— Все дело в угле отражения, дорогая. Сядьте на мое место, и вы тоже исчезнете.
— Ох, как это меня напугало, — призналась Клодия с несколько принужденным смешком.
Сен-Жермен встал и потянул за шнур, удерживавший портьеру. Тяжелый бархат скользнул вниз, полностью драпируя окно.
— Вот так. Зачем нам фокусы Зазеркалья, когда реальность тоже полна чудес.
Усевшись на место, он добавил:
— Взять хотя бы историю с вашим наследством. Она воистину поразительна!
— Не то слово, мой дорогой! Это просто промысел Божий. Камень явился нам в избавление. Жервез сказал, что, если бы не управляющий, он бы так и не вспомнил о нем.
— Надо же, как своевременно, — пробормотал Сен-Жермен. — На редкость удачное стечение обстоятельств.
— О да, граф, о да! С плеч моих словно упал тяжкий груз, я могу немного расслабиться. И с мужем теперь у нас мир.
— Это видно, Клодия. Я счастлив за вас.
Ни голос, ни лицо Сен-Жермена особого счастья не выражали, но графиня, впавшая в своего рода прострацию, не смутилась этим ничуть.
— Да, — повторила она. — Благодарю вас, Сен-Жермен. Вы всегда относились ко мне с участием, я весьма ценю вашу дружбу и могу с легким сердцем многое вам сказать. Должна признаться, — продолжила Клодия после паузы, — когда Жервез предложил мне поехать в деревню, я ужасно перепугалась. Я подумала, что он хочет скрыться от кредиторов. К счастью, все оказалось не так. Честно говоря, — женщина вдруг нахмурилась, — я не очень довольна, что с нами едет де Ла Сеньи. Но кроме него там будут еще семеро гостей, так что это не так уж страшно. Я бы не стала его приглашать, но не решилась перечить мужу. Сейчас, когда жизнь наша начинает потихоньку налаживаться, надо быть особенно осторожной.
Сен-Жермен кивнул и, подметив тень неуверенности, промелькнувшую на ее лице, произнес:
— Клодия, если что-то вас беспокоит, не стесняйтесь, доверьте мне ваши тревоги.
Графиня удивленно обернулась к нему.
— Однако вы наблюдательны, — протянула она смущенно. — Пустяки, граф. Право же, пустяки. Но вы так добры, так отзывчивы, так благородны. Я всегда стояла за вас. Даже в первое время, когда всякий в Париже норовил метнуть камень в странноватого чужака.
Она прижала ладони к лицу.
— О Боже, что я сморозила!..
— Я знаю, что обо мне говорили, — в глазах Сен-Жермена вспыхнули веселые огоньки. — И знаю, что говорят. — Он потянул к себе руку засмущавшейся женщины и нежно ее погладил. — Не огорчайтесь, Клодия. Это все ерунда.
Слезы, блеснувшие во внезапно погрустневших глазах, сказали ему, что отнюдь не досужие слухи о нем причина ее печали.
— Дело в том, что… — Клодия на мгновение замолчала. — Мне стыдно говорить это, граф, но вначале я очень боялась. Я полагала, что он опять лжет, а сам что-то задумал. Я мучилась, я не верила ничему, пока он не показал мне камень…
Признание окончательно сконфузило женщину.
Она опустила глаза.
— Что ж, это вполне объяснимо, — обронил Сен-Жермен, понимая, что главное впереди.
— Но я не верю ему и сейчас!.. — воскликнула вдруг графиня. — Мне кажется, все вокруг — только сон и, когда я проснусь, обнаружится, что имущество наше описано, а дом идет с молотка!
Клодия закрылась ладонью.
— Ох, какой стыд! Боже, что вы теперь станете обо мне думать!
— Ничего дурного, мадам.
Она вскинула голову и словно бы утонула в темных колодцах его загадочных глаз.
— Не бойтесь ничего, дорогая. Довольно страхов, довольно огорчений и слез. Вы пережили ужасные времена, но теперь все пойдет как должно. И если новые неприятности встанут у вас на пути, вы встретите их достойно. Ибо вы духом отважны, а сердцем чисты. Не забывайте об этом.
Клодия слушала его, сидя недвижно, глаза ее были туманны. Когда он умолк, она словно очнулась.
— Я, кажется, совсем заболтала вас, граф? — Она взглянула на блюдо. — И очень проголодалась.
Сен-Жермен нахмурился. Он вдруг осознал, что эта пребывающая в постоянном душевном смятении женщина сейчас является единственной опорой Медлен. И что защитить племянницу от опасности она вряд ли способна.
Графиня меж тем принялась за еду, немолчно нахваливая закуски. Утка воистину превосходна, подливка к ней выше всяких похвал — и вообще, в «Трансильвании» отменно готовят. Она, казалось, совсем не помнила о своей недавней тревоге, а может быть, попросту не хотела о ней вспоминать.
Сен-Жермен внутренне покривился и довольно бесцеремонно спросил:
— Я слышал, вы пробовали навестить де Кресси? У вас что-нибудь получилось?
Словесный поток оборвался. Клодия отложила нож в сторону и вздохнула:
— Бедная женщина Меня к ней не пустили. Эшил запретил ей с кем-либо общаться.
— Я знаю, — жестко сказал Сен-Жермен. — Я сам пытался ее повидать — и не был принят.
Он и впрямь дважды проникал в ее спальню, но там находилась служанка. Теперь даже ночью Люсьен Кресси не оставалась одна.
