Чтобы не уходить из храма в город, поселились там же, в кремле. Где именно — не очень ясно: в одних мемуарах речь идет об отдельно стоящей колокольне собора, в других — о «старинном кирпичном доме, где им были предоставлены две комнаты и общая кухня. Большая комната служила столовой, и там еще стояла кровать старицы, прислуживавшей отцам. В маленькой обитали отец Иоанн и отец Всеволод». Можно предположить, что местом жительства о. Иоанна была всё же колокольня, так как служивший в том же соборе в начале 1951 года о. Виктор Шиповальников с семейством жил именно там («Квартирный вопрос очень сложен, живем в колокольне вверху без самых необходимых удобств, при постоянных сквозняках и сырости», — докладывал он митрополиту Ленинградскому и Новгородскому Григорию).
Но в любом случае священники приходили домой из храма лишь ночевать. И начали они с о. Всеволодом с того, что попросили выдать им зарплату за три месяца вперед и всю ее потратили на приобретение лампад для собора. Внучатый племянник о. Всеволода Геннадий Тимофеев вспоминал: «Дедушка рассказывал, как они с батюшкой отцом Иоанном занимались восстановлением Троицкого собора во Пскове. Как им пришлось жить тогда в какой-то каморке на полу в закутке. И его всегда восхищало то постоянно радостное, даже восторженное состояние духа отца Иоанна все эти дни, и особая сосредоточенность и отрешенность во время службы — он как бы будучи здесь и не был здесь, а где-то там, словно он вообще беседовал с Самим Господом».
Сусанна Валова, приезжавшая к о. Иоанну в Псков, вспоминала: «Батюшка с отцом Всеволодом! Как они дополняли друг друга. Какая это была пара священников! <…> Богатый жизненный опыт отца Иоанна выливался в живых рассказах, а отец Всеволод очень красочно комментировал и литературно обрабатывал их. Батюшка так и говорил: „Мне бы рассказывать, а отцу Всеволоду — писать“». Двух священников связывала трогательная дружба. Сусанна Валова запомнила, что однажды навещала о. Всеволода в больнице, а ему как раз принесли в передаче апельсины — большую редкость по тем временам. Как их есть в общей палате, при всех, он не знал, и решил позвонить другу — посоветоваться. В ответ в трубке раздался веселый голос:
— Старый каторжник, и не знаешь, как надо поступать в таких случаях? Да дай ты каждому по апельсину, а остальные, сколько тебе угодно, ешь сам!
В августе 1955 года в Псков приехала Мария Николаевна Соколова (1899–1981) — духовная дочь праведного о. протоиерея Алексея Мечёва (1859–1923), иконописец и реставратор Троице-Сергиевой лавры, а в конце жизни — тайная монахиня Иулиания; с ней батюшка был знаком с 1946-го. Он с глубоким восхищением относился к трудам Марии Николаевны и уже много позже писал о ней: «О матушке можно и должно вспоминать не как о иконописце только, но как о человеке-христианине, жившем Богом не только своей специальностью — но всеми своими проявлениями. А это в наше время становится исключительной редкостью, и это блестки Руси, уходящей Святой Руси».
А сама М. Н. Соколова оставила такие воспоминания о встрече с батюшкой 14 августа 1955-го: «Отец Иоанн встретил нас радушно. Мы много разговаривали, он рассказывал, что старается разбудить в людях уснувшее религиозное чувство и стремление к благолепию Дома Божия. Смущало батюшку, что в память духовной покровительницы Псковщины святой равноапостольной княгини Ольги не было не только храма, но даже и придела. Он начал молиться, чтобы Господь помог ему: ни средств, ни возможности осуществить это желание не было. „Святая равноапостольная Ольга, ты сама позаботься об этом деле“, — из глубины души вздыхал он, припадая к ее иконе. Вскоре он услышал о старых иконостасах, оставшихся в закрытых под Псковом церквах. С неимоверными трудностями ему удалось их вывезти (вывозил о. Иоанн, конечно, не сами иконостасы, а иконы из них. — В. Б.). Но когда он привез иконы, то неожиданно услышал: „Стоило ли за такой рухлядью ездить и так мучиться?“ Отец Иоанн делился с нами своей печалью о том, что нет ни материалов, ни средств, ни художников».
На Марию Николаевну произвела неизгладимое впечатление та энергия, с которой действовал отец Иоанн: «Батюшка бегал туда-сюда: то в алтаре он требуется, то в конце галереи, то зовут его к мощам. Во всем соборе кипела работа». Причем работа зачастую физически очень тяжелая — так, когда удалось раздобыть грузовик кровельного железа, батюшка разгружал машину один. При этом успевал еще и шутить:
— В Москве старались меня упрятать в дальний монастырь, чтобы ни слуху ни духу обо мне не было. А я опять в собор вылез, чижик такой.
По Пскову быстро разнеслась молва о деятельном и добром священнике. Московские друзья — Ветвицкие, Козины, Вера Язвикова, Мария Дроздова и другие — привезли необходимые для ремонта собора краску, ткани, лампадное масло и многое другое. Появились и новые духовные чада. Чтобы батюшка не ютился в соборе, ему помогли снять комнату в частном доме на берегу реки Великой. Скоро оказалось, что комната сырая, а после лагеря о. Иоанн легко простужался. Но менять жилье на более комфортное он не согласился: «Куда Бог определил, там и оставайся до конца».
