Привычные для нас евангельские истины при прочтении этой книги звучат совсем по-другому. Они полностью применимы к современной жизни, к нашим реалиям.
Отец Александр напоминает в своей книге о важности той жизни, которую мы ведем здесь и сейчас: «Бессмертие, воскресение, Царство Божие неотделимы от того, что совершается в этом мире. Если человек станет пренебрегать своим земным служением, это будет изменой его призванию. С другой стороны, тех, кто все силы отдает только материальному, ждет неминуемая катастрофа. Жизнь коротка. В любой момент от нас могут потребовать отчета».
В значительной степени автор пересказывает в книге содержание Евангелий, но делает это современным языком, по ходу снабжая повествование множеством интереснейших комментариев и подкрепляя их ссылками на философские и исторические труды авторитетных авторов. При этом, как комментировал содержание этого произведения Александр Мень в одном из своих писем, книга «Сын Человеческий» — «не очерк догматического богословия и даже не катехизис. В ней даны только „подступы“ к учению Церкви. <…> Есть вещи, о которых говорить сразу и в жестких формулировках бессмысленно и даже вредно. Усвоению этих формулировок должно предшествовать пробуждение веры и любви ко Христу. Только тогда, как говорил о. П. Флоренский, догматы через живой религиозный опыт раскроют человеку свою глубину».
В заключение отец Александр подводит итоги жизни Спасителя: «Много непостижимого хранят анналы истории, но можно смело сказать, что самое невероятное в ней — жизнь Иисуса Назарянина и тайна, которой Его жизнь увенчалась. Справедливо считают, что эта тайна выходит за пределы, доступные человеческому знанию. Однако есть и осязаемые факты, находящиеся в поле зрения историка. В тот самый момент, когда Церковь, едва зародившись, казалось, навсегда погибла, когда здание, возведенное Иисусом, лежало в развалинах, а Его ученики потеряли веру, — всё внезапно коренным образом меняется. Ликующая радость приходит на смену отчаянию и безнадежности; те, кто только что покинул Учителя и отрекся от Него, смело возвещают о победе Сына Божия».
Замечательный писательский талант Александра Меня и редкостная интуиция историка делают его книгу совершенно особым, выдающимся историческим и художественным произведением. Эту книгу, главную из написанных им, отец Александр дорабатывал несколько раз на протяжении своей жизни, в ней он старался донести до читателя всю свою любовь ко Христу. Рассказывая о своей работе над «Сыном Человеческим», отец Александр говорил: «…я молился, чтобы она [книга] была полезна тем, кому я ее посвятил: всем ищущим истину. И даже если она побудила хотя бы одного человека прочесть Евангелие с благоговением, мне было бы не жаль затраченного труда и времени». Несомненно и то, что эта книга — одно из самых значительных богословских произведений нашего времени. Ведь истинное богословие — это живая и действующая проповедь Христа, что в полной мере относится к труду Александра Меня.
Осенью 1958 года Александр, продолжая служение в Акулове, по благословению митрополита Крутицкого и Коломенского Николая (Ярушевича) поступил на заочный сектор сразу на третий курс Ленинградской духовной семинарии[100] (в Загорской семинарии под Москвой отделение заочного обучения тогда отсутствовало).
Вот как он описывал вехи своей жизни в эти годы:
«1959
Читаю новых философов — Джеймса, Бергсона.
1960
Пишу „Истоки религии“, в них еще входят главы о первобытных религиях. Иконопись. Бердяев массой. Булгаков. Гегель.
Рукоположен [во священники] в 1960 году, 1 сентября, в Донском монастыре епископом Стефаном (Никитиным), из „маросейских“.
Окончил Ленинградскую духовную семинарию.
[После рукоположения] в Алабино был назначен сначала вторым священником, а через год — настоятелем. Провел ремонт, с местными властями отношения были хорошие. Даже помогал им в хозяйственных вопросах. Основные, почти ежедневные, требы проходили в Наро-Фоминске (была церковная машина). Жил при приходе… Посещаемость была хорошая. Появились первые помощники, молодые. Некоторые остались и по сей день. Дружил со многими молодыми священниками. И с теми, кто потом был рукоположен».
Вопрос о рукоположении Александра во священника встал после двух лет службы в качестве дьякона. Его духовник отец Николай Голубцов рекомендовал ему из соображений этики сообщить отцу Сергию о своей готовности служить под его началом. Однако настоятель храма в Акулове ответил, что бюджет храма не позволяет иметь еще одного священника. «Когда я хотел, будучи рукоположен, остаться в храме на больший срок, о. Сергий сказал, сожалея: „Нет, на двух священников нам не хватит зарплаты“. Это была — царство ему небесное — ложь. Сам он получал 600 рублей, хотя жил один, без семьи, в большом деревянном доме из 8 комнат», — рассказывал отец Александр Мень Александру Зорину.
