Так что остановлюсь пока на первых двух. При первом варианте все зависит от того, что там за история. Моя СБ уже получила задание предоставить всю информацию о Стебельке. И самое позднее к ужину я ее получу.
Вопрос, почему Стебелек не стала сопротивляться, остается открытым. Мысль о том, что моя дочь тоже может вот так кончить от пальцев первого попавшегося уебка, приводит в бешенство. И здесь тоже все зависит от того, что нароют мои безопасники.
Если вариант второй, то подружка сядет на ближайший рейс и улетит в самую дальнюю точку мира. Возможно, мы на прощание даже потрахаемся. В любом случае моя дочь будет изолирована от влияния этой прожженной лицемерки.
А если вариант первый, то...
То хуй его знает, что. Буду ориентироваться по ситуации. Но чтобы девчонка мелькала у меня перед глазами целый месяц тоже не выход.
Мне не нравится собственная реакция на Стебелек. Слишком неуправляемая. Слишком...
Всего слишком. К примеру, у нее слишком тонкая талия.
Моя Крис тоже худая, но у ее подружки это выражено немного иначе.
Она не просто тоненькая, она такая хрупкая, что хочется взять обеими руками за талию и поставить на витрину. Бережно, чтобы не разбилась. И чтобы никто своими лапищами грязными не полез и не сломал.
Причем не просто на витрину. Под стекло. Пуленепробиваемое. С сигнализацией. И охранником-громилой рядом. Можно с двумя.
И смотреть. Смотреть на нее как на картинку. Любоваться...
Ладно, не пизди, Марат. Не любоваться тебе хочется. Только первый вариант априори исключает такое развитие событий. Так что можешь подрочить, пока девчонки с дороги принимают душ.
От одной мысли, что Стебелек сейчас в моем доме, в моей ванной абсолютно голая, член встает колом. Отбрасываю полотенце в сторону и встаю в душевую зону. Подставляю под поток прохладной воды голову и плечи.
Провожу рукой по гладкому члену, увитому крупными венами. Двигаю ладонью по стволу. Зажимаю, представляю что Лиза сейчас здесь, стоит передо мной на коленях. Сжимает руками груди, сводит их вместе. Пухлый ротик приоткрыт, голова запрокинута.
Струи спермы толчками выстреливают из набухшей головки и стекают по гладкой мраморной стенке. Смешиваются с водой, закручиваются воронкой и исчезают в сливном отверстии.
Скорострел, блядь! Я так даже в пятнадцать лет не исполнял.
Если бы мысли о Стебельке можно было так же смыть в канализацию, было бы охуенно. Но надо быть реалистом. И просто дождаться вечера.
А пока мне предстоит обед в обществе дочки и ее восемнадцатилетней подруги, на которую я только что мысленно кончил. И не чувствую ничего кроме сожаления, что не могу это сделать в реале.᠌᠌ ᠌ ᠌ ᠌
Глава 3
Лиза
Вилла, которую снимает Марат, потрясающая. Вся из белого камня, со стороны дороги полностью спрятана за соснами. С берега, судя по всему, должны быть видны второй этаж и крыша. Мы с Крис договорились после обеда сбегать к морю, искупаться, а заодно проверить.
Сейчас надо принять душ, переодеться и спуститься к обеду.
Из ванной выхожу, завернувшись в полотенце. Открываю чемодан, скептически осматриваю его содержимое.
Мда... Если я и мечтала поразить Хасанова образом роковой женщины, то с таким гардеробом мне точно ничего не светит.
Значит роковую женщиной быть мне не суждено. Надеваю короткий топ, шорты и спускаюсь по такой же белой, как сама вилла, лестнице.
Крис уже там, сидит за столом возле отца и смотрит на него взглядом, полным обожания. Он самодовольно улыбается, но как только видит меня, улыбка тут же исчезает.
— Садись, Лиза, пока мы с Крис не съели тебя. Мы голодные как стая волков.
Кристина подбадривающе подмигивает и переглядывается с отцом, который сидит напротив. Сажусь за стол рядом с ней, а сама не могу не чувствовать себя третьей лишней. Так и тянет извиниться, пробормотать, что совсем нет аппетита и сбежать в свою комнату.
Но Марат слишком доходчиво выразил свое мнение о моей худобе. Уверена, что ему нравятся фигуристые женщины с высокой грудью и осиной талией. Рядом с ним я такую легко представляю.
Длинные, струящиеся как шелк, волосы. Ноги тоже длинные, стройные.
У меня нет шансов. Все, что я себе напридумывала, лежа в кровати перед сном, сейчас кажется смешным и жалким.
— Лиза, почему ты ничего не ешь? — выдергивает из задумчивости строгий голос.
Говорить, что я не голодна, бесполезно. Только нарвусь лишний раз на критику.
— Я ем, — в доказательство зачерпываю ложку куриного бульона и отправляю в рот.
Хасанов выжидающе смотрит. Приходится под этим пристальным взглядом доедать весь бульон.
— Ну, уже что-то. Можешь приступать ко второму, — одобрительно кивает Марат и переключает внимание на дочь.
Ну уж нет. Я не собираюсь давиться. В конце концов, он не мой опекун. И я уже совершеннолетняя.
Встаю, придвигаю стул к столу.
