Сотрудничество отца Александра с «Журналом Московской Патриархии» в эти годы было особенно активным. Он публиковал статьи по целому кругу богословско-исторических вопросов, а также отдельные главы «Сына Человеческого». Редакция журнала, располагавшаяся тогда в башне Новодевичьего монастыря, была местом редкого свободомыслия, где сотрудники редакции и авторы публикаций за чаем обсуждали множество богословских и общехристианских проблем.
Примечательна такая история. В ноябрьском номере «Журнала Московской Патриархии» за 1961 год вышла статья отца Александра под названием «Последние дни и мученическая кончина Иоанна Крестителя». Он излагал в ней современное мнение западных теологов о причинах, побудивших Иоанна Крестителя послать своих учеников к Иисусу с вопросом: «Ты ли Мессия, или ждать нам другого?» После выхода статьи тайный недоброжелатель послал патриарху Алексию донесение о неправославном мнении отца Александра. Патриарх потребовал к ответу ответственного секретаря журнала Анатолия Ведерникова, и тот предложил отцу Александру написать объяснение. В своей докладной записке патриарху отец Александр сообщил, что среди экзегетов и историков не существует единого мнения о причине, побудившей святого Иоанна Крестителя послать учеников к Спасителю. «Многие толкователи, как православные, так и западные, — писал отец Александр, — считают, что в данном случае св. Иоанн Предтеча хотел ответить на недоуменные вопросы своих учеников, оставаясь сам выше всех сомнений и колебаний. Такого толкования придерживается св. Иоанн Златоуст и другие Отцы Церкви». Далее он пояснил, что данное толкование сталкивается с рядом существенных трудностей, важнейшие из которых следующие. 1. В случае, если бы ученики обратились к Иоанну с вопросом о Лице Иисуса Назарянина и если бы Иоанн не имел в этом плане никаких колебаний, было бы естественным и достаточным, чтобы он произнес свое веское суждение сам и тем положил конец всем сомнениям. 2. Из самого евангельского текста совершенно не видно, что вопрос исходил от учеников, напротив, из него явствует как будто, что вопрос исходит именно от пророка, который просто передает его через учеников. Исходя из этих и некоторых других соображений, ряд толкователей, как новых, так и древних (среди последних надо указать на Тертуллиана), склонились к иному пониманию смысла посольства святого Иоанна Предтечи.
В своем комментарии отец Александр опирался на точку зрения большинства западных и ряда православных богословов о том, что Иоанн задал этот вопрос Иисусу, усомнившись оттого, что, будучи человеком Ветхого Завета, ждал Мессию в блеске земной славы. Однако официальная церковная точка зрения состоит в том, что пророк не мог усомниться, а усомнились ученики Предтечи, задавшие вопрос от собственного имени.
Ведерников, будучи опытным дипломатом и церковным политиком, добавил к докладной записке от имени автора следующий абзац: «Существует и еще ряд толкований посольства Иоанна ко Христу. Однако мне следовало бы сравнить их с традиционным толкованием, принятым нашей Церковью, и тогда я несомненно предпочел бы его всем другим. А теперь, признавая свою ошибку, я считал бы возможным поместить в журнале статью о посольстве Иоанна Предтечи ко Христу другого автора, который мог бы дать традиционное толкование этого текста, упомянув и о других. Прошу Ваше Святейшество простить мне невольное отклонение от церковного понимания посольства Иоанна Предтечи».
На приведенную записку 18 марта 1962 года были наложены две резолюции Святейшего. Первая гласила: «Все это — так, но нам, малым богословам, следует твердо держаться толкований святоотеческих, а на рассуждения рационалистов-протестантов смотреть как на умствования, не подлежащие подражанию». Второй резолюцией патриарх согласился с предложением Ведерникова поместить в журнал статью с традиционным толкованием посольства Предтечи с условием предварительного просмотра им содержания данной статьи. Такая статья была заказана и написана, но всю полемическую часть патриарх из нее убрал, чтобы показать единство мнений по данному вопросу в церковной среде.
Глава 2Ближайший круг и общецерковная жизнь в начале 1960-х годов
Отец Александр вспоминал о том, что в первой половине 60-х в общецерковной жизни все время происходили кризисы и потрясения. Так, в 1961 году умер митрополит Николай (Ярушевич). «Смерть его была трагической, — рассказывает отец Александр, — потому что он сделал всё для того, чтобы стать угодным в глазах власть предержащих, но в тот момент, когда он перестал быть нужным, он был просто отставлен. Лежал и говорил: „Я ничего не понимаю, не понимаю!..“ — он не мог смириться с тем, что человек, которого показывают в советских фильмах, который представлял Советский Союз на бесчисленных конгрессах, постоянно выступая в качестве одного из лучших ораторов, речи которого печатались в „Правде“, вдруг лежит в своем деревянном домишке на Бауманской, никому не нужный».
В 1963 году Анатолия Васильевича Ведерникова в редакции «Журнала Московской Патриархии» сменил митрополит Питирим (Нечаев)[120], после чего публикации отца Александра в журнале постепенно прекратились. Митрополит Питирим сказал отцу Александру прямо: «Нам не нужна религиозная философия. Зря вы увлекаетесь Флоренским, Сергием Булгаковым, Бердяевым. Читайте лучше Макария Булгакова»[121]. «Православно-догматическое богословие» Макария (Булгакова) было написано в ХIX веке и не отвечало тем просветительским задачам, которые ставил перед собой отец Александр.
