«Заметьте, — говорил отец Александр в одной из проповедей, — что таинство Своего любящего присутствия с нами Он облек в форму трапезы. Святая Чаша, хлеб и вино означают пищу человеческую, без которой мы не можем жить. Ведь человек поддерживает свою жизнь пищей. И Господь этим хочет сказать, что Он дает нам Свое Сердце в виде трапезы, что Он — наша вечная пища!
<…> Нам важно это почувствовать, важно пережить, важно понять, что Господь идет к нам… И очень важно потом открыть Ему свое сердце, чтобы оно было потрясено тем, что Господь к нам приходит»[241].
После крещения своих прихожан отец Александр стремился поддержать и развить начавшееся духовное возрастание человека, чтобы помочь реализовать божественный Замысел о нем. Он был убежден в том, что после обращения человек не может жить, как раньше, не должен допускать в себе состояния «теплохладности», а должен все свои душевные и физические силы посвятить внутреннему перерождению.
«Для этого, — рассказывает о методах работы отца Александра с паствой Андрей Еремин, — необходимы молитва, изучение Священного Писания и общинная жизнь. В малых группах может произойти индивидуализация молитвенного опыта. Если в церкви мы собираемся совместно, то в малой группе каждый начинает чувствовать себя индивидуумом, что дает определенный духовный рост. В процессе коллективного богослужения человек далек от собственной христианской ответственности перед миром. А в общине на каждом лежит ответственность, все к нему обращены. Тогда человек действительно несет людям Христа, несет им любовь».
Совместная молитва была одной из важнейших практик отца Александра. Для того чтобы приучить новоначальных к молитве, отец Александр часто молился вместе с ними, не только будучи рядом физически, но и заочно. «Часто я просыпалась ранним утром с чувством полноты жизни и с удивлением обнаруживала, что вопрос, мучивший меня, исчез и не существует более. Это случалось в те ранние часы, когда отец вставал и ехал на службу, в часы его внутренних молитв о своих духовных чадах», — рассказывает Мария Водинская.
«…Выберите молитву или те строки из Евангелия, которые вам наиболее дороги, — вспоминает Григорий Зобин советы отца Александра, — разбейте их по стиху на неделю и каждый день, минут по пять-десять, размышляйте о них. Внимательно вслушивайтесь в каждое слово, вглядывайтесь в него со всех сторон, осмысляйте его связь с жизнью, с вашим внутренним миром. Во время размышления сделайте акцент на одном слове, пропустите его через сердце, через глубину сознания… В случаях, когда в молитве мешает что-то постороннее, не смущайтесь, не останавливайтесь, продолжайте идти вперед. Идите, как танк, как лошадь. Лошадь, когда пашет, на нее часто садятся слепни, а она не останавливается. Встряхнется — и идет дальше…»
О ближних и прихожанах отец Александр часто молился в электричке, мысленно представляя себе людей, о которых он молится, сидящими перед собой, а ушедших в мир иной — сидящими позади себя.
«Человек может пребывать в трех состояниях: молиться, отдыхать или трудиться. Можно молиться и собирать грибы. А четвертое — это от лукавого, — цитирует отца Александра Владимир Шишкарев. — И еще три правила. Первое — „Правило дельфина“. Мы посланы сюда по воле Божьей, мы должны жить здесь. Но нам, как дельфину, нужно взять дыхание — каждый должен понять сам, где его взять, в какую минуту, когда — и потом снова погрузиться в воды моря житейского. Второе — „Правило открытой руки“. То есть блаженнее давать, чем брать. Постарайся выслушать человека, отдать ему свое время, поделись. Никогда не жалей денег — трать их сколько угодно, если ты считаешь, что это на дело. И последнее — „Правило скульптора“. У Родена спросили: „Как вы делаете скульптуру?“ Он ответил: „Очень просто. Я смотрю на камень и всё лишнее убираю“. Ничего лишнего не делайте в жизни, ничего! Не прибавляйте проблем!»
«У отца Александра была полная идентификация себя с приходом, со своей паствой, — вспоминает Андрей Еремин. — Он даже говорил в проповедях не „вы“, а „мы“. Мог сказать: „В нас искажен образ Божий“, объединяя себя и своих учеников. Батюшка переживал грехи и трагедии каждого прихожанина как свои собственные. Несчастья, с которыми к нему ежедневно приходили десятки людей, не становились для него повседневной рутиной, не делали его сердце черствым. Он не привыкал к человеческой беде и горю. Иногда можно было догадаться о его переживаниях по тяжкому вздоху, даже стону, однако, что стояло за этим, он, как правило, держал при себе. Но однажды, когда в такой момент я был рядом и спросил его, что случилось, он рассказал мне о причине своего переживания, и это было на самом деле непереносимое страдание. Он не просто поделился со мной своим горем, но дал мне почувствовать боль своего сердца. И этот крест был не по моим силам… Я тогда подумал: как же он всё это несет на своих плечах — все беды и тревоги своих духовных детей, которых многие сотни? Для меня это тайна и по сей день. Но, несомненно, он знал, каково Христу, Который с нами и в нас сострадает нашим страданиям».
Михаил Юровицкий рассказывает, как однажды приехал к отцу Александру в мрачном настроении и батюшка пригласил его прогуляться. Он подвел Михаила к яблоне, в которую ударила молния и основной ствол которой был надломлен. Но из боковой ветки этой яблони рос новый ствол, и отец Александр, указав на дерево, мягко заметил, что жизнь способна возродиться и продолжиться даже на изломе.
