расотой, чинностью, благолепием. Не меньше поразил и сам о. Иоанн: «Я впервые увидел священника идеального, такого, каким должен быть каждый из нас. <...> Я видел всё в идеале: и за богослужением, и в домашней обстановке, и в его отношении с прихожанами при совершении таинства Исповеди и певчими на клиросе. <...> Напутствуемые батюшкиными молитвами и благословением, мы уезжали из Некрасовки как на крыльях. Мой путь предстоящего священства был определён».
То же Успение 28 августа 1965 года запомнила и сестра Лии Круглик, Алевтина Мизгирёва: «От Рязани до Ермиши летели на самолёте, а до Некрасовки ещё 8 километров добирались на лошадке. Мы везли корзину цветов к празднику. В храме вокруг плащаницы поставили белые гладиолусы по паре, и двенадцать лампад звёздочками замерцали среди зелени. Богомольцев собралось множество: местные и из дальних деревень. Удивили дети. Их было так много, и все они с цветами и свечами. Отец Иоанн поставил их вокруг плащаницы. Ещё до начала службы в храме чувствовалась атмосфера праздника. Сама служба прошла на одном дыхании, люди не хотели расходиться. Слышу разговоры: “Такой службы не помним, на небесах были!” Храм опустел, погашены все лампады, кроме двенадцати вокруг плащаницы. И дал мне Бог увидеть продолжение молитвенного предстояния отца Иоанна. Нас, четверых приезжих девушек, он оставил в маленькой комнатке при храме. За полночь мне захотелось пойти к плащанице, но я тут же тихонько вернулась. Перед плащаницей в слабом свете лампад на коленях стоял и молился отец Иоанн. На рассвете он позвал и нас помолиться вместе. Из храма мы вышли, когда занималась заря».
Не забывали о. Иоанна и его духовные чада из прежних приходов. Свидетельствует Сусанна Валова: «По мере передвижения батюшки по Рязанщине его духовная семья всё разрасталась. Вот однажды сидим за столом. Открывается дверь, и на пороге древняя-предревняя старушка из Летовского прихода. Стоит и счастливо улыбается беззубым ртом. Батюшка ей:
— Да как же ты добралась-то?
— На шамолёте, батюшка, на шамолёте.
Вот так любили отца Иоанна, что в 90 лет на “шамолёте” до него долетали!»
Из Летова в Некрасовку на постоянное место жительства переехали три браиловских матушки — регент хора мать Арсения, инокиня Мария и послушница Нина Топчий. Они составили маленький, но «правильный» хор, сменивший прежний.
Стремились люди в Некрасовку и в обычные, будние дни. Надежда Мизгирёва вспоминала, что, приезжая днём из Рязани, молодёжь не упускала случая побродить с о. Иоанном по лесу, слушая рассказы о святых и пытаясь представить себе Саровскую обитель — она находилась относительно недалеко к востоку от Некрасовки, Саровские леса видны были на горизонте. «После трудового дня беседовали с батюшкой, сидя на больших брёвнах около его домика под звёздным августовским небом. Отец Иоанн устраивал нам экскурсии по небу. Он, оказывается, хорошо знал астрономию. А сколько драгоценных назиданий получено от него в то далёкое время — на всю жизнь хватает!» А сын о. Виктора Шиповальникова Алексей, проживший в Некрасовке половину лета, запомнил, как о. Иоанн, сидя в тенёчке, судил... футбольные матчи местных мальчишек.