Поскольку для рукоположения во священники полагалось иметь заранее определенное место служения, то епископ Стефан (Никитин)[101] предложил Александру несколько церквей на выбор. Александру особенно пришелся по сердцу храм в поселке Алабино по Киевской железной дороге.
1 сентября 1960 года в Малом Донском соборе владыка Стефан хиротонисал диакона Александра во пресвитера. Побывав на первой литургии молодого священника, владыка сказал, что тот знает службу лучше многих «академиков».
Начинался новый этап жизненного пути Александра Меня.
Часть втораяПастырь
Глава 1Служение в Алабине
Церковь Покрова Пресвятой Богородицы, построенная в середине XIX века, расположена на территории бывшего дворянского имения князей Мещерских в селе Петровском Наро-Фоминского района, неподалеку от станции Алабино Киевской железной дороги. В ней началось служение отца Александра в качестве священника.
Он был назначен вторым священником к недавно пришедшему в храм настоятелю, случайному в Церкви человеку, которого через несколько месяцев сменил другой. Новый настоятель имел легкий и дружелюбный характер, но через несколько месяцев он подал прошение о переводе по домашним обстоятельствам. Таким образом, через год после принятия священнического сана, в 1961 году, отец Александр был назначен настоятелем алабинского храма.
На вопрос о том, что изменилось для него, когда он стал священником, отец Александр ответил, что после рукоположения стал значительно сильнее физически, стал способен выносить нагрузки в пять раз большие. «За каждой литургией получаю таинственный квант Божественной энергии, — добавил он. — Чувствую близость Божию, которую раньше не ощущал».
Вторым священником в храме на короткое время стал отец Владимир Рожков, давний друг отца Александра по церкви Рождества святого Иоанна Предтечи на Пресне, где они оба с 1950 года прислуживали в алтаре. Когда через два месяца отцу Владимиру предложили место настоятеля в храме Николая Чудотворца в подмосковном Пушкине, отец Александр, уже начавший создавать определенную атмосферу в приходе, пригласил вторым священником в Алабино другого своего товарища по пресненской церкви, отца Сергия Хохлова. Отец Сергий с большой радостью согласился. «Но одновременно попросился на это место отец Серафим Голубцов[102], которого я не знал, — описывает этот момент в своих воспоминаниях отец Александр, — а, как впоследствии выяснилось, это был, как говорят на советском языке, „матерый провокатор“, человек, посадивший массу людей. Всё висело на волоске, но я самым невинным образом этого не подозревал. Нас вызвал митрополит Питирим[103]. Сидит Голубцов — я напротив. Митрополит говорит: „Мы вам назначаем отца Серафима, но он старше вас и по службе больше, а вы настоятель…“ Голубцов поспешно говорит: „Я пойду вторым“. Я отвечаю: „С удовольствием бы его взял, но вот староста у нас хочет такого-то, Хохлова…“ „Ну, раз староста хочет, — отвечает митрополит, — мы ничего сделать не можем…“ Тогда ведь только что вышло это постановление… И Серафим „накрылся“, так что встретились мы с ним только через много лет»[104].
Вместе с отцом Сергием Хохловым отец Александр прослужил до конца алабинского периода своей жизни; это время было очень счастливым для них обоих. Отец Сергий стал замечательным помощником отцу Александру. Он любил богослужение и ревностно служил. Отец Александр выбирал ему хорошие тексты для проповедей, и отец Сергий ставил аналой (оба проповедовали с резной деревянной кафедры, специально для этого изготовленной) и зычным голосом начинал говорить, подражая по интонациям владыке Антонию[105]. Отец Александр также поручал ему беседовать с прихожанами храма, и отец Сергий с радостью это делал.
Постановление, упомянутое в воспоминаниях отца Александра, касалось реформы приходского управления, принятой на Архиерейском соборе 1961 года[106]. В результате давления государства Церковь вынуждена была пойти на отстранение настоятеля от управления приходом. Все права священников на приходах были переданы церковным советам, состоявшим исключительно из мирян. Так называемые «двадцатки»[107] (которыми фактически управляли уполномоченные Совета по делам религий, то есть Комитета госбезопасности) принимали на работу и увольняли священников, назначали им зарплату и распоряжались всеми приходскими делами.
Уже в самом начале служения отца Александра в Алабине в 1960/61 году до него дошли первые слухи о том, что Патриархия решает все права и полномочия по отношению к приходам передать так называемым церковным советам, или «исполорганам». Это решение вызвало некоторое смятение среди духовенства. Возникли протесты, которые особенно усилились, когда появился указ патриарха о том, что отныне вся хозяйственная часть и практически вся власть — вся административная сторона — переходит к светским лицам, которые якобы избраны от лица «двадцатки».