— Большое спасибо за обед, я наелась. Крис, я к себе, как будешь готова, постучишь, — и быстро, пока Марат меня не остановил, иду к лестнице.
— Куда это вы собрались? — слышу, как он негромко интересуется у дочери.
— Как куда? На море! Мы же на море приехали. Зачем еще люди едут на Лазурный берег? — отвечает с возмущением в голосе Кристина. — Ты пойдешь с нами? А на яхте поплывем? Ты обещал, папочка, помнишь? Обещал!
— Раз обещал, значит поплывем, — отвечает ей низкий мужской голос с хриплыми нотками.
Такой завораживающий, притягательный. Сворачиваю с лестницы, прижимаюсь спиной к стенке и стою. Слушаю.
Особенно вот так нравится, когда не слышно, о чем они говорят. Когда слышно только звучание его голоса.
Хоть бы никто меня не увидел!
Так бы стояла и слушала, но внезапно раздается рингтон телефона. Марат отвечает коротким отрывистым «да» и выходит на террасу.
Мое торчание на лестнице становится небезопасным. Отлипаю от стены и направляюсь в свою комнату.
Мне радо разложить вещи. Придать им видимость порядка, раз уже в голове такой хаос. Может тогда и там все встанет на свои места?
Я не хочу любить Марата, но за этот месяц у меня так и не получилось выбросить его из головы. И это в его отсутствие.
Какова вероятность, что в его присутствии я смогу себя контролировать? Боюсь, что дальше будет только хуже.
Наконец все вещи распакованы, разложены, и ждут своего часа.
Марат
Мои люди справились быстрее. Уже через два часа доклад по Стебельку лежал на моем столе, я только успел вернуться к себе после обеда.
Не могу отделаться от желания так ее называть, хотя отдаю себе отчет, как это глупо звучит. Пускай оно звучит пока исключительно в моей голове.
Свою дочь я называю Малинкой, и не про себя, а вслух. Но во-первых, это мой ребенок. Во-вторых, она в детстве обожала все малиновое — шампуни, гели для душа, мороженое и даже леденцы.
А Стебелек это зашквар, я и сам знаю. Но мне нравится.
Закрываюсь в кабинете, открываю файл. Так, Елизавета Золотарева. Восемнадцать лет.
Ну блядь.
Хотя на что я надеялся?
Да ни на что. Так, вырвалось.
Читаю дальше. Отец и мать погибли четыре года назад на съемках документального фильма в горах. Золотарев Олег был оператором, Золотарева Ксения режиссером.
Мда... Смутно припоминаю, что Крис мне говорила что-то о родителях своей подружки. И я даже выслушал. Но затем мозг по привычке отфильтровал ненужную информацию и удалил.
Теперь внимательно читаю все, что мои парни нарыли о родителях Стебелька. Не Голливуд, конечно, но заработки имели приличные. По крайней мере о дочери заботились, покупали недвижку, откладывали на будущее.
А дальше как в сказке. Плохой сказке с нехорошим концом.
Опекуном Стебельку стал редкий уебок — младший брат Золотарева, Захар. Он проигрался в Вегасе до трусов, спустив все, что оставил брат своей дочери за исключением целевых накоплений на образование.
Уебка отправили мотать срок и отрабатывать долги племяннице. Он прилежно трудится, зарабатывая десять фунтов в неделю и перечисляя их Лизе. В месяц это выходит целых пятьдесят долларов.
Охуеть.
Вот отсюда и растут ноги у ресторана.
Девчонка осталась на улице, не успев выйти из пансиона. Счет на образование разблокируется только после ее зачисления, и получить на руки Лиза их не сможет.
Сука. Если бы с моей дочерью кто-то попытался провернуть что-либо подобное, клянусь, с того света вернулся, только чтобы разобраться с уродом. А здесь и заступиться за девчонку некому.
Крис тоже хороша. Знала, в каком положении подруга, но ничего не сделала, чтобы помочь. Развернулась и укатила с матерью на моря.
Лора любит называть себя моей бывшей, но по факту никакой бывшей она не является.
Я тогда с трудом вспомнил девушку, с которой мы самозабвенно трахались в туалете дешманского ночного клуба. Пришлось вспомнить, когда она заявилась с животом, торчащим между полоской топа и джинсами, которые уже с трудом застегивались.
Девушка требовала денег, в противном случае грозилась сделать аборт. От нее несло дешевым парфюмом, алкоголем и жвачкой. Девушка была абсолютно чужой, но вот живот...
Живот был моим. Я это сразу почувствовал, хотя девственницей Лора не была. И когда Кристинка родилась, я безошибочно признал в ней свою дочь. Хотя, конечно, сделал тест.
Лора записала дочь на себя. Мелкая месть за то, что я не захотел на ней жениться. И в принципе ее больше ни разу не захотел, несмотря на приложенные усилия. Она такая во всем была и осталась. Мелкая.
Я долго добивался права опеки над дочерью. Добился. Лора манипулировала ребенком, чтобы обеспечить себе непрерывный денежный поток. Денег у меня дохуя, но это не значит, что я готов содержать всяких бездельниц и приживалок.
Я согласился оплачивать потребности только своей дочери. Ее мать пришлось деньги на свое обеспечение искать самостоятельно.
Я предлагал Лоре помочь с образованием и работой, но она сочла это оскорблением. Хорошо, что дочь на нее совсем не похожа.