учил. И теперь я могу Библию, Евангелие, Псалтирь читать. Зрение стало слабеть, так батюшка мне достал Новый Завет с большими буквами. Отец Александр для меня — всё. Мне его Бог послал, как же я без него могла остаться? С ним я ничего не боюсь. Заболею, — он меня навестит, причастит. Да и так заходит, продукты приносит, заботится обо мне, поговорим, чаю попьем, и не один приходит, вот и вас прислал. И умереть не страшно — отпоют в церкви, о. Александр молиться обо мне будет».
Во всем, что не касалось помощи конкретному человеку, каждая минута у отца Александра была на счету. Если от Пушкина в сторону Семхоза шли две электрички с разницей в четыре-пять минут, первая из которых, идущая до Александрова, была переполненной людьми, а вторая, идущая до Загорска, была полупустой, то отец Александр, не задумываясь, выбирал первую. Его аргументация была железной: «За четыре минуты можно прочитать 20 страниц, или написать одну страницу, или ответить на письмо». «Время надо лепить, — говорил он. — Как скульптор из вязкой глины лепит задуманную форму, так и время поддается обработке: уплотнению, усекновению, лепке».
Новый настоятель отец Владимир Ильчук не оставил заметного следа в жизни прихода новодеревенской церкви. Существенным было лишь то, что он никак не мешал отцу Александру и не писал на него доносов. Скорее, относился к нему с уважением. Какие-либо сведения о его сотрудничестве с КГБ отсутствуют.
Глава 4Время широкой проповеди и общественной деятельности
В юбилейном 1988 году, когда страна широко отмечала тысячелетие Крещения Руси, во взаимоотношениях между Церковью и государством произошли радикальные изменения. На волне проводимых в стране демократических реформ Церковь стала постепенно освобождаться от жесткого контроля КГБ и государственного аппарата — она получила гораздо большую самостоятельность в вопросах собственности, проповеди, духовного образования и просвещения, кадровой политики и сотрудничества с внешним миром.
В феврале 1988 года отец Александр Мень был удостоен патриархом Пименом награждения митрой «за усердные труды на благо Церкви Христовой».
В апреле того же года в Екатерининском зале Кремля состоялась встреча патриарха и постоянных членов Синода с Михаилом Горбачевым. Трагические события периода «культа личности», отметил Горбачев, не обошли Церковь, но правительство приступило к исправлению ошибок и готовит закон о свободе совести. Он сказал также, что благодаря «Перестройке» стало возможным более активное участие религиозных деятелей в жизни общества. В ответ на это Пимен выразил «провозвестнику нового политического мышления» «всецелую поддержку», «искреннюю благодарность» и благословил Горбачева на продолжение начатых дел. В том же году пленум Верховного суда СССР отменил как незаконные множество приговоров по политическим процессам периода Большого террора, положив тем самым начало массовой реабилитации репрессированных в сталинские годы. Тысячелетний юбилей введения христианства на Руси был признан ЮНЕСКО[291] выдающимся событием в истории мировой культуры. Сенсацией стало разрешение властей на строительство в столице нового храма в честь тысячелетия Крещения Руси, о чем была достигнута договоренность на встрече Михаила Горбачева с иерархами. За несколько дней до начала юбилейных торжеств Церкви была возвращена часть Киево-Печерской лавры, в пещерах которой находятся мощи многих святителей Русской земли.
Поместный собор 1988 года принял решение о внесении изменений в Устав Русской Православной церкви, возвращавших духовенству право участвовать в распоряжении финансово-хозяйственной деятельностью приходов. Тогда же были созданы формальные предпосылки для изменения государственного законодательства в отношении религии и принятия нового российского и союзного законов о свободе вероисповеданий.
Коммунистический режим агонизировал. На вопрос Юрия Беленького о будущем коммунистической власти, заданный в этот период, отец Александр ответил: «У них нет будущего. Они сами, задыхаясь, приподняли эту плиту, но… не удержат, и она же их и прихлопнет…»
В апреле 1988 года молодежному творческому объединению при Октябрьском райкоме ВЛКСМ[292] города Москвы было поручено провести «вечер отдыха молодежи, посвященный тысячелетию Крещения Руси». Большинству молодых людей при этом было не вполне ясно, что означает тысячелетие Крещения Руси и как именно его следует праздновать. Поэтому Октябрьский райком комсомола решил организовать вечер, на котором выступили бы научные атеисты, православный священник и кто-либо из популярных в молодежной среде людей, чтобы собрать на мероприятие публику. Для этого руководителям творческого объединения нужно было срочно найти православного священника, который согласился бы у них выступить.
