— Ну, один-то разок, без сомнения, не повредит, — рассудительно сказала Мадлен. Она вся подрагивала от нетерпения. — О, Сен-Жермен, не упрямьтесь, прошу вас…
— Я все еще могу проводить вас к тетушке.
— О нет!
Мадлен проворно загородила спиной дверь.
— Я никогда не понимала, как может женщина существовать без любви. Теперь я вижу, что такое бывает. Я наблюдаю за теми, кто меня окружает, и делаю выводы. Они неутешительны, граф! Если меня ждет удел моей тетушки, я хочу хотя бы познать, что это значит — любить и быть любимой.
На лице Сен-Жермена появилось незнакомое выражение, и сердце Мадлен отчаянно заколотилось. Его тонкие сильные пальцы нащупали на ее шее предательскую застежку, и гранатовое колье с легким шелестом упало к ногам.
— Ты твердо уверена, что этого хочешь?.. Руки его уже знали ответ. Уверенными движениями они высвободили из корсажа груди замершей в ожидании девушки и нежно огладили их. Потом граф обнял Мадлен, покрывая поцелуями ее веки. Голова Сен-Жермена клонилась все ниже, пока его губы не отыскали ранку…
Тихо вскрикнув, Мадлен прижалась к нему, пьянея от холодящего сердце восторга. О, как же он горек и долог — этот первый в ее жизни по-настоящему чувственный поцелуй!
Отрывок из письма графини д'Аржаньяк своему мужу графу д'Аржаньяку.
14 октября 1743 года.
В общем, дорогой супруг, я надеюсь, что Вы поддержите эту затею. Ноябрь — тоскливое время года, убеждена, что общество с радостью откликнется на приглашения, которые я собираюсь всем разослать.
Я хорошо понимаю, как дороги вам ваши оранжереи, и почту знаком истинной привязанности и любви, если вы согласитесь поставить к столу достаточно свежих фруктов. Ваши персики вызывают особенно много похвал.
Я уже ангажировала на вечер балетную группу из театра ее величества, а Сен-Жермен обещал сочинить новые арии для Мадлен. Если мадам Кресси к тому времени еще не поправится, он будет аккомпанировать девочке сам — на клавесине или на гитаре. Мадлен от всего этого, разумеется, в полном восторге. Я уверена, она вновь всех поразит.
Ваш внезапный отъезд в провинцию весьма, меня озадачил, и я всерьез беспокоилась, пока не получила письмо. Известие о вашем бедственном положении сильно меня опечалило, но, дорогой супруг, если бы вы, рассказали мне обо всем несколько раньше, многого можно было бы избежать, впрочем, все и сейчас вполне поправимо. Я взяла на себя выплаты по долговым обязательствам Жуанпору. Это поможет разрешить ситуацию — хотя бы на первое время. Да позволено мне будет еще раз призвать вас покончить с азартными играми, которые поистине разрушительны для вашего состояния и вредят вашему доброму имени. Представьте, этот надутый индюк, этот ваш управляющий, только вчера соизволил мне сообщить, что все ваши имения заложены — и давно. Я ведь понятия о том не имела! Умоляю, позвольте перевести ваши долги на меня. Я обращусь за помощью к брату, посоветуюсь со своими поверенными, которые вашему не чета, и постараюсь выкупить наиболее крупные закладные. В противном случае у меня есть все основания полагать, что в скором времени вас ожидают разорение и долговая тюрьма. В ожидании вашего скорого возвращения и до счастливого мига нашей встречи остаюсь вашей послушной и преданной женой,
ГЛАВА 8
— Чертов идиот, — прошипел Сен-Себастьян, презрительно глядя на Жака Эжена де Шатороза. — Можно было сообразить, что ей претят вульгарные заигрывания и плоские комплименты.
— Но как я мог догадаться? Ей нет и двадцати, она росла в дремучей глуши, воспитывалась в монастыре… Мои манеры должны были ее ослепить. Они всегда работали безотказно!
— Ну хватит! — оборвал его Сен-Себастьян, и Шатороз послушно умолк. — Я не намерен выслушивать весь этот вздор и уж тем более не собираюсь прощать вам ваши просчеты. День зимнего солнцестояния близится, девушка должна быть у нас. Вы хорошо понимаете это?
Шатороз побледнел.
— О да, барон, ну разумеется, ну конечно… Однако с этой де Монталье все оказалось так сложно, что… Может быть, нам выбрать другую?
— Видно, вы и впрямь решили меня рассердить. Предупреждаю, этого лучше не делать.
Сен-Себастьян поднялся с кресла и перешел в другой угол библиотеки, шелестя багровым халатом. Он остановился у полки с римской поэзией и принялся оглядывать корешки книг.
— Ну хорошо, я попытаюсь еще раз, — промямлил маркиз. — Правда, ума не приложу, что тут придумать? — Де Шатороз раздраженно скривился и шагнул к Сен-Себастьяну.
— Кто вам велел приближаться ко мне? — негромко спросил Сен-Себастьян, и Шатороз замер на месте. — Вы, кажется, позабыли первый закон нашего круга. Повиновение и безоговорочное исполнение всех приказов — вот что предписывается любому из нас. — Сен-Себастьян усмехнулся. — Вам приказали предоставить в наше распоряжение мадемуазель де Монталье. Вы не справляетесь с этой задачей. Вас, видимо, ничуть не смущает контракт, который вы подписали? Если затея с девчонкой провалится, вы знаете, что вас ждет? Вы ведь внимательно изучили контракт, прежде чем поставить под ним свою закорючку?
