Тишина в квартире угнетает. Хоть Марине звони. Выслушивать ее ироничные замечания относительно моей нынешней жизни, конечно, не хочется, но зато можно отвлечься. Ой, да ну, нет. Не подруга она мне. Лучше маме позвоню.
— Привет, Юляш, — слышится в динамике грохот посуды — мочевидно, мама готовит. — Как дела твои? Случилось чего? Я вон варенье варю, мокрая вся.
— Нет, мам, — говорю как можно беззаботнее. — Просто позвонила, чтобы с тобой поболтать.
— Приедешь-то когда? Вишня в саду поспела, смородины полно. Руки лишние бы не помешали. От отца помощи ждать не приходится — с работы сразу перед телевизором валится и все, не поднять.
Почему-то в этом момент я думаю, что позвонить домой было плохой идеей. Я вдруг отчетливо представляю нашу тесную кухню в Рязани, где на застеленном клеенкой столе стоит батарея банок с вареньем, которые не под силу съесть даже роте солдат, как мама ворчит на отца, заставляя его что-то мастерить по дому, мою крошечную спальню, словоохотливую соседку тетю Машу в безвкусном халате, торчащую у нас вечерами… Я очень люблю своих родителей, но мысль о том, чтобы покинуть Москву и стать заложницей огорода, лишь усугубляет мою тоску. Я вдруг снова чувствую одинокой, даже более одинокой чем раньше. Зависла где-то между Москвой и Рязанью: своей в столице я не стала, но и родному городу больше не принадлежу. Растеряла знакомых и друзей, рассталась с женихом… На все на это мне наплевать, если бы рядом остался Сергей… но я не уверена, что останется.
Ох, если так и дальше продолжится, то я точно впаду в депрессию. Надо поспать. Возможно, хотя бы на этот раз утро окажется мудренее вечера, и когда я проснусь, Сергей окажется рядом.
Раздевшись, я залезаю под одеяло и крепко сжимаю в руке телефон. Ни звонков ни сообщений. Возможно, в этот момент Сергей объясняется с Димой, и это нормально, что у него нет мысли мне позвонить. Необходимо взять себя в руки и дать ему время, о котором он просил.
Проснувшись утром я первым делом проверяю телефон. Летуаль решил уведомить меня о распродаже, а в остальном без изменений. Настроение дерьмовое: меня одолевает противоречивое желание остаться в кровати, утопая в жалости к себе, либо же встать, протопать на кухню и со всей дури раскрошить о стену чашку. На поводу у этих разрушительных желаний я не иду, и плетусь в ванную, где принимаю душ и долго чищу зубы, разглядывая в зеркале свое отражение. Глаза несчастные, кожа бледная. Ох, уж эта сила любви.
Аппетита нет от слова совсем, но я себя заставляю готовить завтрак. Возможно… Черт подери, возможно, что Сергей не вернется, и мне нужно будет продолжать жить дальше.
Когда я разбиваю в сковородку яйцо, раздается звук телефонной трели. Сердце подскакивает к легким, а скорлупа, напротив, валится на пол. Это он. Больше звонить не кому, я же изгой. Грохоча пятками я несусь в спальню и сгребаю с тумбочки мобильный. Несколько секунд непонимающе таращусь в экран, борясь с очередной дилеммой: расплакаться от того, что звонит не Сергей, или швырнуть телефон в стену, потому что на проводе Снежана. Ни малейшей возможности, что она звонит извиниться за то, что полтора месяца была хамоватой стервой.
Занеся палец над испещренным царапинами экраном, я со вздохом принимаю вызов. Проблемы надо встречать лицом к лицу.
— Юля? — ледяным тоном осведомляется бывшая-будущая свекровь.
— Юля, — соглашаюсь я.
— Звоню сказать, что в курсе твоей ситуации с моим мужем и моим сыном, — деловито продолжает она, и я не могу не чувствовать удивления от того, что импульсивная Снежана все еще не сорвалась в ор и оскорбления. — Комментировать эту мерзкую ситуацию я не буду, думаю, ты и сама прекрасно знаешь, как это выглядит со стороны.
Ммм. Как? Непривычно?
— Так вот, я хочу поговорить с тобой как женщина с женщиной, и рассчитываю, что ты забудешь о наших недавних разногласиях и прислушаешься ко мне.
Повисает пауза, и я понимаю, что Снежана, очевидно, ждет моей реакции, поэтому бормочу «Угу».
— Сергей никогда не был нашему сыну хорошим отцом, но это не значит, что он его не любит. Также как и Дима любит его. Своим.. вмешательством ты уничтожишь последнюю нить, связывающую их. Сделаешь несчастными двоих людей: сына и отца. Семья имеет огромное значение в жизни каждого человека, согласна?
Здесь я молчу, хотя и согласна. Просто не испытываю желания помогать Снежане делать из меня попугая-второклассницу.
— Я допускаю, что Сергей мог увлечься тобой… он сейчас в таком возрасте, когда мужчина пытается доказать себе, что еще молод и на многое способен. И делает это при помощи молоденьких девушек как ты…
Блин, теперь понятно, откуда взялась Димина убежденность в том, что его отец престарелый Санта-Клаус, предел мечтаний которого дарить подарки хорошим и не очень мальчикам.
— На счет этого вы ошибаетесь, — перебиваю ее. — Сергею никому и ничего не нужно доказывать. Вы не раз выходили с ним в свет и прекрасно знаете, что женщины всех возрастов головы на него сворачивают.
