоши и обременительным ограничениям, налагаемым королевским саном, отправилась странствовать по Европе в качестве состоятельной путешественницы, решившей познакомиться с разнообразием обычаев, впитать ученость, какую ей мог предоставить широчайший европейский опыт, и смело вступать в состязание с величайшими умами своего времени всюду, где бы она ни появлялась. До этих пор интерес, возбуждаемый ее личностью и ее путешествиями, отличается характером живописным и привлекательным. Совершенно необычен облик юной королевы, которая пренебрегла троном ради стремления к знаниям, предпочла королевскому рождению привилегию быть свободной. К сожалению, портрет Кристины не может быть написан в светлых тонах. Нельзя не упомянуть о том, что, когда странствия привели ее в Рим, она оставила религию, за которую сражался и погиб ее отец. Еще более прискорбно сообщать, что она сочла себя свободной не только от ограничений, налагаемых королевским саном, но и от других и что насколько она была одарена талантами, настолько отягощена пороками и запятнана преступлениями.
События удивительной жизни Кристины, особенно те, что связаны с ее действиями и странствиями в качестве путешествующей королевы, дают обширный и до сих пор неизвестный материал для ее биографии, что может расцениваться в Англии как новый вклад в историческую литературу. Количество отведенных в наше распоряжение страниц не позволяет с должным вниманием к подробностям следовать за королевой Кристиной в ее странствиях. Однако одно из многих поразительных и внушающих страх обстоятельств ее жизни вполне может быть представлено здесь. История, о которой ведется рассказ, проливает свет на обычаи, манеры, взгляды прежних времен и за достоверность ее можно ручаться, так как она изложена здесь подлинными словами человека, два столетия назад ставшего ее свидетелем.
Место действия – Париж; время – примерно тысяча шестьсот пятьдесят седьмой год; действующие лица – путешествующая королева Кристина, ее главный конюший маркиз Мональдески и отец Ле Бель из монастыря Фонтенбло, очевидец, чьи свидетельства мы скоро приведем.
Мональдески, как можно судить по его имени, был итальянцем. Он был красив, хорошо образован, с изысканными манерами, наделен даром становиться необычайно привлекательным в присутствии женщин. Обладая такими достоинствами, он скоро оказался в милости у королевы Кристины. В длинном списке ее любовников не многим удавалось так долго удерживать ее переменчивую страсть, как Мональдески. Близость их – с ее стороны, во всяком случае, и в той мере, насколько это позволяла натура Кристины, – переросла в искреннее чувство. Итальянца же на эту связь толкало лишь честолюбие. Как только он был отличен и получил все выгоды своего положения первого фаворита королевского двора, ему наскучила его царственная любовница и он начал ухаживать за одной знатной римлянкой, чья юность и красота привлекли его и чье роковое воздействие в конце концов способствовало его гибели. Стремясь добиться расположения своей новой властительницы, Мональдески нашел, что вернейший способ завоевать ее – это удовлетворить ее любопытство к подробностям частной жизни и тайным порокам королевы Кристины. Он был не из тех, кого тревожит совесть, когда дело касается их собственных интриг, и он без всякого стыда воспользовался преимуществами, которыми обладал благодаря своему положению при Кристине, чтобы самым подлым образом обмануть ее доверие. Он дал юной римлянке ряд адресованных ему писем королевы, содержащих тайны, которыми она делилась с ним, целиком на него полагаясь; более того, он писал письма своей новой возлюбленной и в них смеялся над знаками любви, которыми дарила его королева, издевался над ее малейшими изъянами с бесстыдством и бессердечием, которые вряд ли простила бы самая терпеливая женщина. И, тайно обманывая доверие королевы, он в то же время прилюдно выражал ей неизменную преданность и самое искреннее уважение.
Какое-то время этот постыдный обман вполне удавался. Но час разоблачения близился, и орудием его оказался некий кардинал, стремившийся лишить Мональдески королевских милостей. Священник ухитрился завладеть всей корреспонденцией, врученной римлянке, где, помимо писем Кристины, были и послания Мональдески, в которых он высмеивал свою царственную любовницу.
Об этом критическом моменте всей истории мы приводим, как было обещано, свидетельства очевидца. Отец Ле Бель присутствовал при наводящем ужас свершении мести королевы, ему довелось хранить копии со всех писем, изъятых у римлянки. Будучи посвященным в тайну, он мудро и благородно умалчивает в своем повествовании о том, в чем состоит вина Мональдески перед королевой. Подробности низкого, неблагодарного поведения итальянца стали известны из противоречивых порой сведений, которые сохранились в исторических анекдотах, записанных французскими собирателями подобных рассказов. Представленное ниже описание кары, постигшей Мональдески, изложено устами самого отца Ле Беля. Читатель поймет, что его рассказ начинается с момента, когда Кристина обнаружила вероломство своего фаворита.
Шестого ноября тысяча шестьсот пятьдесят седьмого года (пишет отец Ле Бель) в четверть десятого утра королева Кристина Шведская, в то время жившая в королевском дворце в Фонтенбло, послала в монастырь одного из своих слуг, чтобы побеседовать со мною. Посланец ее, будучи приведен ко мне, осведомился, не я л