Разумеется, такой возможности ему не предоставили. 19 августа о. Иоанна перевели из Лефортова в Бутырскую тюрьму, где и содержали до этапа в одной камере с уголовными преступниками. Девятью днями раньше было составлено обвинительное заключение, вменявшее в вину Крестьянкину Ивану Михайловичу то, что он, «будучи враждебно настроенным к советскому строю, проводил антисоветскую агитацию. Клеветнически отзывался о государственном строе, обрабатывал советских граждан в реакционном направлении». 22 августа, когда он уже четыре дня как сидел в Бутырках, был утвержден приговор — семь лет ИТЛ (исправительно-трудовых лагерей) строгого режима. По меркам той эпохи срок относительно небольшой (по таким же обвинениям люди получали и по 15 лет, а лагерным «стандартом» начала 1950-х была «десятка», 10 лет), но и немалый. Осмыслить предстояло многое, и не раз во время прогулок в тюремном дворе с вышки по громкоговорителю грозно предупреждали:
— Заключенный номер 13 431, гуляйте без задумчивости!
…Среди выписок, сделанных о. Иоанном из подвижников благочестия, есть одна, которая удивительным образом объясняет всё, что творилось на душе неправедно осужденного священника. Вот эта выписка:
«Несправедливости от Бога никогда не приходят, но попускаются они Богом во благо тому, на кого попускаются. Истинно во благо!
Это не простая фраза, а настоящее дело. Но тому, на кого падают, претерпеть их надо. Вот эта надобность терпеть и нас встретила. И извольте благодушно терпеть, что бы у вас там ни было. Того хочет от нас Бог для нашего блага.
Коль скоро так настроитесь, всем беспокойствам конец.
Теперь вы заботитесь о себе и все случайности хотите устроить и поворачивать по-своему. А как всё не клеится, то вы и мучаетесь: что-то не так, другое не этак. А когда всё предадите Господу и будете принимать как от Него исходящее и для вас благопотребное, то никакого беспокойства иметь не будете, а только будете посматривать кругом, чтобы увидеть, что посылает Господь, Богу угодить стараясь, а не по своему желанию удовлетворить напрягаясь. Вникните хорошо, о чем говорю, и положите достигнуть такого настроения. Облекитесь верою и терпением.
Переменится и то, что вас тяготит. Настанут дни, когда свободно будете дышать».
Это цитата из святителя Феофана Затворника, земляка о. Иоанна и его любимого духовного автора (святитель Феофан родился в Орловской губернии и окончил Орловскую духовную семинарию). И в другом месте, уже своими словами: «Помышлял ли я о таком проявлении воли Божией? Конечно нет. Но по опыту скажу, что чем скорее мы сердцем примем Богом данное, тем легче будет нести благое иго Божие и бремя его легкое. Тяжелым оно становится от нашего противления внутреннего».
Именно так, как к тяжкому, но необходимому кресту относился батюшка к постигшей его беде, старался из всего извлечь урок смирения, понимания, любви. Яркий пример — он до конца своих дней молитвенно поминал своего следователя Жулидова. Когда 18 декабря 2004 года у о. Иоан- на спросили о том, помнит ли он ломавшего ему пальцы капитана МГБ, он с улыбкой отозвался:
— Хороший был человек, хороший, да жив ли он? — И тут же ответил сам себе: — Жив, жив, но очень уж старенький.
А на вопрос, хотел бы батюшка с ним встретиться сейчас, поспешно ответил:
— Нет, нет, Боже упаси. А вот альбом-то «Встреча со старцем» — бывшим его пациентом я бы ему послал в напоминание о делах давно минувших дней и о том, что я-то вот всё еще жив милостью Божией.
Что увидел о. Иоанн в следователе, который калечил ему плоть и пытался искалечить дух? Узнал ли в нем простую, хотя и изувеченную безбожием и злобой душу, заключенную в оболочку кителя? Прозрел ли искреннее покаяние, накрывшее человека с головой, когда он оглянулся на свою жизнь — и ужаснулся ей?.. Неизвестно. Но случай с Жулидовым, которого о. Иоанн действительно молитвенно поминал до смерти, как никогда ярко свидетельствует о том, что батюшка по опыту знал смысл заповеди: «А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Матф. 5: 43–45).
В «Опыте построения исповеди» о. Иоанна об этом сказано так: «Ваш ближний пал! Но знаете ли вы его историю? Знаете ли вы, какие заблуждения окружали его, какие обольщения обуревали, какие искушения застилали ему свет, загромождали ему путь? Знаете ли вы, что в роковой час падения ему недоставало братской руки, могущей его поддержать и спасти, и эта рука могла быть вашей?
Ваш ближний пал!.. Но знал ли он то, что знаете вы? Было ли у него прошлое, полное благословений и чистых влияний, могущее его предохранить? Изведал ли он, подобно вам, от своей колыбели молитвы, слезы, предостережения матери-христианки? Было ли ему открыто Евангелие с самого начала? Видел ли он на своем пути Крест, простиравший к нему надежду спасения? Слышал ли он многочисленные предостережения, в которых никогда не нуждались вы?
Итак, в глазах Бога, взвешивающего все на Своих весах, кто из вас виновнее? Кому Он дал больше талантов? К кому Он будет требовательнее?