— Не будем спорить на эту тему, — миролюбиво соглашается Снежана, тем самым подхлестывая волну моих подозрений о том, что звонит она с определенной целью. — Поверь, я бы не стала звонить тебе, если бы мой сын не был сейчас в таком состоянии. Дима раздавлен… его предали двое людей, которых он любил.
Я закусываю губу и сильнее сжимаю трубку, потому что в этом она права. И пусть в глубину чувств Димы я не верю, но знаю, что он ко мне по-прежнему привязан. А про Сергея и говорить не приходится.
Словно почувствовав брешь в моей обороне, Снежана бросается в наступление.
— Ты видная девушка, Юля… молодая. Ты обязательно встретишь кого-то еще. Возможно, не такого обеспеченного как Сергей, но с твоими данными есть из чего выбирать.
Вот идиотка. Все у нее в деньги упирается.
— Перейдем к сути, Снежана Борисовна. Для чего вы звоните?
— Я прошу тебя не быть эгоисткой и подумать о других. Я своего мужа знаю: он будет чувствовать ответственность не только за Диму, но и за тебя.
Нет, она определенно только притворяется дурочкой. Все видит и подмечает, и прекрасно знает, какой цельный человек Сергей.
— Если тебе небезразличны Сергей и хотя бы немного Дима, ты должна сама прекратить вашу связь. Я не знаю, насколько далеко... это у вас зашло, но не думаю, что до планирования свадьбы. Ты снимешь с плеч Сергея большой груз, Юля, — голос Снежаны вдруг становится по-матерински заботливым. — Несмотря ни на что, я всегда считала тебя доброй и честной девушкой. Если ты помнишь, я всячески поддерживала ваши отношения с Димой и планировала свадьбу, и ни разу, никогда не сказала о том, что вы с ним не пара.
Мысли крутятся так быстро, что начинает раскалываться голова. Слишком много всего на меня свалилось. Как разобраться?
— Юля, не молчи, пожалуйста. Мне нужен твой ответ прямо сейчас, потому что мне нужно успокоить сына. Ты поговоришь с Сергеем?
В спальню долетает запах гари, и я вспоминаю, что не выключила сковородку. Надо будет от ее полдня замачивать и проветривать. Дерьмо.
— Я говорю вам «нет», Снежана. Если Сергей захочет разорвать со мной отношения, то пусть сделает это по своей инициативе. Мне бесконечно жаль Диму, и я постараюсь поговорить с ним обо всем лично, но не думаю, что мой разрыв с его отцом что-то кардинально изменит.
В трубке раздается тяжелое пыхтения, непрозрачно намекая на будущий взрыв. И он происходит.
— И для этого я сейчас распиналась перед тобой? Чтобы ты мне свое «фи» заявила? Ты совсем охренела, а, девочка? Шлюшка малолетняя! И у тебя язык поворачивается вот так спокойно обо всем рассуждать? Да ты в свою конуру должна забиться и носа боятся показать после всего, что ты натворила! Стыдоба! Да как ты людям вообще в глаза можешь смотреть…
А вот и поганое нутро Снежаны Борисовны наружу полезло. Не то чтобы неожиданно, но все равно… кому приятны оскорбления.
— Я вешаю трубку. Всего доброго, Снежана.
— Ты вылетишь из Москвы с позором, поняла, дура деревенская? Ни учебу ни закончишь, ни работы не найдешь…
Я вспыхиваю до корней волос и пальцы, удерживающие телефон, начинают ходить ходуном от злости. Кем она себя возомнила, эта сорокалетняя бездельница?
— А я, когда Сергей приедет, постараюсь убедить его в том, что такая большая квартира вам не нужна, — приправляю голос приторной сладостью. — И что на метро тоже можно отлично передвигаться. Карту Тройка настоятельно рекомендую приобрести: экономия существенная.
Не дожидаясь, пока Снежана захлебнется своей злостью, я сбрасываю звонок и отключаю телефон. Это на словах я бодрая, а на деле меня колотит от унижения и негодования. Я не вижу в своих чувствах ничего постыдного, но это мешает испытывать боль от того, что окружающие клеймят их словно грязное извращение. «Не окружающие, а злобная Снежана, трясущаяся за утерю своего денежного содержания», подсказывает внутренний голос. Все равно больно.
Я мечусь по комнатам в течение нескольких часов, не находя себе места. Телефон молчит даже после того, как я его включила. Может быть, самой позвонить Сергею? Нет, нет. Он же сказал, что наберет сам.
В три часа я, сходя с ума от неизвестности, выхожу на прогулку. Бесцельно брожу по парку, а затем покупаю билет в кинотеатр на какой-то странный мультик. Жую безвкусный попкорн и тщетно пытаюсь обуздать новый приступ паники от того, что Сергей никак не дает о себе знать.
Когда я покидаю зал, телефон тихо тренькает звуком входящего сообщения. Дрожащей рукой ныряю в сумку и чувствую, как на глаза набегают слезы. Даже не от содержания этой гадливой СМС, а от того, что это снова не он.
« Сергей выберет семью, идиотка ты малолетняя. Он сейчас с сыном своим ужинает, а ты сиди и кусай локти»
Ничего страшного нет в том, что они ужинают. В конце концов, разве смысл был не в этом? Поговорить и выяснить все с Димой? Да, так и есть. Но слезы почему-то продолжают упрямо катиться, и я уже сама не замечаю как начинаю истерично всхлипывать.