— Я боюсь за нее, — сказала медленно Клодия. — Я писала о ней брату. Конечно, встревать в жизнь супругов не следует, но, по-моему, в ее случае этим правилом можно и пренебречь.
На щеках женщины вспыхнул гневный румянец. В чертах ее вдруг проступило такое сходство с племянницей, что Сен-Жермен был просто ошеломлен.
— Хорошо бы получить доказательства, что муж жестоко с ней обращается. Тогда родственники Люсьен могли бы потребовать, чтобы супруги жили отдельно, — заметил он осторожно.
Клодия обдумала эти слова.
— Ничего не выйдет, — покачала она головой. — Ее родители уже умерли, а единственная сестра — аббатиса. У Люсьен еще есть три тетки, но я сомневаюсь, захотят ли их благоверные дать ей приют… Бог мой, как мы беспомощны! — вырвалось вдруг у нее.
Кого она имела в виду? Себя? Люсьен? Всех женщин на свете?
— Спокойнее, дорогая, — Сен-Жермен накрыл ее руку ладонью.
— Ах, оставьте!
Клодия вырвалась и раздраженно повела плечиком, но внезапно лицо ее прояснилось.
— А вот и Мадлен! — улыбнулась она, указав на племянницу, входящую в залу под руку с каким-то красавцем. — С ней барон де Турбедиг. Дорогая, мы здесь!
Услыхав голос тетки, Мадлен остановилась и что-то сказала своему спутнику.
Элегантный молодой человек, посверкивая розовато-лиловым нарядом, вежливо поклонился и устремился вперед, расчищая дорогу с таким рвением, будто за ним следовала по меньшей мере императрица.
— Тетушка, — произнесла томно Мадлен, — как хорошо, что я вас разыскала. Я умираю от голода, эти танцы меня измотали вконец.
Сен-Жермен встал и предложил девушке стул.
— Добрый вечер, мадемуазель, — сказал он, стараясь не смотреть ей в глаза.
Мадлен одарила его небрежной улыбкой.
— Здравствуйте, граф. Полагаю, я должна поблагодарить вас за учтивость. Мы так долго не виделись, что теперь, наверное, обязаны обращаться друг к другу с соблюдением всяческих церемоний.
Сен-Жермен пропустил этот выпад мимо ушей.
— Вы позволите принести вам ужин?
Но тут вмешался подрагивающий от нетерпения де Турбедиг.
— Нет, извините, граф, это моя привилегия. Вы уже услужили тетушке, оставьте племянницу мне.
Он отвесил поклон и удалился, прежде чем ему успели что-либо возразить.
— Резвый юноша, — пробормотал Сен-Жермен.
Мадлен резко обернулась к нему.
— И, заметьте, очень ко мне привязан. Что, собственно, я в нем и ценю.
— Ах, Мадлен, — вздохнула Клодия, укоризненно покачав головой.
— Ничего-ничего, — сказал Сен-Жермен. — Я заслужил эту суровость. Человеку моего возраста трудно рассчитывать на что-то другое, когда вокруг столько блистательной молодежи.
Взгляды мужчины и девушки на мгновение встретились.
— Может, вы и не так молоды, граф, — заметила Клодия д'Аржаньяк, — но любезности кое-кто мог бы у вас поучиться.
— Благодарю вас, мадам.
Сен-Жермен взглянул на Мадлен еще раз.
— Я в отчаянии, что не могу сопровождать вас в Сан-Дезэспор. Срочное дело отзывает меня из Парижа.
Он отступил на шаг, собираясь откланяться, но Мадлен остановила его.
— Граф, я… я весьма сожалею, что вы не едете с нами! И скучаю по нашим музыкальным занятиям.
— Я вскоре представлю на ваш суд несколько новых пьес. — Он оглядел зал. — Однако преданный вам барон возвращается. Его общество, несомненно, вас развлечет.
Ответом ему был умоляющий взгляд.
— Но… мы ведь еще увидимся?
Взгляд графа смягчился.
— Возможно.
К столу уже приближался сияющий де Турбедиг.
Текст писем Сен-Жермена к лакею и мажордому, писанных одновременно правой и левой рукой.
25 октября 1743 года.
Мне придется покинуть Париж дня на четыре. В этот раз я еду верхом и один.
Если мое отсутствие будет замечено, говорите, что на то есть причины.
Через пять дней, если я не вернусь и от меня не будет известий, можете приступить к розыскам в оговоренном нами порядке. В случае надобности разрешаю прибегнуть к услугам Саттина, но ни при каких обстоятельствах не привлекайте кого-то еще. Обращаться к помощи светских властей или духовных лиц категорически запрещаю.
Завещание лежит в условленном месте. Там же оставлены распоряжения, как провести погребальный обряд. Вы вскроете эти конверты, если мое отсутствие продлится более трех недель.
Прошу отнестись к моим указаниям так, словно речь идет о спасении вашей души.
ГЛАВА 6
Даже сумрачный осенний денек не умалял радости скачки. Опавшие листья хрустели под копытами лошадей — граф Жервез д'Аржаньяк и его гости мчались за молодым оленем, хотя почти никого из них не заботило, будет благородное животное загнано или нет.
Мадлен неслась как маленький вихрь, опережая всех всадников корпуса на три и увеличивая разрыв. Встречный ветер жадно трепал багровую амазонку, глаза девушки светились весельем. Ее крупный поджарый английский скакун все наддавал, и она его поощряла. Скачка словно бы притупляла чувство гремящего одиночества, поселившееся в Мадлен с момента отъезда в Сан-Дезэспор. Впрочем, она убеждала себя, что тоскует лишь по Парижу.