Но только не переусердствуйте. Нужно помнить, что возможности человека все-таки не беспредельны. Если потребуется, он может сделать чуть-чуть больше за счет резервов, но потом все равно «стена». Пытаться «рвануть» вперед – чревато осложнениями. Поэтому мы видим, как даже в одном весе у одного и того же тренера спортсмены-ровесники имеют разные возможности, разный потенциал. Это влияет на результат и на психологический настрой спортсмена. Я всегда вижу по глазам и понимаю по состоянию противника, по плечу ли он нам. Если замечаю, что могут возникнуть какие-то проблемы, – подбадриваю. Мы все так делаем, потому что это помогает. Хабиб в одном из боев сказал Исламу: «У тебя очень многое есть – можно сказать, что есть всё. Выложись до конца – и он твой!» Я думаю, он это слышал от меня, от тренеров старой школы – правильные слова, которые надо произнести в нужный момент.
Пару слов об этой части моей работы – чтобы не сложилось впечатления, что наша деятельность сводится к мотивирующим речам. Примерно за час до того, как боец выйдет на поединок, я всегда стараюсь поговорить о его преимуществах перед соперником. Это у него сохраняется в памяти, откладывается в голове и в нужное мгновение проявляется. Затем, уже во время боя, он понимает, что именно я показываю жестом: идем, к примеру, по первому заготовленному варианту. Дальше хоп – я показываю «два»: меняем тактику. Потом сигнализирую: идешь ва-банк, рискуем! Воспитанник всегда знает, что от него требуется. Вариантов каждый раз много – это как с автомобилем: можно «газ в пол» – и ты поедешь быстро, но на повышенных оборотах и с большим расходом бензина, а можно избрать экономное «вождение» – с сохранением «топлива» – своих сил. Парни знают, что я имею в виду, когда показываю жесты. В зале может быть ничего не слышно – крики, гул, всеобщий ажиотаж. Но ребята ловят мои движения глазами. После каждой команды «стоп» он должен взглядом поймать меня и понять, как действовать дальше.
Еще немного нашей «кухни». Перед тем как выйти из подтрибунного помещения на бой, я спрашиваю, как боец себя чувствует. Бывает, что человек заметно волнуется, но говорит, что все хорошо. Как бы и нет проблем, но я вижу другое. Говорю ему: «Давай изменим ситуацию: у нас будет не три, а два варианта – но самых верных. Начинаем с первого и, если вдруг ты пропустишь, перейдем ко второму. А если все будет получаться, то продолжишь делать только то, с чего начнем. Когда покажу руками, будешь сохранять результат, ясно?» И как правило, сразу бывает видно, что он меня понял. Ситуация экстремальная, работаем только по двум верным вариантам. Все! Включаем новый режим: сужаем поле тактических возможностей, но зато добавляем уверенности – убираем риски.
Еще о трудностях, которые приходится преодолевать. Наверняка, многие из читателей узнают себя в следующем описании. Суть в том, что я даю возможность проявить себя каждому. Это важно мне самому, потому что на соревнованиях сразу видны те недостатки, которые ты за полгода не заметишь в зале. Для себя я сразу делаю пометки: прокололся, суетливый. Нередко бывает так: например, в школе проводят состязания, и ребята знают друг друга. Все представляют, что от кого можно ждать. Но на турнирах выходят драться как будто с неизвестными людьми. Сам факт выступления на публике может повлиять. Тогда надо смотреть парням в глаза, следить за поведением тела. Есть очень много ребят, которые в зале прекрасно под мои крики и подсказки работают. Но когда выходят «в народ» и при зрителях участвуют в поединках, становятся неуверенными. Еще бы – родители пришли посмотреть, как он себя проявит, это груз ответственности. Кто-то не выдерживает – это психологически неустойчивые ребята. Человек вроде бы все знает, но словно забывает от волнения. А потом дома, разводя руками, пересказывает родителям ход боя в попытках объяснить неудачу.
В этом случае парня нужно вести с малой аудитории в большую. И делать это постепенно: научись выступать перед парой человек, чтобы перейти на группу из 20 зрителей и так далее. Смотришь на сборах контрольные схватки с чужими ребятами, как парни работают. Хорошо? Если так, медленно применяем методики, которые ему помогают двигаться к следующему результату. Потом снова делаешь себе заметку – есть изменения к лучшему или нет. Паническая нервозность, страх – они уходят или как? Если прогресса нет, сажаем такого рядом с другими людьми, которые тоже выступили неудачно, потому что не владели ситуацией. Спрашиваем: вот у вас есть техника, физика, вам мешало – что? Зал и шум? Говорят – да. А что нужно было делать? Слушать тренера, секунданта. Вести себя правильно, делать снятие напряжения перед выходом. Во время боя мы можем только поправить, подсказать, помочь словом и жестом – драться должен ты сам. Исправлять недочеты не время – этим нужно заниматься до и после поединка. Тут, кстати, тоже пробуются варианты. Например, не прошла у парня со стойки «кочерга» или зашагивание. Бросок он должен был сделать при определенном захвате, но решил попробовать взять более уверенно. Его оценка ситуации не привела к победе. Зачем делать зацеп на 1 потенциальный балл, если ты имеешь все шансы проиграть 4 балла? А если бы ты просто сделал «зашаг» со стойки, то были бы равные баллы. А значит, дали дополнительное время, были бы шансы на победу. Это называется тактическая схема, где задача – обмануть соперника. Если психика не позволяет этого сделать, то надо работать с ней, прокачиваться в этом направлении, иначе толку не будет.