«Отец Александр был очень строг к себе и бесконечно мягок к другим, — дополняет этот рассказ Владимир Шнейдер. — Он никогда не использовал свой авторитет для наложения внешних уз на своих прихожан, в смысле: как часто нужно причащаться или исповедоваться, обязательно ли быть на всенощной в субботу накануне литургии, какое молитвенное правило читать, можно ли, опоздав на литургию, причаститься. Он нередко избегал прямых ответов на эти вопросы. Говорил: я сам предпочитаю делать так-то и так-то, однако это совсем не исключает и не умаляет других путей… Он знал, что любовь Бога безгранична и что Бог любит человека таким, какой он есть. Он не уставал повторять: „У христиан есть только одно оружие — прощение и любовь“».
Главный принцип своего пастырского служения отец Александр выражал словами молитвы: «Люблю тебя, Господи, больше всего на свете. Ради Тебя люблю ближнего своего как самого себя». А строку из Псалтыри «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу, ради милости Твоей, ради истины Твоей!» (Пс. 113: 9) можно назвать девизом служения и всей жизни отца Александра.
Часть третьяСтрела на натянутой тетиве
Глава 1Перемены в Новой Деревне. Вызовы в КГБ
К началу 1980-х годов усилиями председателя КГБ Юрия Андропова и его подчиненных диссидентское движение в CCCР было фактически разгромлено. Однако, по мнению «органов», часть несогласных с режимом в стране к тому времени оставалась в церковной среде. Еще до назначения в 1982 году Андропова генеральным секретарем ЦК КПСС, когда Комитет госбезопасности фактически стал основной структурой власти в стране, была выбрана линия усиления борьбы властей с диссидентами в среде верующих. Сотрудники госбезопасности развернули широкомасштабную операцию, называемую ими «социальной профилактикой». Основной задачей в рамках этой операции было уничтожение всех неофициально действующих религиозных групп в СССР — не только православных, но и католических, протестантских, экуменических, теософских, кришнаитских и т. д. У чекистов был широкий набор средств воздействия, но чаще всего они арестовывали руководителей, а остальных запугивали угрозами ареста, обысками, допросами, письмами на работу и увольнениями.
В рамках «социальной профилактики» в ноябре 1979 года по обвинению в антисоветской агитации был арестован Глеб Якунин, бывший к тому моменту одним из соучредителей общественного «Христианского комитета защиты прав верующих в СССР», а в январе 1980 года по аналогичному обвинению был арестован священник Дмитрий Дудко.
После десятимесячного заключения в Лефортовской тюрьме состоялся суд над Глебом Якуниным, который наотрез отказался сотрудничать со следствием. Первоначально приговор Якунину стремились подвести под уголовную статью, вменяя ему в вину якобы имевшие место спекуляцию иконами и сбыт валюты. Но все попытки найти свидетелей и весомые доказательства этих «преступлений» окончились провалом. Отец Глеб не признал себя виновным ни по одному из описанных следствием эпизодов. В результате он был осужден по обвинению в антисоветской агитации, несмотря на то что, по словам нескольких допрошенных свидетелей, Якунин неоднократно призывал своих коллег по комитету избегать антисоветских высказываний. «Никаких просьб к суду не имею, — сказал он в своем выступлении. — Благодарю Бога за ту судьбу, которую Он мне подарил». Всю свою жизнь он оставался бесстрашным борцом несмотря ни на что. Суд приговорил Г. Якунина к пяти годам лагерей строгого режима и пяти годам ссылки.
Отец Дмитрий Дудко в 1981 году под давлением следователей КГБ выступил на телевидении и в газете «Известия» с покаянием в антисоветской деятельности. Он заявил, что «поддался влиянию пропагандистских голосов», расценил «свою борьбу с так называемым безбожием как борьбу с советской властью», отрекся от изготовленных им «клеветнических книг и статей» и как автор запретил их дальнейшую публикацию. Он также сообщил в своем подсказанном чекистами заявлении, что с помощью архиепископа Брюссельского и Бельгийского Василия (Кривошеина)[242] передавал на Запад клеветнические материалы, которые «использовались во враждебной пропаганде против нашего государства», хотя эти показания не соответствовали истине и были отместкой КГБ за телеграмму, ранее направленную архиепископом Василием председателю Президиума Верховного Совета СССР Леониду Брежневу в защиту отца Дмитрия. Свое покаяние отец Дмитрий завершил обращением к «бывшим единомышленникам» с призывом: «Когда есть опасность извне, нам всем нужно объединиться и делать одно дело со своей властью и своим народом, которые даны нам Богом». Уголовное дело против отца Дмитрия было закрыто, но большинство его многочисленных прихожан отвернулись от него. Вступив на путь компромисса с властью, отец Дмитрий нанес тяжелый удар не только себе, но многим верующим и в первую очередь своим ученикам и последователям. Своей предыдущей проповеднической деятельностью и своими книгами отец Дмитрий показывал, что есть путь, отличный от того, по которому идет официальная Церковь, и что этот путь более полезен для Церкви и верующих. Однако полностью отрекшись от всего, что он делал и писал, отец Дмитрий, по сути, показал, что его путь утопичен, а путь Патриархии если