П. В. Козина вспоминала: «Как-то раз мы со знакомой шьем (церковные облачения. — В. Б.), а его все нет и нет. Уже вечер, темно, а он и на обед не приходил. Потом пришел с какой-то женщиной, открыл какую-то книгу, что-то читал ей, убеждал. Тогда она сказала:
— Даю слово — этого не сделаю.
Оказывается, утром батюшка убирал храм, женщина пришла к нему и сказала, что у нее что-то случилось, и она больше не хочет жить и сегодня покончит с собой. Он ее целый день убеждал и умолял, пока она не дала слово, что ничего с собой не сделает. Когда она ушла, я сказала: „Батюшка, уже ночь на дворе, неделя-то сплошная, а Вы целый день голодный“.
— Вся моя жизнь сплошная — утешать человека, чтобы у него всё было хорошо. Теперь я знаю, что она спокойна — это и есть моя пища».
Бывали в Троице и трагикомические случаи. Как-то на Пасху о. Иоанн пригласил петь в правом приделе храма хор из села Красильниково, где когда-то был старинный храм Преподобного Сергия Радонежского. Кадило с трехсвечником вызвался подавать местный тринадцатилетний паренек. Из Москвы к празднику приехала Галина Черепанова, из Ленинграда — Сусанна Валова. Но когда пришло время хору петь пасхальный канон, певчие по громогласной команде регента дружно запели… ирмосы. Выяснилось, что канонов они просто не знают. Пришлось петь каноны самому батюшке на пару с Сусанной. Галина, расстроившись, пошла в пономарку готовить трапезу, но печь неожиданно зачадила на весь храм. Вдобавок батюшка во время каждения с размаху попал кадилом по лбу пономарю, а когда в конце литургии попросил трехсвечник, выяснилось, что малолетний пономарь не выдержал и уснул. В довершение всего регент хора, подходя к кресту, попросил у о. Иоанна «на бутылочку» за пение… Словом, это была Пасха из ряда незабываемых.
В те окрестные села, где храмы были разрушены в 1920–1930-х, священники ездили служить молебны, панихиды, принимать исповеди, причащать. Это было сопряжено с немалыми опасностями, поэтому приходилось идти на хитрости. Так, четверых водителей-«дальнобойщиков» из соседнего села Половского о. Иоанн крестил на рассвете, на дому местной старицы Ольги Сергеевны, окуная парней в огромные бочки. А о другом визите в дальнее поселение, где священника не видели 30 лет, батюшка с юмором вспоминал: «Приехал и смутился: всё село дышит праздником, все разодеты, никто в этот день на работу не вышел, а была страда, лето. Пронеслись мысли: „Ну, не миновать мне новой беды, дома будет ждать меня у крыльца ‘черный ворон’“! Время-то было какое!»
И хотя в тот раз обошлось, «черные вороны» уже не летали вовсю, как прежде, но время действительно было «такое». Когда о. Дорофей и о. Иоанн, посоветовавшись, решили перестать брать мзду за требы, популярность прихода, и без того высокая, взлетела до небес. Но эта новация вызвала понятное недовольство среди многодетных священнослужителей в округе — отменишь плату за требы, так ведь как семью тогда прокормить, как детей поднять?.. Кроме того, окрестный народ, бросая свои приходы, потянулся в Троицу, и два священника просто перестали справляться с наплывом треб. Видимо, уже тогда о. Дорофея «взяли на заметку». А потом и вовсе спровадили не только из храма, но и из епархии. Невольным виновником этого стал о. Иоанн. Когда в храме закончилось лампадное масло — огромный дефицит по тем временам, — он поручил покупку новой партии малознакомому человеку из Рязани, а тот взял деньги и пропал. О. Дорофей, возмутившись, начал расследование и вскоре нашел жулика, который оказался членом КПСС. Но уполномоченный представил дело так, будто «церковники» вовлекли честного коммуниста в свои махинации. В итоге о. Дорофея лишили регистрации и перевели в Калужскую епархию. О. Иоанн страшно переживал по этому поводу, но о. Дорофей не остался на него в обиде, и священники еще несколько раз после бывали в гостях на приходах друг у друга.
Дальнейшая судьба игумену Дорофею (Смирнову) выпала трудная. Прихожане не раз просили, чтобы его вернули из Калуги в Троицу, но в этом им было отказано. В 1967-м о. Дорофей служил в Свято-Троицком храме Лиепаи, а в самом конце 1960-х — в Кировске Мурманской области, где страдал от тяжелой болезни ног. В 1971-м был оклеветан и два года провел в тюрьме. После освобождения уехал в Великие Луки, а умер в Туле в конце 1970-х. К сожалению, обнаружить его могилу пока не удалось…
В Троице же начал служить о. Иоанн Косов (1931–2004). Изначально обычный прихожанин Троицкого храма, он под руководством о. Иоанна в октябре 1957-го был рукоположен во диакона, а 1 июля 1958-го — во иерея. Двух отцов Иоаннов, Косова и Крестьянкина, местные начали звать соответственно «молодым» и «стареньким». Прихожанки сначала роптали на нового священника — мол, и тридцати еще нет, неопытный, даже «Отче наш» без молитвослова не прочтет, а раньше вообще был сапожником. Но о. Иоанн Крестьянкин строго поставил их на место:
— Деточки, да кто вы такие, что со своего куриного насеста разглагольствуете о делах орлиных, будто уже поднялись на их высоту и имеете обзор орлиный на всё происходящее? Это же равносильно суду над Промыслом Божиим. Вы еще и в своих-то делах не всегда можете разобраться и их понять. Апостолы были простые рыбаки, безграмотные, а благодать Божия совершила их апостолами вселенной!.. Так и наш сапожник будет хорошим священником.