Завершая главу и раздел, обращу внимание на следующее. Отсутствие заслуженного поощрения – это большое наказание. Это уже серьезный и ответственный шаг со стороны того, кто не выразил должного внимания к успехам ученика. Отзывается это, как правило, серьезной обидой с его стороны. Больше всего переходов из команды в команду связано именно с этим. А вообще, третий воспитательный пункт – он самый приятный, самый мотивирующий. Мы обязаны им пользоваться. Нет возможности вознаградить материально? Допустим. Но неужели нельзя просто сказать ученику, что он отлично поработал и что при таком трудолюбии и самоотдаче у него есть все шансы достичь спортивных вершин? Пусть на сегодняшний день ситуация не позволяет поощрить должным образом, но когда об этом говоришь прямо, человек все понимает правильно: если бы тренер мог, он поощрил бы меня. Наверное, мои усилия зачтутся мне потом.
Все, что могу, я всегда делаю. Беру на сбор, больше работаю с подопечным. Повторюсь, поощрение может и должно быть не только материальным. Говорите о человеке во всеуслышание: вот этот парень стал достойной частью нашей команды, чье будущее теперь зависит в том числе и от него. Ставьте его в пример остальным. Дефицит поощрения – почти всегда плохо: редко для кого это становится дополнительным стимулом – большинство людей без одобрения просто сникают.
Я исповедую ислам. В нем сказано от Всевышнего о поощрении и о наказании. В Судный день нас всех будут поощрять и наказывать. Поэтому наказание и поощрение для меня – главные пути воспитания человека. В жизни все взаимосвязано, все должно получить свою оценку, я исхожу из этого убеждения. Как есть от Всевышнего за грехи – наказание, так и за благие дела – поощрение, и это правильно. Я глубоко верующий человек. Мне и результаты мои даются потому что я следую словам Пророка. Просто считаю, что то, о чем я попросил у Всевышнего, он мне и дал. Я хотел побед – получил, звание и деньги тоже есть. Поэтому, могу сказать, что я – счастливый человек. За все это я постоянно, утром и вечером, благодарю Всевышнего.
Человек в среднем живет 75–80 лет. Некоторые уходят в раннем возрасте. Сейчас, когда я пишу эту книгу, мне 56 лет. И могу заявить: все прошло как миг. Все было как будто вчера, позавчера… Я помню себя ребенком до школы, в школе, на службе, в студенческие годы, после вуза. На памяти то, как я начал работать тренером, мои успехи, неудачи. И вот через четыре года мне будет 60. Сколько я проживу – только Всевышний знает. Не думаю об этом. «А что ты оставил после себя?» – вот вопрос, который я задаю себе, и который, по моему мнению, должен возникать в голове каждого человека. Если ты не оставляешь ни дорог, ни мостов, ни школ, ни учебных заведений, не был ты полезен соседям, селу, своей стране, обществу в целом – зачем тогда вообще жил? Самое главное для меня – это пять столпов ислама, которым я следовал всю жизнь. Готов спокойно уйти в другой мир, когда наступит срок. Некоторые думают, что это лукавство, но я, правда, не боюсь смерти. Понимаю, что она придет. И, скорее всего, в тот момент, когда ее не ждешь. В любом случае переживать по поводу того, что произойдет, по-моему, неразумно. Я лучше подумаю о том, что надо оставить после себя хотя бы маленький сад, чтобы люди могли там отдыхать. Они будут кушать фрукты и скажут – это был хороший человек, он с пользой жил для общества и для себя, а значит Всевышний зачтет ему это. Для меня это важно – как и для тех парней, которые со мной прошли долгий путь.
Я как-то раз написал пост в Instagram о представителях старой школы, самых старших из тех, кто остался в строю. Один из них – Шамиль Завуров. Прекрасный боец, которому не хватило совсем немного в бою с Мансуром Барнауи в финале Гран-при в Южной Корее. (Как хотите, но две руки должны были быть вместе на отходе, потому что с отскоком может быть прыжок. Видимо, не учел этот момент Завуров, так бывает.)
Несколько десятков человек тогда разместили посты: «Шамиль, мы с тобой!» и все такое. Это большая поддержка, и получена она заслуженно: он самый старший из числа действующих спортсменов. Шутка ли – 1984 года рождения. За свою карьеру Шамиль очень многого добился, всем все доказал. Но я уже года два прошу, чтобы он закончил. Давал слово, что выиграет Гран-при – и все, на покой. Вот, одного шага не хватило…
Те, кто выложили посты, – ребята, которые с ним занимались, выступали. Такой поддержки нет, наверное, ни у одного спортсмена в Европе и даже в мире. Это хорошая сильная команда. В ней есть 9 бойцов с поясами разных рангов. Команда к этому шла 20 лет. Все это время Шамиль был в ней, как в семье. Поэтому он очень многое выигрывал – но были, конечно, и падения, проигрыши, куда без них. Он все переносил достойно, как мужчина. Думаю, и после Гран-при ничего страшного не случилось