Как всегда, о. Иоанн окормлял не только некрасовских прихожан, но и жителей окрестных селений. Анна Тимофеевна Циблинова вспоминала: «С отцом Иоанном мы близко познакомились, когда стали возить его по деревням к пожилым людям. То причастить просят, то пособоровать кого-то надо, а то и ребёнка слабенького покрестить на дому — везти в церковь рискованно, больно далеко. А то и отпевание подоспеет. Увезёт его в дальнюю деревню муж мой, оставит там, а сам домой возвращается, утром ему на работу. Глядишь, дело к ночи, стук в окошко. Батюшки ты мои светы! Ведь это из такой дали отец Иоанн пешком пришёл. Уставший, но всегда довольный. Оставляем ночевать, до Некрасовки-то ещё одиннадцать километров. Утро вечера мудренее, завтра порану муж отвезёт. За самоваром и разговорами вся усталость — куда денется. Его посещение для нас такой радостью бывало, не передать. О жизни своей погорюем, о вере и Боге поспрошаем. И так всё было просто. Жили-то мы бедно, и порой смущалась я, чем дорогого гостя покормить. Еда-то у нас одна: чудно дивный картофель да капуста с огурцом, ну, ещё яблоки мочёные. Поставлю на стол горячую картошку в “мундире”, он чистит её да радуется, и столько похвал этой картошечке преподнесёт, что и мне начинает казаться, что вкуснее её ничего нет. Всегда-то батюшка был благодарен Богу и нам, что привечаем его. Жалеем до сих пор, что мало послужил отец Иоанн у нас, родным он стал для нас человеком».
В то время с батюшкой познакомился Савелий Васильевич Ямщиков (1938—2009), тогда начинающий реставратор и искусствовед: «В 1964 году мы работали в экспедиции в Рязанской области, ставили на учёт уникальные иконы, находящиеся в действующих церквях. Работа была рутинная — открытых церквей было немного, от одной церкви к другой иногда приходилось добираться в течение многих часов. Зачастую мы встречали или равнодушных священников, или очень подозрительных батюшек, которые, несмотря на все наши бумаги за подписью министра культуры, сообщали о нашем прибытии в милицию. То есть мы работали сами по себе и нам практически никто не помогал.
Но вот однажды мы приехали в деревню Некрасовка Ермишинского района Рязанской области. Вдруг нам открылась какая-то идиллическая картина. Красивая деревня, посередине пруд, а рядом стоит свежепокрашенная деревянная церковка XIX века. Мы увидели служку около церкви и сказали, что хотели бы видеть настоятеля. Вышла некая женщина и ответствовала: “Я уже доложила, сейчас батюшка переоденется и к вам выйдет”. Ждать пришлось довольно-таки долго. Грешным делом у нас закралось подозрение: не хочет ли батюшка от нас скрыться, как бывало, увы, в некоторых приходах.
Но в какой-то момент нам навстречу из врат храма удивительной лёгкой походкой — как будто не шёл он, а парил в воздухе, — с доброжелательной улыбкой вышел сияющий радостный батюшка. Глаза его искрились любовью, как будто к нему приехали не чужие незнакомые люди, но его близкие родственники».
Завязался разговор. Услышав о научных задачах приезжих, батюшка сказал, что очень рад их видеть, и привёл в пример митрополита Новгородского и Старорусского Арсения (Стадницкого, 1862—1936), основавшего Новгородский историко-церковный археологический музей. Осведомлённость и эрудиция сельского священника поразили московских гостей.
«Рассказывая о том, что и сам он собирал иконы из закрывающихся молельных домов и подлежащих разрушению церквей, он ввёл нас в храм, — вспоминал Савелий Ямщиков. — Переступив порог церкви, мы замерли. Устоявшийся запах восковых свечей и ладана дохнул на нас живой благодатной силой. Основной иконостас был церкви родным. Зато на стенах висело около семи десятков икон, спасённых священником. Отец Иоанн радовался, что иконы будут поставлены на учёт и не пропадут».
Три дня, проведённых тогда в Некрасовке, запомнились Савелию Васильевичу на всю жизнь: «Для тогда ещё совсем молодых людей встреча с отцом Иоанном была грандиозной находкой и важным уроком. Он поразил нас своим тактом, элегантностью, доброжелательностью. Мы встретили священника высочайшей духовной наполненности и преданности Богу и Церкви».