Так оно и получилось. О. Иоанн Косов стал верным учеником о. Иоанна Крестьянкина, обращался к нему во всех трудных случаях и тогда, когда батюшка был уже на других приходах. С 13 марта 1967-го о. Иоанн Косов служил в Никольском храме города Касимова, откуда с месяц как уехал о. Иоанн Крестьянкин. И это не было случайностью — приходской совет попросил перевести его в храм именно как ученика о. Иоанна. В Никольском храме Касимова о. Иоанн Косов служил до 2004 года — года своей смерти…
Во время служения в Троице о. Иоанн не раз бывал в ближайшем районном центре, городе Спасске-Рязанском. Там произошло одно из самых важных знакомств в его жизни — с о. протоиереем Анатолием Правдолюбовым (1914–1981), в то время благочинным Спасского округа и настоятелем небольшого Вознесенского храма, стоящего на местном кладбище. Представитель старинного, закаленного многими невзгодами священнического рода, прошедший через лагеря еще в 1930-х, тяжело раненный на фронте во время освобождения Пушкинских Гор, о. Анатолий был настоящим духовным светочем Спасска. Дома у священника постоянно звучала классическая и духовная музыка — пластинки он заказывал по почте, семеро его детей составляли небольшой хор, а сам он играл на фисгармонии, пианино, виолончели… О. Анатолий и сам сочинял духовную музыку — песнопения Всенощного бдения и литургии, встречу архиерея. Иногда домашними концертами «угощали» и о. Иоанна; дочь о. Анатолия Лидия запомнила, с каким удовольствием тот слушал «Кирие элейсон» из 149-й кантаты Баха.
Отцы быстро сдружились, причем их отношения приняли характер взаимного духовного водительства — уважительного и деликатного. Все важные решения в большой семье Правдолюбовых начали приниматься только после благословения о. Иоанна. А он, в свою очередь, давал совет после того, как узнавал, что младшие Правдолюбовы получили на это родительское благословение.
О. Иоанн благословил о. Анатолия вести дневник, сказав ему:
— Пока ты будешь собираться написать что-то великое и солидное — время уйдет. Благословляю тебе писать в дневник всё, чем обладаешь и чему научился за всю жизнь твою от общения с богомудрыми пастырями и угодниками Божиими.
В июне 1958 года о. Анатолий Правдолюбов был переведен из Спасска в Покровский храм рабочего поселка Сынтул Касимовского района Рязанской области. Дружеское общение священников прервалось — как мы увидим, на время.
Тот же 1958 год был отмечен для батюшки горестной потерей — 5 июля в Москве ушел из жизни Иван Александрович Соколов (оптинский игумен Иоанн Соколов, каким считал его батюшка). Во время последней встречи с о. Иоанном он предсказал, что именно ему будет суждено проводить его в последний путь. Смертный час Соколов встретил в восьмиметровой комнатушке на Детской улице в Богородском, единственным предметом «роскоши» в которой могла считаться печка-буржуйка. Умирал он мучительно, от рака печени. Но по-прежнему называл всех «детками», всем на дорогу давал кусочек белого хлеба или несколько завернутых в бумажку рафинадин… Стараниями о. Иоанна на могиле И. А. Соколова было воздвигнуто красивое надгробие, у которого долгие годы собирались те, кто искренне, как и батюшка, считали «оптинского старца» живым преподобномучеником.
…В cентябре 1959-го о. Иоанн получил перевод в храм села Летова, расположенного в Рыбновском районе Рязанской области.
Ситуация в стране к тому времени сильно изменилась. После того как Хрущёв прибрал к рукам не только партийную власть (первым секретарем ЦК КПСС он был еще с сентября 1953-го), но и правительство (стал председателем Совмина вместо Булганина в марте 1958-го), он наконец получил возможность осуществить свою давнюю мечту — масштабную атаку на Церковь, причем не ограниченную никакими прагматическими соображениями, как в сталинские времена, а идейную. От физического уничтожения священства отказались, цель была куда более размашистой — в преддверии победы коммунизма (а она была запланирована на 1980 год) стереть с лица земли духовную оппозицию как таковую. Начало борьбе положило секретное постановление ЦК КПСС от 4 октября 1958 года «О записке отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам „О недостатках научно-атеистической пропаганды“».
Войну с Церковью, по традиции, начали с ее ограбления — снова ввели отмененные в 1945-м налоги со строений, земельную ренту, резко повысили налог на доход свечных мастерских, что вынудило храмы продавать свечи себе в убыток. Запретили детские и женские собрания при храмах, приходские кружки, санаторно-лечебную помощь духовенству, официальные экскурсии, приходские библиотеки. В ноябре 1958-го началась кампания по борьбе с «паломничеством к так называемым „святым местам“», святые источники засыпали мусором или устраивали рядом с ними свалки.