«Отец Александр казался мне идеальной кандидатурой, — рассказывает Александр Кравецкий, которого его бывшие одноклассники из упомянутого творческого объединения попросили помочь им найти священника. — Его проповеди и книги, изданные в Брюсселе, были адресованы людям, получившим советское антирелигиозное воспитание»[293]. Однако, по мнению организаторов вечера, вышедшая двумя годами раньше статья «Крест на совести» в газете «Труд», в которой отец Александр был представлен как ярый антисоветчик, могла стать серьезным препятствием для его выступления. Появление такой статьи означало, что над человеком нависла угроза ареста и публичные мероприятия с его участием, казалось бы, невозможны по определению. «Но в конце 80-х — начале 90-х годов чудеса случались часто, — вспоминает Александр Кравецкий. — Я рассказал своим друзьям про эту ситуацию, и мы решили, что поскольку райком поручил им искать священника, а не составлять на него досье, они не будут ничего рассказывать своему начальству. На том и порешили. Отец Александр выступить согласился, однако сказал, что для оправдания перед соответствующими органами ему необходимо официальное письмо». Стандартное письмо с приглашением отца Александра было оформлено на бланке райкома комсомола с изображением Ленина. При этом никому из вышестоящих сотрудников райкома имя Александра Меня ничего не говорило — они лишь с трудом представляли себе ситуацию, при которой на сцену с бюстом Ленина вдруг выйдет человек в облачении священника. Руководители райкома нервничали по этому поводу и на всякий случай «засекретили» мероприятие: объявлений о вечере не было, а билеты на него могли заказывать лишь комсомольские организации Октябрьского района. Таким образом, о предстоящем мероприятии никто не знал, имя священника нигде не звучало, и запрещать его выступление оснований не было.
«Правда, в какой-то момент кому-то из райкомовского начальства захотелось предварительно побеседовать со священником, — продолжает Александр Кравецкий. — Меня попросили передать эту просьбу, я отмалчивался несколько дней, а затем соврал, что дозвониться за город сложно и передать просьбу не получается. Так что отец Александр так и не узнал, что его ждали в райкоме комсомола для разговора „по душам“».
Когда до начала вечера оставались сутки, а из 1200 билетов было распродано около ста (которые заказала комсомольская организация учреждения, где работал один из прихожан отца Александра), райком обеспокоился возможной критикой в связи с убыточностью мероприятия. Поэтому было решено, что перед началом «вечера отдыха молодежи» билеты будут продавать всем желающим. Но заполнить зал за сутки при отсутствии какой-либо рекламы было, конечно, невозможно. «В итоге я весь день обзванивал всех своих знакомых и малознакомых, — вспоминает Александр Кравецкий, — сообщая им, что завтра будет вечер, на котором будет выступать отец Александр Мень, что билеты покупаются перед началом и что имеет смысл задавать ему вопросы про соотношение религии и науки, религиозные взгляды ученых и обо всем том, о чем он писал в книге „Истоки религии“. Сарафанное радио сработало, и 11 мая 1988 года зал Дома культуры Института стали и сплавов был заполнен. Я встретил отца Александра у метро и вручил ему пригласительный билет, в котором было написано примерно следующее: „Дорогой друг! Октябрьский райком ВЛКСМ приглашает тебя на вечер отдыха молодежи, посвященный тысячелетию крещения Руси. Перед тобой выступят выдающиеся специалисты в области религии и атеизма, священнослужитель, фокусник-иллюзионист, писатель-сатирик и вокально-инструментальный ансамбль“. Прочитав это, отец Александр сказал: „Я выйду на сцену, достану из-за щеки шарик (я умею) и скажу: ‘А сейчас — дискотека!’“.
Сказать, что мне было плохо, — ничего не сказать. Было ощущение, что всё это мероприятие организовано таким образом, что отца Александра сейчас публично заклюют и что никаких шансов на успех нет. Я довел его до зала, сдал на руки организаторам и сбежал. Формально у меня был благородный повод — мы жили неподалеку, и я успевал перехватить детей и отпустить на вечер жену. Но на самом деле мне просто не хотелось присутствовать при унижении, которому из-за меня будет подвергнут уважаемый мной священник».
Однако все опасения были напрасны — отец Александр всегда был готов к проповеди Слова Божия перед широкой аудиторией. После кратких выступлений батюшки и его оппонентов начались ответы на вопросы из зала. Люди спрашивали про веру и науку, религию и гуманизм, роль Церкви в истории, канонизацию святых, приуроченную к тысячелетию Крещения Руси и т. д. Отец Александр, уже давно ответивший в своих книгах на большинство подобных вопросов, теперь блестяще отвечал на них заново. И это происходило в стенах государственного учебного заведения и под эгидой райкома комсомола! Последний раз перед этим подобные публичные диспуты проводились между лидером обновленческого раскола Александром Введенским и первым наркомом просвещения РСФСР Анатолием Луначарским в 1925 году!
Оппоненты отца Александра оказались элементарно не готовы вести дискуссию на том же интеллектуальном уровне, и материалистическое мировоззрение потерпело сокрушительное поражение. Когда же кто-то из докладчиков-марксистов попробовал перейти от содержательных аргументов к политическим, то зал начал хлопать и не дал ему говорить. Победа отца Александра была очевидной. На выступление вокально-инструментального ансамбля во второй части вечера почти никто из переполненных впечатлениями людей не остался.