В Некрасовке прошли 1964—1965 годы. 19 января 1966 года в Никольском храме состоялось первое после огромного перерыва «явное», торжественное венчание. Жительница посёлка Ермишь Антонина Алексеевна Черенкова в беседе с автором этих строк с нескрываемой радостью вспоминала, как придумал батюшка поздравить её и жениха с праздником — он наказал прихожанам выстроиться в две шеренги на входе в храм со снежками в руках, а звонарю Василию Кузнецову бить во все колокола: «Пусть все знают, что у нас первое венчание, и оно укажет дорогу в храм и другим парам». Так и получилось — стоило молодым подойти к храму, как на них под радостный колокольный трезвон обрушился град снежков. А сияющий батюшка возвестил с паперти:
— Дай Бог, чтобы жизнь ваша была, как этот чистый крещенский снег!..
Эта торжественная служба была для батюшки одной из последних в Некрасовке. Из епархии поступил очередной указ — на этот раз о. Иоанна переводили в Никольский храм города Касимова. Сам он к переводу отнёсся со смирением («Даже если коммунист-уполномоченный будет переводить тебя с прихода на приход, воспринимай это как волю Божию», — наставлял батюшка о. Олега Тэора годы спустя). Но когда новость узнали некрасовские прихожане, горю их не было конца. Некоторые даже порывались всё бросить и ехать с любимым пастырем на новый приход. О. Иоанн терпеливо разъяснял чадам:
— Оставайтесь на месте, никуда не рвитесь, у вас теперь другой батюшка. Это меня переводят, а не вас!
Но провожать о. Иоанна в Рязанскую епархию из Некрасовки всё же отправилась целая делегация, которая со слезами передала батюшку «с рук на руки» старосте касимовской церкви — Клавдии Ивановне Потаповой, которая, как оказалось, и «выбила» о. Иоанна для своего храма.
В Касимов прибыли вскоре после Сретения, в три часа дня 18 февраля 1966-го. На фоне предыдущих мест служения о. Иоанна 30-тысячный Касимов выглядел большим и шумным городом, к тому же необыкновенно красивым — утопающим в зелени, плавно спускающимся по крутому левому берегу к родной для о. Иоанна Оке. В своё время в Касимове было два монастыря и двенадцать храмов, которые горделиво высились над примыкавшими к реке домами «бережан» — богатых купцов, стилизованными под дворянские особняки. Касимов славился великолепным колокольным звоном; тон в нём задавал шестнадцатитонный соборный колокол, низкий бархатный «голос» которого был слышен на 15 вёрст вокруг и служил ориентиром для сельских приходов.
Каменный храм, посвящённый любимому о. Иоанном святителю Николаю Чудотворцу, был возведён в 1705 году на территории Николаевского монастыря, семьдесят лет спустя упразднённого; в 1867-м к нему пристроили колокольню. В XX веке храм не миновали обычные для России горести: изъятие «церковных ценностей» в 1922-м, закрытие в 1941-м. Но в марте 1943-го храм был открыт и с тех пор уже не закрывался. До 1990-го это была единственная действующая в Касимове церковь, имевшая к тому же статус второй по значимости в епархии (его она сохраняла до 2002-го). Так что в некотором смысле это был перевод с повышением. Тем более что духовный отец о. Иоанна старец Серафим (Романцов) любил повторять: «Касимов — святой город, держись его, и спасёшься». Ведь именно в Касимове в 1933-м служил один из величайших страдальцев за дело Церкви епископ Георгий (Садковский, 1896—1948), там учился знаменитый в будущем архимандрит Кирилл (Павлов, 1919—2017), а до переезда в Рязань в 1956 году жил великий старец иеросхимонах Макарий (Ерёменко, 1859—1963), с которым о. Серафим в 1920-х разделял иноческое житие на Кавказе. Да и после переезда в Рязань старец Макарий на лето переселялся в Касимовский район — в деревню Даньково, где находился летний скит; туда к нему приезжал о. Серафим. Со старцем Макарием о. Иоанн не раз встречался на Скорбященском кладбище Рязани, где находилась келия старца, а в день его погребения, по воспоминаниям о. Владимира Правдолюбова, взял себе на память его тапочки.