Сусанна Валова вспоминала:
«В те времена креститься было опасно. Записывались паспортные данные и крещаемых, и родителей, и восприемников. А потом о состоявшемся крещении сообщалось по месту работы или учебы, что имело определенные последствия, вплоть до увольнения. Но мне не раз приходилось заставать отца Иоанна крестившим целые семейства в своей комнате в коммуналке. Вся мебель сдвинута, посреди комнаты стоит купель, а вокруг нее ходят человек шесть во главе с отцом Иоанном, воспевающим „Елицы во Христа крестистеся…“ По тем временам это был подвиг мужества и веры.
В один из приездов, где-то в ноябре — декабре (1955 года. — В. Б.), погода жуткая: ветрище холодный, темень непроглядная, с неба сыплет косой дождь. Город-то провинциальный, освещение только по центральным улицам. Дело к ночи. Звонок. И в комнату входит пожилая женщина, вся мокрая: „Батюшка, помогите! Дочь родила двойню, детишки чуть живы. Врачи говорят: не выживут. Пошли, батюшка, скорее со мной, как бы не умерли некрещеными“. Отец Иоанн немедленно одевается и идет в эту жуткую бездну…
Через некоторое время спрашиваю:
— Как ребятишки, которых Вы пошли темной ночью крестить?
— Замечательно! Вчера мать приносила в храм причащать. Два богатыря — Игорь и Олег. Один на одной руке, другой — на другой у счастливой мамаши!
Приезжаю. Обычная добрая встреча. Отец Всеволод, настоятель, „жалуется“ на батюшку: „Посмотрите, Сусанна, в угол. Видите — икона. Несколько десятилетий висит тут в углу. Подумайте только: кто-то заказал молебен этим святым. В соборе их иконы не оказалось. Так отец Иоанн прибежал домой, взял лестницу, с трудом снял икону со стены и бегом в собор служить молебен. Этого можно ждать только от отца Иоанна!“
И опять „жалоба“:
— Подумайте, привезли отцу Иоанну из Москвы теплое нижнее белье (в те годы — большой дефицит). Я порадовался за него. Пошли в очередной раз мыться — опять какие-то обноски одевает.
— А где же белье?!
— Да вот тут приходил один…
И так всегда, и всю жизнь».
…Политикой как таковой отец Иоанн никогда не интересовался, поэтому внешние перемены, происходившие с советской властью, волновали его мало. Избрание первым секретарем ЦК КПСС Хрущёва (сентябрь 1953 года), отстранение от должности председателя Совета министров Маленкова и назначение его преемником министра обороны маршала Булганина (февраль 1955-го), ХХ съезд КПСС, на котором был разоблачен культ личности Сталина (февраль 1956-го), пленум ЦК, где была заклеймена «антипартийная группа Молотова, Маленкова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова» (июнь 1957-го) — все эти составлявшие важный фон эпохи события были для него не более чем газетными страницами, которые назавтра уже сменялись другими. Внешне советская реальность выглядела куда более мягкой и раскованной, чем при Сталине; в обиход даже вошло пущенное писателем Ильей Эренбургом слово «оттепель». Но для Церкви готовились времена не менее трудные, чем в 1930-е годы. Уже 7 июля 1954-го вышло постановление ЦК КПСС «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения». В нем отмечались оживление деятельности «церкви и различных религиозных сект» и рост числа граждан, отправляющих религиозные обряды. В связи с чем партийным, комсомольским организациям, учреждениям образования и профсоюзам предписывалось проводить антирелигиозную работу «систематически, со всей настойчивостью, методом убеждения, терпеливого разъяснения и индивидуального подхода к верующим людям». И хотя уже 10 ноября того же года новое постановление «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения» осудило административное вмешательство в деятельность религиозных организаций «вместо развертывания систематической кропотливой работы по пропаганде естественнонаучных знаний и идейной борьбы с религией», сам факт появления таких документов говорил о том, что власть готовится к новой масштабной атаке на Церковь.
Основным государственным органом, контролировавшим в СССР ее деятельность, оставался созданный в 1943 году Совет по делам Русской Православной Церкви. В каждой области страны имелся свой уполномоченный этого совета, который подчинялся председателю облисполкома и был своеобразным «министром по делам религии» областного масштаба. Чаще всего это были выходцы из госбезопасности. Права уполномоченных были очень широкими, фактически именно они, а не местные архиереи, и представляли собой церковную власть на местах. Так, без ведома уполномоченного не могла быть зарегистрирована ни одна церковная община, отремонтирован храм или рукоположен священник.
Конечно же, самые популярные, любимые паствой, неравнодушные к своему делу священнослужители находились под пристальным вниманием уполномоченных. 8 декабря 1955 года Совет по делам Русской Православной Церкви разослал своим представителям на местах циркуляр, где предписывалось выявить «лояльное» духовенство, которое могло бы помочь со сбором информации о священниках и мирянах. О. Иоанн, понятно, к таким не относился. В 2015 году в Государственном архиве новейшей истории Псковской области насельником Сретенского монастыря иеродиаконом Феофаном был обнаружен документ за подписью псковского уполномоченного, 51-летнего в ту пору Александра Ивановича Лузина. Он содержит очень интересные сведения об о. Иоанне, каким видели его в те годы представители государства: