Я растерянно молчу, наблюдая, как он поднимается с постели.
— Тебе лучше лежать, - несмотря на мои протесты, Дима поднимается с кровати и кладет ладони мне на плечи.
— Доктор сказал, что нужно больше двигаться, - Дима легонько меня встряхивает, заставляя посмотреть ему в глаза. – Я нашел деньги на квартиру, слышишь меня, Юль? Не думай, что я взял у отца. Просто поверь, что скоро у нас всё будет хорошо. И на ноги я крепко встану, вот увидишь.
Господи, какое же ты ничтожество, Живцова. Дима квартиру для нас нашел, пока ты обтирала член его отца.
— ,Ты не понимаешь, Дим, — осторожно снимаю с себя его руки и отступаю. — Я не та, кто тебе нужен, - голос дрожит, пока я пытаюсь откупиться от совести ничего не значащими фразами.
— Ты та, кто мне нужен, не дури. Тебе кто-то в универе что-то сказал? Сплетни или байки обо мне? Наплюй, Юля, - Дима крепко прижимает меня к груди, и я позволяю ему гладить себя по спине, с трудом сдерживая слезы.
Ненавижу себя за то, что вместо того, чтобы уйти, слушаю его утешительные слова Димы и принимаю ласку. Он хороший и добрый, а я попросту его любви не заслужила.
— Тебе нужно отдохнуть, малыш. Поезжай домой, а я уже завтра вернусь и всё решу, - я отстраняюсь, принимая легкий поцелуй на макушке.
Не говорю ни да, ни нет, потому что разговаривать больше не могу. Словно из меня выжали все соки и лишили функции речи. Просто машу рукой и выхожу за дверь.
Едва оказывавшись за пределами палаты, я несколько секунд гипнотизирую взглядом стену напротив, и, отмерев, быстро шагаю к выходу. Быстрее и быстрее, переходя на бег. Разгоняясь до максимума и едва не сбивая людей по пути.
Оказавшись на первом этаже, выбегаю на улицу и несусь по каштановой аллее. Воздуха в лёгких не хватает, слабеют ноги и кружится голова.
Телефонный звонок, раздавшийся в сумке, заставляет меня сбавить темп, а затем и вовсе остановиться. На дисплее светится фотка Димки. Возможно он подумал над моими словами и понял, что так будет лучше?
— Юль, ну вот, я уже всё решил. Квартиру нашёл и завтра сразу же после выписки мы едем ее смотреть. Ты слышишь меня, малыш?
Я смахиваю с щеки слезу и, закусив истерзанную губу, быстро трясу головой.
— Слышу, Дим, слышу.
Господи, что мне делать? И ведь даже совета спросить не у кого. Ну кому я о таком расскажу?
Как добираюсь в Барвиху я почти не помню. Успокаиваю себя тем, что мне осталось переночевать в доме Молотова одну только ночь, а дальше... что-нибудь придумаю.
Юля.
Внутри дома темно, а это означает, что Молотов-старший еще не приехал. Со вздохом облегчением я покидаю такси и бесшумно проскальзываю в свою комнату. Красться на цыпочках в последние несколько дней стало моей доброй традицией. Может, и, правда, у меня в роду водились синоби?
Заперевшись на замок, я снимаю с себя одежду и иду в душ. Стоя под горячими струями воды, в сотый раз прокручиваю в голове сегодняшний день: проклинаю себя за то, что каждый раз при воспоминании о руках Сергея, в животе с новой силой закручивается спазм, и даже кадры добродушной улыбки ничего не подозревающего Димы не в силах этого изменить. Почему так происходит? Что со мной не так? Как я могу изнывать от желания другого мужчины, если люблю Диму? Разве не кощунственно, хотеть его отца?
Я никогда прежде я не испытывала такого со своими сверстниками. С ними я всегда была на равных, а с Молотовым… Он меня подавляет и приводит в волнение одной своей близостью. Одним запахом своим. Рядом с ним я чувствую себя маленькой девочкой, а мне, на секундочку, двадцать два через три месяца исполнится, да и роста во мне целых метр семьдесят четыре.
И тело у него совсем не такое, как у моих сверстников. Не юношеское, а мужское, от которого веет не просто занятиями фитнесом, а настоящей силой. Господи, да что за хрень со мной творится?
Нет, не могу я вновь съехаться с Димой. Не имею права.
Включив воду похолоднее, чтобы привести себя в чувство, смываю пену и, замотавшись в полотенце, выхожу из душа. Легче не становится ни сейчас, ни минутой позже. Надо поспать, ведь не зря же говорят, что утро вечера мудренее…
Ой, да о чем я вообще! Это чушь собачья. Сегодняшнее утро отнюдь не было мудрым. Оно было импульсивным, необдуманным, грязным … горячим, каким угодно, но не мудрым. Ну или, может, это я тупая?
Телефонный звонок отрывает меня от противоречивых размышлений. На экране мобильного горит улыбающаяся аватарка Маринки.
— Я все еще злюсь на тебя, Живцова, но утром мне показалось, что с тобой что-то произошло. Бледная, словно моль, поникшая и неразговорчивая. А последнюю пару по маркетингу и вовсе прогуляла, что на тебя это совершенно не похоже!
Ее слова заставляют меня впервые за день улыбнуться. Обычно в нашем тандеме именно Маринка славится прогулами.
— Все в порядке со мной, не парься. Просто… просто я не выспалась.
Мне так часто приходится врать в последнее время, что стоит начинать копить деньги на пластику носа.
