сь. По сути в Церкви нет общинной жизни. Но Христос основал на Земле вовсе не ритуальную корпорацию для отправления культа — для этого не надо было совершать духовного переворота в истории человечества. Первоначальная община складывалась вокруг таинства, Божественного присутствия. Молитва, милосердие и труд — три момента, составляющие церковную жизнь. Помощь всем людям — это абстракция. Реальная помощь может быть лишь в общине, где люди знают друг друга».
Отец Александр считал, что будет хорошо, если каждый член общины и даже прихода будет иметь в своем доме некий предмет как символ единства и принадлежности к одному кругу. Одно время таким символом была репродукция с картины И. Р. Веле «Они пошли за Ним», которую батюшка дарил многим прихожанам.
Александр Зорин так вспоминает о жизни приходских «общений» того времени: «Наша община (малая группа) стала собираться с 1978 года. Состав ее складывался в основном по территориальному признаку. Нельзя не считаться с гигантскими расстояниями в Москве. И поэтому наша группа объединяла прихожан, живших либо в одном районе, либо на одной ветке метро, словом, в досягаемой близости. И только одному человеку приходилось ездить на противоположный конец Москвы: нашему руководителю, брату отца Александра Павлу Меню. Батюшка благословил нас изучать Ветхий Завет и поставил руководителем Павла, хорошо знающего иврит и Священное Писание. Малые группы воспитывали в своей среде самостоятельных христиан, способных возглавить новую общину. Так птенцы, поднявшиеся на крыло, должны улететь, чтобы вить новые гнезда.
Для нашей малой группы отец Александр придумал интересные вопросы, и в конце года мы отвечали на эти вопросы, как школьники. Малые группы занимались и практической работой. Отец был счастлив, когда мы ему предложили организовать строительную бригаду. Эта бригада помогала прихожанам в ремонте дач, крыш и т. д. Зое Афанасьевне, я помню, построили забор в один день. Это очень нас сближало, потому что мы были заняты одним делом. Отец был счастлив».
Некоторым своим прихожанам, уже прошедшим серьезный путь духовного роста, отец Александр сам предлагал стать руководителями новых «общений». Он помогал им в составлении программы работы и развития своих подопечных, снабжал необходимой литературой, которую размножали прихожане, готовил диафильмы религиозного содержания и сам по мере возможности принимал участие во встречах. «Охотнее всего — на правах рядового члена», — добавляет Зоя Масленикова.
Примечателен рассказ Андрея Черняка, предложившего отцу Александру сделать его ведущим группы катехизации через полгода после его крещения и прохождения соответствующей подготовки. Отец Александр, всегда готовый поддержать хорошую инициативу, сказал Андрею, что у него есть сейчас группа новоначальных, которым необходимо пройти вводный курс. «Давайте попробуем, а я посижу сзади», — добавил отец Александр. В течение двух недель Андрей готовился к первому занятию и составил подробный план катехизации. В назначенный день в комнате собрались 10–15 человек. Отец Александр взял слово и 40 минут рассказывал о том, что такое христианство, закончив свое выступление словами: «То, что я сказал, — это оглавление. А дальше вести занятие будет Андрей. Он расскажет о том, что такое вера, Писание, Предание и т. д…» «Более страшного момента в жизни у меня не было, — вспоминает Андрей Черняк. — За время своего вступления отец Александр сказал то, что я планировал рассказывать в течение всего курса. Я понимал, что это — провал, и единственным моим желанием было исчезнуть. После перерыва с чаем отец Александр попросил меня приступать… А дальше случилось то, что казалось мне самым недостоверным в Евангелии, где сказано о том, что „Дух Отца вашего будет говорить в вас“ (Мф. 10: 19). Я говорил час и постепенно убеждался в том, что всё то, что я рассказывал, — правда. В итоге отец Александр предложил мне назначить следующее занятие… И все последующие десятилетия происходило нечто подобное — я говорил то, что узнавал сам в момент моего повествования. И в большинстве случаев я видел, что у моих слушателей менялись лица и постепенно менялась жизнь…»[184]
Для проповеди Слова Божия отец Александр использовал любые средства. Он любил кино, но возможности делать религиозные фильмы в то время у него не было. Поэтому он с удовольствием занимался созданием диафильмов[185], каждый из которых был своего рода шедевром. Так, большой популярностью в малых группах пользовался его диафильм, сделанный на основе переведенного и интерпретированного батюшкой выдающегося фильма итальянского режиссера Франко Дзеффирелли «Иисус из Назарета», вышедшего на экраны на Западе в 1977 году. В то время было невозможно распространение самого фильма в переводе, а сделанный отцом Александром диафильм с использованием кадров с замечательными актерами этого фильма и его прекрасной музыкой, на которую накладывается сильный и энергичный голос отца Александра, производил незабываемое впечатление на зрителей. За этим диафильмом, который отец Александр назвал «Свет миру», последовали другие — «Назаретская Дева», «О добре и зле», «Апостолы», «Максимилиан Кольбе», «Тереза Калькуттская» и др. Все эти диафильмы очень помогали отцу Александру в деле катехизации в годы гонений, а когда открылись более широкие возможности, демонстрировались в больших аудиториях.