Вот, братие, первое впечатление от падения одного из наших ближних: оно должно явиться скорбным обращением к самому себе, искренним смирением перед Богом. Первое побуждение влечет другое: это действительное и глубокое сострадание к тому, кого постигло зло».
Действительное и глубокое сострадание о. Иоанн испытывал и к другим насельникам камеры в Бутырской тюрьме — уголовным преступникам. А те относились к священнослужителям по-разному. Или люто ненавидели и жестоко измывались, или, наоборот, всячески почитали и ограждали от неприятностей. Батюшке, к счастью, выпал второй вариант. Но как «выпал»?.. В жизни ничего никуда не «выпадает». Это был Промысл Божий, который вел о. Иоанна вперед, к изначально предназначенной ему участи. По чистоте и возвышенности своего сердца он видел в уголовниках не столько жестокую безбожную шпану, сколько тех самых павших ближних, кому не хватило в свое время дружеской руки и молитв матери. И даже самые отпетые, видимо, почувствовали такое к себе отношение.
…8 октября 1950 года эшелон с заключенными повез о. Иоанна с Ярославского вокзала Москвы на север, в Архангельскую область — в Каргопольлаг. Это была настоящая лагерная «страна», основанная в августе 1937-го и состоявшая из множества ОЛПов (отдельных лагерных пунктов), словно нанизанных на ветки железнодорожных линий, по которым в Архангельск текли потоки вырубленной заключенными древесины. Каргопольлаг заготавливал все ее разновидности — строительный лес, пиловочник, шпальник, рудничную стойку, пропс, баланс, дрова. При каждом ОЛПе — два-три лагерных пункта по две — две с половиной тысячи человек. «Столицей» Каргопольлага был поселок Ерцево, а его общее «население» на январь 1950-го составляло 20 237 заключенных. Царем и богом этого «государства» еще с довоенной поры был полковник МГБ Максим Васильевич Коробицын. Одновременно с о. Иоанном в Каргопольлаге отбывали заключение в будущем знаменитые философ Григорий Померанц, филолог Елеазар Мелетинский и историк Исаак Фильштинский и уже имевший статус знаменитости драматург Александр Гладков.
Сейчас, десятилетия спустя, территория бывшего Каргопольлага почти мертва. Поселки и деревни, входившие в его структуру, заброшены, на месте лесов — болота, железная дорога разобрана, действует только 18-километровый участок до Мостовицы, где находится колония-поселение КП-23. Разве что рыбаки по бывшему железнодорожному полотну ездят на озеро Воже. Да еще в Ерцеве действует исправительная колония строгого режима ИК-28. Но семьдесят лет назад на всем 130-километровом пространстве от Ерцева до Южного кипела жизнь, хотя и весьма своеобразная.
Путешествие началось с того, что в набитом до отказа купе тюремного вагона (в нем ехали, как правило, человек десять — пятнадцать) кто-то украл у батюшки очки в блестящей оправе. Для близорукого человека отсутствие очков — катастрофа. Но о. Иоанн и это перенес со свойственной ему стойкостью. Мир вокруг был подернут размытым туманом, но в этом тумане скрылись мерзости, которые, может быть, душа переносила бы с трудом. Кормили в поездке своеобразно: то селедка без воды, то вода без селедки. Так прошли шесть дней.
С 14 октября по 3 ноября 1950-го о. Иоанна с другими новоприбывшими содержали в Ерцеве. Оттуда он даже успел отправить близким письмо в день пятилетия своей хиротонии: «Я по милости Божией жив и здоров. Памятный для меня день провел в духовной радости и мысленно-молитвенном общении со всеми вами. Слава Творцу за все Его благодеяния к нам недостойным!» 3 ноября заключенного на два дня отправили в ОЛП № 5 (поселок Волокша), затем на месяц — в ОЛП № 9 (поселок Чужга). И лишь 3 декабря определилось его постоянное место пребывания в лагере. Это был ОЛП № 16 в поселке Черный.
Cам поселок представлял собой две перпендикулярно пересекающиеся улицы, на которых стояли шесть четырех- квартирных домов, два барака, казарма, столовая и клуб. Не считая взвода охраны, в поселке жили всего около семидесяти человек. Самому батюшке это место запомнилось как Черная Речка, так он и называл его всегда. Речка в поселке действительно была, звалась она Лаповка — приток Ваеньги, которая, в свою очередь, является притоком Северной Двины. С Лаповкой был связан яркий эпизод в биографии о. Иоанна:
«Мост через бурлящий глубоко внизу поток был редко настлан шпалами, на которые наросли гребни льда. Очевидно, по этому настилу частенько проходили пополнения новых насельников. Конвой с собаками шел по трапу рядом с этим зловещим мостом. Заключенные, уставшие от долгого пути, с котомками за плечами прыгали по шпалам. Двое шедших впереди до меня сорвались на глазах у всех, но это не обеспокоило охрану. Это были плановые убытки. Река принимала жертвы в свои ледяные объятия. Я прощался с жизнью. Зажмурив и без того невидящие глаза (очков-то не было), позвал на помощь святителя Николая, он уже не раз спасал меня. „Господи, благослови!“ И оказался на другом конце настила на твердой земле. Сердце приникло к защитнику. Он, только он перенес меня, даруя жизнь».