По воспоминаниям отца Александра, он чувствовал в этот период, что положение ненормально: с епископатом, с «официальной» Церковью у духовенства возникает внутренний раскол, утрачивается доверие, поскольку практически все епископы согласились с реформой. В конце 1962 года отец Александр задумывается о том, как изменить такое положение дел. К этому времени у него было несколько друзей-священников, которые не кончили духовных академий; сам он еще только учился в академии заочно. И отец Александр предложил своим друзьям иногда собираться вместе и обсуждать богословские вопросы, которые их интересуют, а также обмениваться пастырским опытом. Все согласились, тем более что, независимо от предложения, собирались по праздникам и бывали друг у друга на именинах. В этот круг общения входили отцы Дмитрий Дудко, Николай Эшлиман, Глеб Якунин и еще несколько батюшек, всего около десяти человек. Чаще встречались в Алабине у отца Александра, иногда собирались у других участников общения. Тематика разговоров действительно оставалась в рамках, предложенных отцом Александром. Некоторые делились проблемами, которые у них возникали на исповеди, другие поднимали богословские вопросы. Эти беседы, во время которых обсуждалось и положение церкви, отец Александр называл «нашей академией». Обсуждение церковной жизни в отсутствие епископов было одной из самых горячих тем. «Сказать, что епископы нас предали, было бы слишком сильно… — рассказывает отец Александр. — Но я все время настаивал на том, что церковь без епископа — что-то ненормальное. Все-таки преемник апостолов — епископ, а мы только его помощники». В результате отец Александр написал епископу Ермогену письмо, в котором выразил глубокую солидарность с деятельностью владыки по защите храмов от разрушения и с его позицией в отношении Архиерейского собора. И, несмотря на принадлежность к другой епархии, отец Александр от лица четырех священников (Дмитрия Дудко, Николая Эшлимана, Глеба Якунина и себя) обратился к епископу Ермогену с просьбой стать их не административным, а духовным архипастырем, чтобы они могли «чувствовать себя более нормально в своем церковном положении». Эта потребность возникла у них в связи с тем, что архиереи их епархий безоговорочно приняли положения Архиерейского собора 1961 года и никак не выражали неудовлетворенности существовавшим положением дел.
Владыка (тогда калужский епископ) ответил им очень приветливо и обещал приехать. И, действительно, он приехал в Алабино как раз тогда, когда ремонт храма был в разгаре. Он внимательно осмотрел храм, после чего состоялась беседа. Во время встречи владыка сказал много суровых слов в адрес Московской патриархии, считая, что ее программа и дух остаются обновленческими и приспособленческими. Отец Александр и его друзья всё это понимали и сказали владыке о том, что у них нет намерения критиковать Патриархию, но что они просят его стать «их» епископом, чтобы для них было возможным обращаться к нему с теми проблемами, с которыми нужно обращаться к епископу. Владыка ответил на это согласием, и после теплого расставания жизнь потекла дальше.
Отец Николай Эшлиман стал в это время крайне популярным священником. Как и отец Александр, который был на несколько лет его младше, отец Николай тоже был сравнительно недавно рукоположен. Они познакомились еще в 1956 году и очень понравились друг другу. Отец Александр сразу почувствовал в Эшлимане интеллигентного умного человека. «Николай был аристократ в душе, — рассказывал о нем отец Александр, — человек с величественными аристократическими манерами, в нем было что-то артистичное. Он свободно играл на фортепьяно, что-то лепил, рисовал — в нем было что-то от богемы. У него один предок был какой-то знаменитый шотландский деятель, другой — грузинский князь[122]. Мать его — дворянка, тоже из знатного рода. Яблочков, который изобрел электрическую лампочку, — его двоюродный дед… Его жена Ира, очень живая и симпатичная светская особа — внучка известного деятеля Витте. Их комната в доме на Дмитровке — на Пушкинской улице, напротив Колонного зала — была чем-то вроде салона, где всегда собирались разные интересные люди — пили, говорили, как это в Москве было в те годы принято… Поразительно, кого там только нельзя было встретить».
Николай Эшлиман прошел сложный путь богоисканий, занимался мистикой, оккультизмом, пел в храме — у него был прекрасный бас. По воспоминаниям отца Александра, разнообразные знания Эшлимана были достаточно поверхностными; при этом он был разносторонним и исключительно обаятельным человеком, к нему тянулись люди. Но, как всякий человек барственного уклада жизни, Эшлиман никогда ничего не доводил до конца. Он не закончил своего художественного образования, хотя до определенного момента числился художником и расписывал храмы. Он немного, но очень талантливо, даже захватывающе играл на фортепиано, немного писал и немного пел. Всё у него было понемногу, но всё у него получалось очаровательно. «Много читал и быстро схватывал: пролистает „Науку и жизнь“ и уже рассказывает так, как будто он специалист. Это человек, от которого все были без ума. И мы тогда с ним очень подружились», — рассказывал отец Александр.