Одной из важнейших миссий малых групп отец Александр считал приведение ко Христу, обращение в православную веру как можно большего числа людей. Как вспоминает Андрей Бессмертный-Анзимиров, ставший одним из руководителей малых групп в новодеревенском приходе, на вопрос о том, что важнее — количество или качество приведенных ко Христу людей, отец Александр ответил, что важно и то и другое. «Мы не можем себе позволить „шлифовать“ новообращенного „до кондиции“, — уточнил батюшка. — Даже духовник не должен придавать себе столь важную роль, это было бы гордыней. Это дело Бога. Чем больше людей приходит ко Христу, тем лучше». При этом отец Александр не считал возможным судить о глубине веры новообращенных, о том, является ли их вера обрядоверием или следованием духу. Он считал, что мы не знаем замыслов Бога о таких людях и не можем установить, где кончается их обрядоверие и начинается действие Божией благодати. Батюшка утверждал, что любой обрядовер самим фактом принятия обрядов, веры в них и участием в них протягивает руку Богу, даже если сам этого до конца не сознает. Конечно, если такие люди попадали именно к нему, то отец Александр пытался наставлять их не в рутинном ритуализме, а в живой вере, живой любви ко Христу и связи с Ним. В новодеревенском приходе такие люди либо переставали быть буквалистами, либо уходили к другим священникам, оставаясь в лоне Церкви.
Андрей Бессмертный-Анзимиров рассказывает, что однажды покаялся отцу Александру в том, что примешивает к общему делу «свое собственное» — борьбу с коммунизмом. В ответ отец Александр улыбнулся и мягко ответил, что не знает более антикоммунистической книги, чем Евангелие.
Батюшка был убежден в том, что христианское общение должно быть целенаправленно и структурировано. Совместная молитва, каноническая и свободная, доклад, обсуждение и общий чай в конце — для дополнительного обсуждения и обмена новостями. По его мнению, каждый член общины должен понимать, что участвовать в христианских приходских группах значит служить друг другу, Церкви и Христу. Цель — углубить собственную веру и помочь новопришедшим. Если человек получил образование, то он должен реализовать себя в обществе, ответственно трудиться на избранном поприще, служа Богу и ближним, и не тратить время на пустые разговоры.
Отец Александр часто повторял четыре правила, выполнение которых в совокупности дает человеку полноценность христианской жизни, — совместное чтение Евангелия, совместная молитва, общее участие в церковной службе и причастие, и помощь людям, дела милосердия. Эти правила он сравнивал с четырьмя ножками стола, который перестанет быть устойчивым, как только сломается хотя бы одна из ножек.
О своем участии с 1979 года в «общении», руководителем которого стал преподаватель Московского инженерно-физического института Владимир Лихачев, замечательно рассказывает Александр Андрюшин: «Раз в неделю, а иногда и два, по будням собирались, молились, читали и обсуждали Евангелие, на религиозные праздники ходили по другим храмам, делали спектакли и слайд-фильмы. <…> Группа была однородная по составу: студенты и недавно закончившие учиться, неженатые поначалу и ищущие веры, которых он отбирал сам. И Лихачева, и нас это воодушевляло, а он еще и умел наполнять жизнь других, так как сам интересовался всем и мог этим поделиться. Получилось как новая семья или как микроприход. <…>
После знакомства с отцом Александром он (В. Лихачев) перечитал многое из библиотеки отца Александра, которая была поистине громадной. Когда началась жизнь нашего общения, нам тоже стала доступна и библиотека Володи, и библиотека отца Александра. Володя с нами всем этим с удовольствием делился. Для меня открылся целый космос духовной литературы. О, как мы тогда читали! Причем читали все и всё: Соловьева, Бердяева и Сергея Булгакова, Федотова и Кюнга[186]. А были еще книги, которые написал отец Александр, которые мы читали и даже выучивали наизусть еще до всякого их издания, и „Нарния“ Льюиса. Поначалу приходилось читать по очереди за короткое время. Но самое главное, Володя делился с нами своей верой, пытался передать свой стиль практики религиозной жизни. <…> Он каждое воскресенье и по большим праздникам был в церкви, и мы тоже были там и вечером на всенощной, и утром на литургии. Он каждый раз исповедовался и причащался, и мы с ним».
Как рассказывает Александр Андрюшин, еще до того, как он прочитал книги отца Александра, до того, как услышал и увидел его — он открыл его через рассказы Владимира Лихачева, который готов был бесконечно много времени проводить вместе со своими подопечными и с которым в любое время суток можно было поделиться любыми проблемами. «Получилось, что в первых моих разговорах о вере Володя проповедовал не только Иисуса Христа, но и отца Александра, — рассказывает Александр Андрюшин. — Он его описывал как фигуру космических масштабов, как человека, идущего впереди всего человечества, голова которого буквально упирается в небо. Про руководителей страны (Брежнева, Андропова) он твердил, что их будут вспоминать как мелких политических деятелей в эпоху отца Александра. Так как Лихачев в те начальные дни моей религиозной жизни стал для меня очень значимой фигурой, буквально „детоводителем ко Христу“, я очень проникся его восторженным взглядом на о. Александра. И когда Володя зазвал меня, вернее, буквально заманил, на встречу с о. Александром, я шел на эту встречу с ним как с апостолом из евангельских времен.