- Ой, да кому ты врешь! Ты же вечно с шести утра на ногах...
Посреди Маринкиной изобличительной тирады раздается настойчивый стук в дверь, и от неожиданности мобильный телефон выскальзывает у меня из рук.
— Алло! Алло, Юль, с тобой все в порядке? – вопит голос из трубки на полу.
Я вновь перевоплощаюсь в синоби и, бесшумно опустившись на корточки, поднимаю телефон.
— Марин, — говорю шепотом. — Я перезвоню.
Она что-то возбужденно тараторит, но я сбрасываю вызов. Божечки, что мне делать? За дверью, наверняка, стоит Сергей, потому что больше просто некому. Зря я надеялась на то, что сегодня его больше не увижу.
Зачем он пришел? В очередной раз выразить свое презрение? Сказать еще раз о том, что мне все равно с кем?
— Юля, открой. Я знаю, что ты в комнате.
Черт. Хороший синоби выключил бы свет. Дура, ты Живцова.
Даю себе пару секунд на то, чтобы смириться с неизбежностью нашей встречи, после чего быстро стаскиваю с себя полотенце и влезаю в первое попавшееся платье, которое нахожу в гардеробе. Оно немного мятое, ну и ладно. В моей ситуации получить звание «неряхи» не самое страшное.
Подхожу к двери и, глубоко вздохнув, ее открываю. Вот знаю же, кого там увижу, но сердце все равно стучит, как электричка по рельсам. Может, потому что Сергей в той же рубашке, которую я пыталась с него снять утром, а может, потому что его синий взгляд смотрит так пристально и серьезно, как не смотрел до этого.
— Я войду? - жестом указывает внутрь. Вроде и спрашивает, но на самом деле настаивает. Олигарх, что с него взять.
Запретить войти я ему не могу по праву виноватой нахлебницы, а потому молча отхожу в сторону.
Сергей проходит внутрь и, встав спиной ко мне, несколько секунд смотрит на застеленную кровать, от чего мои щеки начинают полыхать.
Молотов в моей спальне. Молотов в моей спальне, и мы в доме одни. Молотов в моей спальне после того, как я целовалась с ним утром. После того, как он ласкал мою грудь. После того, как довел меня до сильнейшего оргазма своей эрекцией.
Сергей засовывает руки в карманы и, повернувшись, смотрит на меня упор. Мне бы тоже карманы не помешали, потому что я совершенно не знаю, куда деть свое истеричное волнение. Не придумываю ничего лучше, чем схватить с комода заколку для волос, и начать вертеть ее в пальцах. Ну и сохранять дистанцию между нами, чтобы он не услышал моего грохочущего сердца.
— Я пришел сказать, что не против, чтобы вы с Димой попробовали жить вместе, — произносит он негромко, — препятствовать я этому не стану.
Я прекращаю истязать несчастную заколку и в изумлении поднимаю глаза. Он что…? Не против? Тогда почему… для чего? Я была практически уверена, что сегодняшним утром он устроил мне проверку, чтобы доказать себе и сыну, что я не достойна быть вхожей в их семью.
Но во взгляде Сергея нет ни капли сарказма или насмешки. Синие глаза смотрят открыто и без капли надменности. Волнение усиливается, и позорно урчит желудок, которому сегодня не досталось ничего, кроме паршивого кофе в университетской столовой.
— Но как же… — сиплю я, растерянно моргая. — Разве…
— Можете съезжать на квартиру завтра и жить как вам хочется, - перебивает Сергей. — Денег Диме я перечислил.
Мы стоим несколько бесконечно долгих секунд в полном молчании. Мысль наталкивается одна на другу и не задерживается у меня в голове под напором эмоций. Мне очень хочется, чтобы Сергей ушел; чтобы перестал
на меня так смотреть, потому что от его взгляда мне сложно дышать. А про подмышки я вообще молчу. А еще хочется, чтобы он не уходил, и... Нет, я все-таки дура.
— Это все, что я хотел сказать. Доброй ночи, Юля, - лицо Молотова становится холодным, и он идет к двери.
— Доброй ночи, — успеваю пискнуть я в ответ, перед тем как дверь за ним с треском закрывается.
Наверное, я бы обрадовалась... Да, определенно обрадовалась, если бы он сказал эти слова в день своего приезда, когда я еще не наломала дров. Я бы прыгала до потолка и побежала бы паковать вещи. Думала бы о том, чтобы завести кошечку и над тем, какие занавески повесить на кухню. Позвонила бы Димке, чтобы обрадовать его.
Сейчас же в голове у меня один сплошной знак вопроса, перекрывающий доступ к пониманию того, чего же я на самом деле хочу. Я ведь люблю Диму, разве нет? А его отец вроде как только что дал добро на наши отношения. Что со мной,а?
Я сажусь на кровать и, закутавшись в одеяло, смотрю в пол. Сергей и я одни в доме. Он всего в каких то десяти метрах от меня. Переодевается. Снимает ту самую рубашку. Возможно, принимает душ. А возможно… Тьфу, ну откуда все эти мысли, Живцова?
Звук раздвигающихся ворот и хруст колесных шин заставляет меня вздрогнуть, а невидимая сила подбрасывает с кровати и несет к окну. Красный свет диодных фонарей и поблескивающий бампер выезжающего внедорожника не прозрачно намекают, что никакую рубашку Молотов снимать не стал и в душ не пошел. Он вообще не планирует ночевать сегодня в доме.