Щеки Шатороза неожиданно побагровели.
— Я мало что помню, я был тогда пьян…
— Жалкая отговорка, — отмахнулся Сен-Себастьян. — Впрочем, извольте, я освежу вашу память. Нарушитель законов круга проклинается его членами и изгоняется из рядов. Дабы он не мог ни о чем рассказать, ему отрежут язык. Дабы он не мог ни о чем написать, руки его отрубят. Дабы он не мог никого опознать, ему выжгут глаза. Затем в течение ночи круг будет тешиться с ним, а потом, обнаженным, его выбросят на дорогу. Дальнейшим должна будет распорядиться судьба.
Сен-Себастьян проговаривал это, опустив смиренно глаза и сложив молитвенно руки. Шатороз то краснел, то бледнел, устрашенный безрадостной перспективой.
— Надеюсь, теперь вам все ясно?
Шатороз искательно улыбнулся.
— О, я и не думал от нее отступаться! Просто неудача меня удручила. Обычно все эти провинциалки сами вешаются на меня. Знаете, почему я был столь неловок? — выпалил он вдруг. — Да потому, что граф Сен-Жермен не отходил от нее ни на шаг.
— Ах Сен-Жермен? — фыркнул Сен-Себастьян, отворачиваясь от Шатороза. — Господин, окружающий себя атмосферой таинственности! Этакая вездесущая и чуть ли не бессмертная личность!
Сен-Себастьян уставился невидящим взглядом на рдеющие в камине угли. Их отсветы делали атмосферу библиотеки зловеще-багровой.
— Значит, ему вздумалось встать у меня на пути?
У Шатороза живот подвело от страха, настолько жуткими ему показались эти вроде бы мало что значащие слова сутулого старика.
— Так что же мне делать? — пробормотал он, заикаясь. — Хорошо бы как-то избавиться от него.
В глазах Сен-Себастьяна промелькнуло нечто, что ввергло маркиза в еще больший страх.
— Вот-вот, избавиться, — медленно выговорил барон. — И вам надлежит это сделать. Я хочу, чтобы господин этот исчез с нашего горизонта. Но имейте в виду, круг впутывать в это дело нельзя. Вы поняли? Нельзя ни под каким видом. Скомпрометируйте его, вызовите на поединок или наймите убийц, но круг должен остаться вне подозрений.
— Я понял, — нервно сглотнул Шатороз. — Хорошо.
Сен-Себастьян, сцедив за спиной руки, принялся расхаживать вдоль книжных полок. Тишину, воцарившуюся в помещении, нарушал лишь шелест его халата, вторивший еле слышному шарканью старческих ног. Наконец он остановился возле окна, выходящего в парк, но обычно радующая глаз панорама была на сей раз скрыта за пеленой октябрьского ливня — Париж еще с утра обложили тяжелые, свинцовые облака.
Если что-то и тревожило Сен-Себастьяна, то на лице его это не отражалось никак. Барон повернулся к Шаторозу.
— Скажите теперь мне вот что. Граф д'Аржаньяк. - действительно азартный игрок?
— Да, — ответил озадаченный Шатороз.
— И он по уши в долгах?
— Да. Все его поместья заложены. И хотя граф никогда в этом не признается, он полностью зависит сейчас от жены.
Сен-Себастьян удовлетворенно вздохнул.
— Хорошо. Прямо-таки прекрасно. И кому же он задолжал?
— Всем, — скорчив гримасу, ответил Шатороз. — Стоит ему дорваться до карт или рулетки, он становится хуже пьяницы. Я своими глазами видел, как он в один час спустил двадцать тысяч ливров.
— Это серьезная сумма. Не удивительно, что он весь в долгах. Вы не в курсе, что он думает обо всем этом? Его устраивает зависимость от жены?
— Ну нет! Его от женушки просто воротит. Иногда мне кажется, — глубокомысленно добавил Шатороз, — что он ведет себя так нарочно, чтобы ей досадить.
— В таком случае он, вероятно, будет лишь рад, если ему предоставят возможность списать часть долга за, собственно, сущую ерунду. Ведь супругу его, я полагаю, сильно расстроит пропажа ее любимой племянницы?
Сен-Себастьян все еще сохранял задумчивость, но зловещая улыбка его сделалась шире.
— Вы хотите сказать, что д'Аржаньяк отдаст нам племянницу лишь для того, чтобы насолить своей благоверной? — оторопело спросил Шатороз.
В первый момент замысел показался ему просто невероятным, но, обдумав его, он заключил, что шанс на успех все-таки есть. А плюсы смелого хода более чем очевидны. Если что-то всплывет, первым подозреваемым окажется д'Аржаньяк. А потом и виновником, куда ему деться. Маркиз кивнул и сказал:
— Думаю, он согласится, если правильно повести разговор.
Сен-Себастьян опустился в низкое турецкое кресло.
— Кому из наших он больше всего должен?
Шаторозу тоже хотелось сесть, но он не решался. Маркиз ограничился тем, что облокотился на каминную полку и ослабил левую ногу. В новом костюме для конных прогулок он был, несомненно, хорош. Полы камзола, чуть скошенные и вывернутые, крепились над бедрами, демонстрируя черную с золотом саржу подкладки, бриджи английской шерсти имели цвет охры, шею модника облегали бельгийские кружева. Портило всю картину только лицо маркиза. Лишенное всегдашней маски надменного безразличия, оно выглядело туповатым.